Кровь Джека Абсолюта - Хамфрис Крис (читать книги полные .txt) 📗
— Я занесу их чуть позже, Мендоса, вместе с деньгами, — крикнул Джек, выскакивая за дверь.
— Уж постарайтесь, молодой сэр, — прокричал Мендоса, потрясая табличкой с проставленной на ней мелом итоговой суммой, — или вы основательно подмочите свою репутацию.
«Она и так погублена, — подумал Джек. — А девять шиллингов — просто возмутительный счет!»
И он, трясясь от лютого холода, помчался по улице, сопровождаемый металлическим бряканьем, доносившимся из туго завязанного и довольно увесистого чепца.
Колокола собора Святого Клемента пробили половину первого, когда он ворвался в бильярдную. Зал ее, занимавший весь второй этаж таверны «Золотой ангел», был для этого времени дня удивительно полон. Пять боковых столов были заняты, возле шестого — центрального — шел ожесточенный спор.
— Повторю еще раз, правила есть правила, — заявил Крестер, за плечами которого возвышался одетый в розовое здоровяк. — Встреча назначена точно на полдень, но уже прошло полчаса, а вызванный не явился. Вестминстер должен заплатить штраф.
Одобрительные возгласы окружающих заглушили разрозненные крики протеста. «Золотой ангел» считался таверной Харроу, и всего с дюжину учеников из Вестминстер-скул сумели пробиться туда. Однако трое из них были могавками, а Маркс обладал на редкость звучным голосом и изворотливостью будущего юриста.
— Мистер Абсолют каждым своим словом подчеркивает собственное невежество. В столь благородной игре, как бильярд, затверженных правил нет. — Однокашники поддержали его свистом и одобрительным гомоном, и Маркс продолжил: — Если вы думаете иначе, укажите мне, какое из них нарушено, покажите мне кодекс, параграф, главу, или, клянусь, я буду настаивать на том, что мы должны выждать еще полчаса.
— Есть прецеденты, — неожиданно высказался один из приятелей Крестера. — А английское право полностью основано на прецедентах.
— Прецеденты, балда… поцелуй меня в зад. Назови хоть один из них, сукин сын, а я еще посмотрю, можно ли тебе верить! — прогремел Маркс.
— Джентльмены, держите себя в руках, — вмешался в спор пожилой сухощавый мужчина, очевидно судья и, судя по выговору, профессиональный игрок в бильярд. — Наш спорт стоит на договоренностях, есть в нем и законы, однако, сказать по чести, раз уж вызванный до сих пор не явился…
— Но он явился.
Это негромкое заявление вмиг оборвало все споры.
— Джек! — закричал Фенби. — Ты здесь? Ты жив?
— И то и другое. — Джек повернулся к судье. — Я сожалею, сэр, что заставил всех ждать. Меня задержали дела. Неотложного свойства. — Он посмотрел на Горация, сохранявшего абсолютную невозмутимость, потом перевел взгляд на Крестера. — Но… все мои затруднения теперь позади.
Крестер, как рыба, хватал воздух ртом. Затем промямлил:
— А ставка?
Джек поскреб подбородок.
— Ставка? Гм. Ставка. Так… где же она у меня? -Он залез в насквозь мокрый внутренний карман камзола, вытащил женский чепец и потряс им, чтобы все слышали звон. — Тысяча извинений за упаковку. Вот деньги.
Судья улыбнулся.
— Видимо, это были приятные затруднения, сэр?
Джек, не ответив, пожал плечами, и вся компания рассмеялась. Кроме Крестера с его прихвостнями. Последний повернулся к Горацию, тот неприметно развел руками.
Крестер резко повернулся обратно.
— Мне кажется, мы должны их пересчитать.
По публике пробежал неодобрительный гул, причем презрение выказал не только Вестминстер.
— Вы ставите под сомнение слово этого джентльмена? — спросил судья. И посмотрел на Джека. — Вы ведь джентльмен, не так ли?
Джек, не сводя с братца взгляда, ответил:
— Я — да.
— Тогда ставка принята. — Судья посмотрел на Крестера. — Ваш черед, сэр.
Кестер с кислым видом отдал кошель, и если тот был и потяжелей чепца Джека, то рефери ничем этого не показал. Он сделал знак, и противников развели.
Джек с тяжким стоном сел на скамью, его окружили могавки. Первым заговорил Фенби.
— Что стряслось с тобой, Джек?
— Что-что! Он еще спрашивает. Разве не вы меня накачали? И потом бросили? А?
— Нет, Джек, — возразил Ястреб. — Все было не так. Мы уговаривали тебя пойти проспаться. Ты посылал нас. Потом Маркс уснул. Ида увели две красотки, а ты… Ты братался с нашим новым приятелем. Вы с ним пили как сумасшедшие. Потом он что-то шепнул тебе, а ты сказал: «Веди меня, брат». Я хотел задержать вас, но ты о-обозвал меня слепым недоумком. И ушел, а догнать тебя я не м-мог. По причине о-отсутствия зрения.
Фенби нервно моргнул и поправил очки. Старые, кое-где скрепленные нитками.
Джек почесал лоб и вздохнул.
— Да, парни. Как ни крути, виноват во всем я. Но… не только, ибо мне помогли. — Он кивком указал на Горация. — Со мной сыграли подлую шутку. Очень подлую. И даже хуже.
— Хуже? Что может быть хуже? — осведомился Ид.
Понизив голос, Джек ответил:
— Я сдал судье не гинеи.
— Что ты хочешь этим сказать? — вскинулся Маркс.
Джек дважды мотнул головой, вначале — от раздражения, потом — от боли.
— Что я сказал, нетрудно понять. Тот, кто украл у меня эту ночь, стащил и наши деньги.
Могавки застонали.
— То есть если ты проиграешь, мы будем о-опозорены? — неуверенно пробормотал Фенби.
— Вот именно, — сказал Ид. — А потому…
— Я выиграю, — заявил быстро Джек. — Но дело не только в этом. Моему братцу прекрасно известно, что в чепце нет гиней. Он найдет способ туда заглянуть. Даже если продует. — Его рука вскинулась, призывая могавков к молчанию. — Так что в конце матча приготовьтесь к прорыву. — Он указал взглядом на дверь. — Нам придется смываться с обеими ставками, и как можно скорее.
— Джентльмены, займите свои места, — призвал судья.
Джек с тяжким вздохом — голова его снова раскалывалась — поднялся со скамьи. Потянувшись к стойке, он принялся перебирать кии, катая их по сукну, пока не нашел самый ровный. Что-то забулькало у него в животе.
— Притащите-ка мне, ребята, воды. Ведерко. А лучше — пару. Одно пустое.
Он вразвалочку пошел к центру стола. Судья принялся излагать правила матча.
— Победитель определяется по результатам двух или трех игр. Первые две ведутся до ста очков, третья, если она понадобится, до последней песчинки в верхней склянке песочных часов.
Пока он объяснял систему норм и ограничений, принятых в «Золотом ангеле», Крестер придвинулся к Джеку.
— Ты — дешевый мошенник, — заговорил он краешком губ. — Твой чепец так же пуст, как сердце еврея! Может, мне рассказать о том всем?
— Валяй. А я в свою очередь расскажу, откуда тебе это известно. Что твой наемник накачал меня спиртным, обворовал и оставил у шлюхи. И все поймут, что мошенник ты, а не я.
— У тебя нет доказательств. А у меня они будут, как только я вскрою твой, — он фыркнул, — кошель.
— Так я и дам тебе это сделать.
— Куда ты денешься, когда я тебя разгромлю?
Это был все тот же конфликт, длившийся уже целую вечность, и Джек презрительно усмехнулся.
— Угу, попытайся, сопляк.
Судья подступил к ним с зажатой в пальцах монетой.
— Ваше слово, сэр, — обратился он к Крестеру.
— Орел.
От блеска вращающегося в воздухе шиллинга у Джека застучало в висках.
— Решка! Ваш выбор, сэр.
Джек осторожно тряхнул головой, та отозвалась взрывом боли. Любой предмет, попадавший в поле его зрения, немного двоился и словно плыл вбок. Он взглянул на шары. Красный стоял справа — в положенной точке, два меченых белых — на линии слева.
— Пусть начинает, — сказал он судье, но принятое решение диктовалось тактическими соображениями лишь отчасти, ибо все его познания о бильярдной игре словно бы выветрились из похмельного мозга.
Крестер ударил, а Джек прикрыл глаза в неимоверном усилии пробудить свою память. И — о чудо! — та пробудилась, но не от судорожных умственных потуг, а от стука, легчайшего четкого стука. Этот стук, чистый стук слоновой кости о слоновую кость, словно бы в один миг прокрутил перед его мысленным взором череду ярких воспоминаний. Начиная с момента, когда отец впервые вручил ему кий. Этот стук! Непередаваемый, характерный, манящий, он всегда отзывался в нем сладкой музыкой. Как в фешенебельном клубе «Сен-Джеймс», так и в низкопробных тавернах, чьи мутные воды населяли подлинные акулы этой захватывающей, обдающей душу холодящим восторгом игры. В часы досуга они допускали к столу школяра и, понимая, что с того нечего взять, снисходительно позволяли ему оплачивать их выпивку и закуску.
