Сальватор - Дюма Александр (читать книги онлайн .TXT) 📗
И мы видели на протяжении нашего повествования, как Камил, молодой, красивый, скорее капризный, чем благородный, скорее забавный, чем остроумный, в достаточной мере отлакированный парижской жизнью и в то же самое время легкомысленный, фривольный, взбалмошный, веселый до безумия, сумел понравиться всем женщинам и в частности одной девушке, одновременно апатичной и страстной, жаждавшей наслаждений и с нетерпением их ожидавшей.
Таким образом, все победы госпожи де Розан были выдуманы. Она преданно складывала к ногам своего мужа всю завоеванную ею славу. Но мы чуть дальше увидим, почему эта влюбленная и пользующаяся таким успехом креолка оставалась, несмотря на славу, в такой глубокой тоске, что можно было предположить у нее какой-то тайный недуг души или же тела. Это было замечено в нескольких салонах: все обратили внимание на ее бледность и черные круги под глазами. Одна ревнивая помещица стала уверять всех, что у креолки больные легкие. Один отвергнутый влюбленный пустил слух, что у нее есть любовник. Другой оказался более милосердным и обнаружил, что муж поколачивает ее. Некий врач-материалист стал обвинять, нет, скорее жалеть ее за то, что она слишком строго сохраняет супружескую верность. И наконец, у всех было свое мнение на этот счет, но все они были далеки от истины.
А теперь, если читателю угодно будет проследовать за нами в спальню молодой красивой женщины, он узнает через несколько минут, если он ни о чем еще не догадывается, тайну этой грусти, которая начала серьезно беспокоить весь Париж.
Вечером того дня, когда состоялись похороны господина Лоредана де Вальженеза, то есть спустя сутки после сцены, о которой мы рассказали в предыдущей главе, жена Камила де Розана, утонув в кресле, обтянутом розовым бархатом, занималась самым необычным делом, которым может только заняться красивая женщина в своей спальне в час ночи. В то время, когда любая другая женщина возраста и красоты несравненной Долорес должна была бы лежать в постели с лицом, полным мечтаний и с многообещающей улыбкой на устах.
Сидя перед маленьким лакированным китайским столиком, она была занята тем, что заряжала пару прелестных пистолетов с рукояткой из черного дерева и стволами из дамасской стали с золотыми насечками. В ее красивой мраморной ручке пистолеты эти смотрелись довольно необычно и странно.
Зарядив эти пистолеты с правильностью и четкостью действий, которые сделали бы честь директору тира, госпожа де Розан проверила работу курков. Закончив эту проверку, она положила пистолеты по правую руку, а в левую руку взяла маленький кинжал.
В руках красивой креолки этот кинжал не выглядел опасным: ножны его были сделаны из серебра с золотой чернью, прекрасно изваянный стальной набалдашник был умело инкрустирован драгоценными камнями. Таким образом, это произведение рук золотых дел мастера походило скорее на дамское украшение, чем на смертоносное оружие. И все же при виде молний, которые полыхали из ее глаз, когда она смотрела на лезвие кинжала, становилось как-то не по себе, и трудно было сказать, что сверкало более опасными лучами: кинжал или ее глаза.
Проверив кинжал столь же тщательно, как до этого она осмотрела пистолеты, Долорес положила его на столик, сдвинула брови к переносице, уселась поудобнее в кресло, скрестила руки на груди и погрузилась в задумчивость.
В этой позе она просидела почти десять минут. И тут в коридоре, который вел к ее спальне, послышались звуки знакомых шагов.
– Это он, – сказала она.
И проворно выдвинула на себя ящик столика, положила в него пистолеты и кинжал, задвинула ящик на место, закрыла его на ключ, вынула ключ и положила его в карман своего домашнего халата.
И быстро встала. В комнату вошел Камил.
– Это я, – сказал он. – Как! Ты еще не спишь? Ведь уже так поздно, лапочка!
– Не сплю, – холодно ответила госпожа де Розан.
– Но ведь уже час ночи, милое дитя, – сказал Камил, целуя ее в лоб.
– Я знаю, – ответила она все тем же холодным тоном.
– Ты, значит, где-то была? – спросил Камил, бросая свой плащ на двухместный диванчик.
– Нет, я не выходила из дому, – лаконично ответила госпожа де Розан.
– Значит, у тебя были гости?
– Никого у меня не было.
– И ты не ложилась спать до такого времени?
– Как видите.
– А что же ты делала?
– Ждала вас.
– Но я никогда раньше не замечал за тобой такой привычки.
– Когда привычки плохи, их следует менять.
– О! Каким трагическим тоном ты это говоришь! – произнес Камил, начиная раздеваться.
Ничего не говоря в ответ, госпожа де Розан уселась на прежнее место.
– Что же ты? – спросил Камил. – Спать ты разве не собираешься?
– Нет. Мне надо с вами поговорить, – сказала креолка глухим голосом.
– Черт возьми! Ты, наверное, хочешь сообщить мне нечто весьма печальное, коли говоришь таким голосом.
– Очень печальное.
– Что же случилось, дорогая? – спросил Камил, приближаясь к ней. – Не заболела ли ты? Может, получила плохое известие? Но что же произошло?
– Произошло то, – ответила креолка, – что происходит почти ежедневно. Я не получила никаких дурных известии и не больна. В том смысле, в котором вы думаете.
– Тогда почему же у тебя такой траурный вид? – спросил с улыбкой Камил. – А может быть, – добавил он, пытаясь обнять жену, – ты грустишь о нашем бедном друге Лоредане?
– Мсье Лоредан не был нашим другом. Мсье Лоредан был вашим приятелем. И поэтому я не могу грустить по причине его смерти.
– Ну, тогда я вообще ничего не понимаю, – сказал Камил, бросая сюртук на кресло. Ему уже надоело так долго вести столь мрачный разговор.
– Камил, – спросила госпожа де Розан. – Вы не замечаете, что со мной за эти несколько недель произошли некоторые перемены?
– Честное слово, нет, – ответил Камил. – Ты по-прежнему очаровательна.
– И вы не видели моей бледности?
– Парижский климат такой коварный! Кстати, хочу сказать тебе вот что: тебе очень идет эта бледность. И если я что-то и заметил, так это то, что ты день ото дня становишься все красивее!
– А круги под моими глазами? Разве они не говорят о бессонных ночах?
– Честное слово – нет! Я полагал, что ты специально их красишь. Теперь это модно.
– Камил, бедный мой друг, вы эгоист или очень фривольный человек, – произнесла молодая женщина, качая головой.
По щекам ее скатились две слезинки.
– Ты плачешь, любовь моя? – спросил Камил с удивлением.
– Да посмотри же на меня, – сказала она, направляясь к нему и складывая молитвенно руки, – я умираю!
– О! – сказал Камил, пораженный бледностью и зловещим выражением лица жены. – Ты и впрямь кажешься очень больной, моя бедная Долорес.
Обняв ее за талию, он сел и попытался было усадить ее к себе на колени.
Но молодая женщина вырвалась из его объятий, резко отстранилась и бросила на него гневный взгляд.
– Хватит мне лгать! – сказала она яростно. – Я устала от своего молчания, и мне стыдно за него. И теперь я желаю, чтобы вы дали объяснения.
– Какие объяснения ты хочешь от меня получить? – спросил Камил таким естественным тоном, словно был и вправду удивлен требованием жены.
– Это проще простого: объясни свое поведение, начиная с того дня, когда ты впервые оказался в особняке Вальженезов.
– Опять какие-то подозрения! – сказал Камил с нетерпением в голосе. – Я-то полагал, что мы с тобой на этот счет объяснились.
– Камил, мое доверие к тебе было таким же огромным, как и моя любовь. Я задала тебе вопрос относительно твоих отношений с мадемуазель Сюзанной де Вальженез, и ты ответил мне, что ты испытываешь к ней только лишь симпатию и чисто братские чувства и что она отвечает тебе тем же. Я любила тебя и готова была поверить всему, что бы ты ни сказал. И я поверила твоим словам.
– И что же дальше? – спросил американец.
– Подожди, Камил. Готов ли ты подтвердить сегодня ту клятву, которую ты дал мне четыре месяца тому назад?
