Калифорнийская славянка - Грязев Александр Алексеевич (читать книги полностью .TXT) 📗
Часто в Тобольске, живя у Шергина, Иван Кусков засматривался на дочку хозяина Дашеньку, а в поездках за многие вёрсты от Тобольска часто думал о ней. Ему даже в голову приходила, бывало, мысль: а не остаться ли здесь навсегда и жизнь свою связать со славным городом Тобольском, с теми добрыми людьми, да к тому же и земляками, которые его окружали.
Но он отгонял всё же эту мысль и думал постоянно о главном: добраться до Иркутска, а там видно будет, как жить предстоит дальше: долг Нератову его обязывал дойти до Иркутска… Ведь уже второе лето пошло, как он живёт в Тобольске. Хорошо, что отписал в Тотьму Алексею Петровичу Нератову о своей задержке.
…А возможность идти в Иркутск представилась только ещё через год, когда наступила очередная зима и Кусков, подзаработав у Ряшкина денег, достаточных для того, чтобы добраться до Иркутска, тепло попрощался со ставшими ему родными домами Степана Лукича и Артемия Ивановича, отправился с первой же подвернувшейся оказией – купеческим обозом - в ту далёкую сторону.
Не всегда случались в пути такие оказии, и тогда он жил на постоялых дворах придорожных почтовых станций, но все же к середине зимы новый Сибирский тракт довёл Ивана до Томска, а оттуда по тому же тракту, уже освоенному сибирским народом, через Красноярск добрался, наконец-то, он до самого Иркутска. В памяти остались многие картины сибирской природы, да те места на его пути, где приходилось задерживаться надолго: Тулун, Зима, Черемхово.
Столь дальняя дорога утомила Ивана Кускова, но он был доволен собой, когда увидел первые дома городской иркутской окраины. Что и говорить, по зимнему пути идти было намного легче – ни мостов, ни гатей, ни лодок для переправы через большие и малые реки. Дорога всегда шла по льду, уставленная разными вешками: кольями, еловыми лапами, а то и просто прутьями.
Но всё же весна догнала Ивана и его очередных случайных спутников тёплым дневным солнышком, талым снегом. А за несколько дней до Иркутска, когда стало совсем тепло, попал Иван вместе с попутчиками в страшную бурю, какой отродясь не видывал. Бешеный ветер с откуда-то взявшейся пылью и даже камнями, вырывал с корнями деревья, срывал крыши с домов деревень при дороге. Спасение от той бури они нашли только в ближнем густом лесу, где были тоже поломанные деревья, но где буря большой беды не наделала. Похоже,что пришедшая весна сразилась за свои права с зимой.
Сам же Иркутск в середине мая встретил путника зелёной травой на лугах вдоль дороги и жёлтыми шариками лютиков-купальниц на влажных берегах ручьёв и цветущими в городских садах деревьями: ведь совсем не зря в народе месяц май так и назывался – «травень-цветень».
В Иркутске Иван Кусков не пошёл сразу же искать сыновей Алексея Петровича Нератова, а поселился сперва на постоялом дворе недалеко от стоявшего там храма, куда направился помолиться и поблагодарить Господа за успешное для него, Ивана Александровича Кускова, окончание столь долгого и почти трёхлетнего пути. И к своему удивлению узнал он, что храм сей построен во имя Прокопия и Иоанна – великоустюгских чудотворцев. Видно и тут, в далёком Иркутске, не обошлось без его земляков.
На душе у Кускова стало как-то спокойнее и он пошёл искать улицу и дом, что обозначил Алексей Петрович Нератов на своем письме сыновьям.
Дом Нератовых, опушённый по фасаду резным узорочьем, с резными же наличниками и ставенками на окнах, Иван нашёл скоро. Но дома ни Фёдора, ни Ильи не оказалось, а дородная женщина в цветастом сарафане и накинутом на плечи шушуне-телогрее, очевидно, хозяйка или экономка, поведала, что Фёдор Алексеевич теперь на торгу в своей лавке, Илья же Алексеевич в отъезде. На торгу означало, стало быть, на городской торговой площади, и Кусков поспешил туда.
Лавку купца Фёдора Нератова в торговых рядах ему указали быстро и он подумал, что на его родине в Тотьме или на Вологде в ходу была поговорка: «Язык до Киева доведёт». Здесь же, в Сибири, по всему видать, можно говорить, что язык довёдет до самой Америки.
Фёдора Алексеевича Кусков нашёл в его небольшой конторке, на пороге которой сидел амбарный сторож, а лавочный сиделец с кем-то торговался за прилавком с открытыми ставнями. Сам же Нератов за своим столом занимался обычной купецкой работой с конторскою книгою, где всё прописано о товарах, их ценах, про торжки и ярмарки: где, когда, чего и сколько.
Когда же вошедший в контору Иван Кусков назвал себя, то Нератов отложил все свои расчётные дела и, здороваясь, подошел к гостю.
– А я, брат, давно тебя поджидаю. Что-то ты долгонько до нас добирался.
– Прошу простить меня, Фёдор Алексеич, но дорога для меня сюда была весьма необычна и трудна. А в Тобольске, куда я прибыл с купецким обозом, я и вовсе задержался на целых два лета у тамошнего купца и земляка нашего Артемия Ивановича Ряшкина, – объяснил свою задержку Кусков.
– Знаю о том из письма отца нашего. Хорошо, что он отписал нам, а то мы и знать не знаем, и ведать не ведаем, куда делся человек. В такой дороге всё бывает, – сказал Нератов.
– Всё так, Фёдор Алексеич, но Бог миловал. Всякое бывало, но письмо от вашего батюшки я сохранил в лучшем виде и покорно прошу принять его, – ответствовал Кусков и достал письмо, завёрнутое в холстяную вощанку, где оно хранилось от самой Тотьмы.
Нератов прочёл отцовское письмо.
– Всё сие мне ведомо, Иван Александрович, – сказал Фёдор Алексеевич. – А переводной вексель я от батюшки с почтой давно получил. Потому и поджидал тебя… А теперь сказывай мне, что ты намерен здесь, в Иркутске, предпринять и чем я могу тебе помочь? – спросил Нератов.
– Здесь мне нужна такая служба, Фёдор Алексеич, чтобы жить, не голодая, да выплатить все деньги, взятые по векселю у вашего батюшки, – ответил Кусков.
– Желание твоё, Иван Александрович, мне понятно, – сказал Нератов. – И я, честно сказать, уже думал об этом, пока тебя поджидал… Есть у меня одно предложение для устройства твоего по коммерческой части, но это далековато отсюда будет…
– Где же?
– В Охотске, на Камчатке и даже на Алеутских осторовах. Слыхал про те места? Они почти у самой Америки.
– А как же. Ещё в Тотьме слышал, что наши купцы тотемские имеют там компанейские суда, добывают зверя морского и торгуют, – ответил Кусков.
– А о компаниях Шелихова и Голикова слыхивал? – вновь спросил Нератов.
– О том тоже мне ведомо, и готов там служить, ежели предложение мне будет, – сказал Иван Кусков.
– Ну, тогда тебя сам Бог послал сюда и в самое время… Дело в том, что Шелихов и Голиков порешили слить свои компании в одну и вести добычу морского зверя по всему Великому океану. Григорий Иванович Шелихов самолично не так давно побывал на Алеутских островах, у американских берегов и решил там твёрдо обосноваться. Дело только за разрешением из Петербурга… Здесь же, в Иркутске, сейчас помощник Шелихова, Александр Андреевич Баранов, сам-то он из Каргополя, ищет, говорят, себе товарища по коммерческой части… Думаю, что ты бы ему подошёл… Вот с кем надо договор заключить.
– Да я хоть сейчас, Фёдор Алексеевич, сию минуту могу сделать! – сказал Кусков. – Я хоть сейчас на край земли…
– Так это и есть самый край земли… Что говорить – мне любо сии твои слова слышать, и я рад буду помочь тебе в этом деле. Но спешить не следует. Сперва надо поговорить с Александром Андреичем, потом самим всё обдумать… Вот пойдём, побеседуем с Барановым.
– Прямо сейчас? – обрадованно удивился Кусков.
– А чего тянуть-то? В таких делах, брат, не только каждый день, а бывает, что и каждый час дорог. А Баранов на днях собирается в Охотск отплыть по Лене-реке. Так что к нему идти надо прямо сейчас, – заключил Нератов.
– Я готов, – только и сказал Кусков.
…Александр Андреевич Баранов сидел за столом своего кабинета в собственном доме, за ворохом всяких бумаг и услышал шаги на крыльце, а когда дверь в кабинет отворилась, то увидел знакомого ему иркутского купца Фёдора Нератова и молодого человека, вошедшего вслед за ним.
