Рам и Гау - Радзиевская Софья Борисовна (читать книги без регистрации TXT) 📗
Гау так же бесшумно, как двигался вперёд, скользнул назад. Лёгкое прикосновение — и Руй, его сосед, попятился и передал приказ следовавшему за ним Урру. Опасность, такая близкая и страшная, заставила забыть о голодных желудках. А лев, будто зачарованный зрелищем добычи, которая сама мчалась ему навстречу, ничего не почувствовал. Со своего места, в отдалении, Гау видел, как дрожат за кустом высокие метёлки травы. Он понимал: это бьётся от волнения кисточка на конце львиного хвоста — лев готовится к прыжку. Если бы не антилопы — в львиных когтях, наверняка, уже билось бы беспомощное тело человека.
Объятые ужасом перед грозной опасностью, люди невольно продолжали следить за приближением антилоп — уже не своей добычи. Антилопы неслись, как ветер. Они двигались плавными скачками и, взлетая на прыжке, поджимали ноги, точно плыли над высокой густой травой.
Ближе, ближе… Но люди уже не ожидали их, осторожно, бесшумно, они пятились, скользили назад, к деревьям с низко опущенными ветвями. Там, на ветвях, они подождут, пока лев насытится и уйдёт. Может быть, от крупной антилопы что-нибудь останется…
Но вот антилопы что-то почуяли: как по команде, они взлетели в последнем прыжке, но не вперёд, а прямо вверх. Каждая опустилась на то же место, с которого прыгнула — как раз у того куста, за которым билась кисточка львиного хвоста. Вожак высоко поднял голову, длинные рога его, как две пики, устремились вверх. Люди замерли. Охотничья страсть заставила их на минуту забыть об опасности, угрожавшей им самим. И тут огромное жёлтое тело взвилось над кустом. Белое брюхо сверкнуло в полёте, точно грудь чудовищной птицы. Но вожак не успел или не захотел отпрянуть. Острые, как колья, рога приняли на себя всю тяжесть падающего зверя. Тупой мягкий удар — и два золотистых тела распластались на примятой траве. Антилопа не пошевелилась. Лев слегка судорожно дёрнулся, поднял тяжёлую голову, но тут же уронил её на спину жертвы и затих. Лёгкий стук копыт испуганного стада замер вдали. Поражённые, охотники долго стояли в неподвижности и молчании. Наконец, Руй оглянулся, вздохнул глубоко, будто сбрасывая с себя тяжесть, и издал тихий крик, означавший: «Мёртвый!»
— Мёртвый, — повторили охотники и придвинулись ближе. — Мёртвый, мёртвый! — восклицали они, радостно удивляясь.
Но сомневаться не приходилось: острые рога антилопы случайно пронзили насквозь сердце падающего на неё льва. Победитель и побеждённый оба были мертвы.
Удивление, страх, дикая радость избежавших смертельной опасности Людей — всё смешалось в криках и прыжках. Люди орды устремились на добычу. Лев — предмет ужаса и ненависти — лежал перед ними неподвижный, неспособный причинить им зло. Люди дёргали его за хвост, рвали усы, садились верхом и барабанили пятками по бокам. Молодой Кас раскрыл львиную пасть и дёрнул за язык. Голова льва качнулась, пасть закрылась от собственной тяжести, зубы сдавили руку храбреца. С отчаянным воплем он вырвал руку и кинулся к ближайшему дереву. В следующую минуту деревья, как спелыми плодами, украсились мохнатыми коричневыми телами.
Суматоха быстро разъяснилась. Люди с весёлыми криками запрыгали обратно с веток на землю, потешались над собственным страхом. Только раздражённый Руй, свирепо рыча, закатил Касу пощёчину. Бедный Кас взвыл от боли, орда ещё больше развеселилась.
Однако долго смеяться было некогда, разве еда не важнее веселья?
Лев и антилопа быстро превратились в груду мяса и костей. Дымящиеся куски валялись на траве — хватай, кто хочет. Женщины не ждали, когда мужчины наедятся, на обильном пире нет места скупости. Маленькая Си приняла великолепный кусок из рук любезного Руя, и женщины не удивлялись.
На счастье, лев, очевидно, был старым одиночкой, и потому за кустами не ждала своей доли супруга-львица.
Отяжелевшие от обжорства, люди лениво забирались ночевать на деревья. Мясо, оставшееся на земле, ночью доедят шакалы и гиены. Но никто не додумался спрятать его на деревьях для утренней трапезы.
Гау веселился, ел мясо и лакомился мозгом вместе со всеми. Но когда сумрак начал спускаться на землю, он вдруг вскочил и, быстро шагая, взобрался на небольшой соседний холмик. Оттуда яснее видна была далёкая струйка дыма.
Он стоял и смотрел, пока кто-то осторожно тронул его за локоть. Гау проворно отскочил и взмахнул палицей, чтобы встретить опасность лицом к лицу, но тут же удивлённо опустил палицу: около него стояла маленькая сухая фигурка. Мук!
Старик поднял руку и показал на далёкую струйку.
— Огонь, — сказал он тихо. Умные старые глаза дружелюбно взглянули в лицо Гау.
— Огонь! — повторил Гау и вздохнул с непонятным ему самому облегчением. Если бы он мог рассуждать, он понял бы: стало легко оттого, что нашёлся человек, который ему сочувствует.
Они ещё постояли, глядя, как исчезает в сумерках далёкая струйка, и спустились с холма, настороженно осматриваясь и прислушиваясь: не годилось людям бродить по земле с наступлением ночи. Они поторопились дойти до деревьев, на которых уже устраивались на ночь люди орды. А люди были очень сыты, и потому их ничто не смущало и не тревожило.
Глава 30
На приветливой равнине не было скал, чтобы загонять на них робких оленей и антилоп, а потом подбирать под обрывом ещё трепещущее уходящей жизнью мясо. Но животных было много, и вовсе не пугливых, поэтому охота всегда была удачна. Люди орды каждый день наедались мясом досыта и становились всё ленивее и беспечнее. Так же ленивы и беспечны, вероятно, были львы, бродившие по равнине. А может быть, странные двуногие существа, с палками и камнями, казались им не такой желанной добычей, как нежные жирные антилопы. И потому львы на них не обращали внимания. Правда, как-то случилось: ленивый Дук до того объелся после удачной охоты, что вечером не захотел лезть на дерево, а завалился спать в кусты. Разумеется, ночью его кто-то съел, да так, что и шума борьбы вовсе не было. Маленькая лужица крови и след, словно по земле протащили тяжёлое… Всё, что от него осталось.
Ящериц и прочую мелочь теперь ловили только женщины для забавы маленьких детей, которых становилось всё больше. Маа тоже носила на руках коричневого малыша и оттого стала совсем равнодушна к Раму. Но ему заботы уже не требовалось: под коричневой кожей на плечах и руках его всё явственнее обозначались выпуклые мышцы. Мук всё чаще острил и подправлял рубила, затупленные сильными ударами мальчика.
Вак тоже вырос. Он теперь не выпрашивал у матери вкусных кусочков, попросту отнимал у неё, что ему нравилось. И никто не думал вступиться — каждый сам за себя. Однажды старый Мук присел у кустика с куском нежной оленьей печени в руках — как раз пища по старым зубам. Он тихо ворчал от удовольствия и возился, устраиваясь поудобнее. Вдруг чья-то ловкая рука мелькнула перед глазами, и лакомый кусок точно сам выскользнул из его пальцев. Ухмыляющаяся физиономия наклонилась над ним. Вак! Острые зубы мальчишки жадно вцепились в нежную печёнку. Поддразнивая старика, он намеревался сейчас вкусно покушать. Но тут же два громких крика слились в один: жалобно вскрикнул огорчённый старик и ещё жалобнее завопил нахальный Вак. Ловкий удар дубинки вышиб у него из руки соблазнительное лакомство. Следующий удар пришёлся бы по его голове, но дожидаться этого Вак не стал. Продолжая вопить, он пустился со всех ног наутёк, поближе к дереву, под которым дремала его мать — Дана.
Рам молча поднял печёнку и протянул её Муку. Тот принял её с ласковым бормотаньем. Дотронувшись до сетки, висевшей на боку мальчика, старик вытащил из неё блестящее зеленое рубило. Зоркие глаза его заметили на лезвии маленькую выбоинку, требующую починки. Схватка с Ваком тотчас была забыта. Учитель и ученик удобно устроились между извилистыми корнями огромного дерева. Мук осторожными ударами правил твёрдое лезвие. Маленькие глаза Рама блестели под нависшими бровями, он то и дело возбуждённо вскрикивал и взмахивал руками, повторяя движения старого мастера. Остальные люди орды разбрелись кто куда, отдыхали в тени деревьев, с удивлением оборачивались на радостные крики Рама. Чего тут беспокоиться — смотреть, да ещё самому колотить по камню? Проще подождать: Мук сделает новое рубило и отдаст его любому, кто попросит.
