Фанфан и Дюбарри - Рошфор Бенджамин (читаем книги онлайн txt) 📗
— Но как вы узнали, что я плачу? Ведь это видел лишь Святой Отец?
— Он рассказал своей матери… ну, а остальное… в чем ты ему не мог довериться, мне рассказала одна моя заказчица, мадам Трикото.
— Мадам Трикото?
— Мать Святого отца.
— О, мадам шлюшка? Я и не знал, как её зовут. Ну нет! Святой Отец, предатель чертов! Что он наговорил обо мне? Я ему задам!
Фанфан действительно был зол: они-то говорили как мужчина с мужчиной, а этот олух все раззвонил своей матери!
— Успокойся, — рассмеялась Элеонора. — И съешь конфетку! Святой Отец сделал это, потому что он тебя любит. Ну что? Согласен? Будешь жить у нас?
Фанфан стремительно кинулся ей в объятия, расцеловал в обе щеки, но при этом вновь расплакался. Когда же успокоился, сказал:
— С вашего позволения… мне нужно ещё подумать. — Он не переносил никакого давления, как бы не хотелось ему чего-то.
— Пойдем теперь сказать Фаншетте, что ты согласен, — сказав это, Элеонора загнала Фанфана в угол.
— Так значит я вам так нравлюсь? — спросил он едва слышно.
— С того дня, как я увидела, как порют тебя в приюте августинок, — я поклялась защищать тебя, мой дорогой!.
4
Элеонора Колиньон сама зашла к Фелиции чтобы сказать, что наняла её племянника в помощь по хозяйству и что впредь Фанфан будет жить у нее. Все это было недалеко от правды, поскольку сам Фанфан заявил категорически, мол, будет её гостем только при условии, что ему будет поручаться любая работа.
Фелиция уронила пару слез, не больше. Когда Фанфан узнал, с какой бесчувственностью восприняла новость та, что воспитала его от рождения, его это больно задело. Возможно, он надеялся, что Фелиция начнет возражать и что вернет ему прежнее место в её жизни (хотя и не рвался к этому), но так уж вышло… Чтобы слишком не расстраиваться, тут же решил, что выбросит Фелицию из своего сердца, но должно было пройти немало времени, прежде чем это удалось.
В защиту Фелиции нужно сказать, что та была беременна. Неукротимый любовный пыл Пиганьоля взял верх над её бесплодием. И нежданное новое существо, которое уже шевелилось в ней, забрало на себя все её чувства. Измотанная и отупелая от беременности, она воспринимала все вокруг словно во сне. К тому же Пиганьоль уже неделю как лежал в больнице и Фелиция боялась, что станет вновь вдовой — третий раз в жизни — это слишком много! И все это словно создавало преграду между нею и окружающими. Пиганьоль на рю де ля Гран-Трюандери угодил под дилижанс из Меца: попав под колеса, обе ноги оказались сломанными, и не в одном месте.
Учитывая, как равнодушно был воспринят его уход, Фанфан сам не пошел за теми вещами, которые составляли все его достояние: томиком Плутарха, жизнеописанием Генриха IV, переводом "Одиссеи" и ещё несколькими книгами. Вместо него за ними зашла Фаншетта. С её же помощью Фанфан забрал и то, что унаследовал от Филиберта Тронша: одно ружье, один мушкет, несколько пистолетов разного калибра, небольшую наковальню и инструменты — все это он сложил в сарай, стоявший у Элеоноры в саду, и запер.
В их высоком узком доме, где на каждом этаже было всего две комнаты, его разместили на втором. Такой прекрасной комнаты он никогда ещё не видел. В первый же день он сколотил небольшую книжную полку. При этом напевал и присвистывал, хотя порой и сжимало горло: накануне его приятель Гужон с родителями отправился Бог весть куда — в Тюильри! Прощание их было трогательным. Происходило оно перед приютом Гроба Господня, где им случалось так часто стоять вдвоем, один — прося милостыню, другой — мечтая о путях крестоносцев.
— Прощай, Гужон! Желаю тебе удачи на новом месте!
— И я тебе тоже, — ответил Гужон, — но не прощайся — скорее до свидания!
— Ты знаешь мой адрес.
— А ты — мой.
Они пожали руки.
— Ты распрощался со Святым Отцом и Николя Безымянным? — спросил Фанфан.
— Дружище, не поверишь, они обревелись! — с деланной небрежностью бросил Гужон и торопливо удалился, тоже плача.
И у Фанфана на душе было неспокойно, хотя никогда ещё он не был так счастлив, как теперь. Он приколачивал полку, когда вошла Элеонора, чем-то обеспокоенная.
— Тебя кто-то хочет видеть, — сообщила она. — Он не представился. Странный тип, похож на полицейского. Худой, высокий, длинноносый и весь в черном!
— А, это брат Анже! — воскликнул Фанфан, откладывая молоток.
— Брат Анже?
— Он мне как дядя… он… он был другом моей семьи, моих родителей, которых нет в живых. Периодически меня навещает. Я сам его слегка побаиваюсь, хотя и очень люблю.
И он стремительно помчался вниз.
В самом деле, там был брат Анже. Стоя посреди магазина с треуголкой в руке, он с интересом разглядывал четки, разложенные на прилавке и в витрине.
— Что я вижу, милый Фанфан, — сказал он, увидев входящего, — вы живете теперь в таком месте, которое гораздо роскошнее любого предыдущего, и куда лучше пахнет!
— Это пачули, — ответил Фанфан.
— Да, помню, когда-то я был молод, — заявил брат Анже, и на его губах на миг мелькнула улыбка. — И у вас такая прелестная хозяйка, вы счастливчик!
— Да, мсье! — согласился, сияя, Фанфан. — А её дочь ещё прекраснее! Зовут её Фаншетта. Жаль, что сейчас она пошла к мессе, а то увидели бы, как она красива!
— Вижу, сынок, ты всем доволен! — заметил брат Анже, перейдя на тон попроще.
— Верно, мсье.
— А как ты стал элегантен! Во что же обошелся этот коричневый редингот, и эти красноватые панталоны… Господи! И все от хорошего портного, не так ли?
— От Шапо с рю де ля Пти-Трюандери! — сообщил Фанфан. — На это ушли все мои сбережения, — со смехом признал он. И это было правдой: от воинского трофея ничего не осталось, ведь он не хотел выглядеть бедняком в глазах двух этих элегантных женщин, пахнущих пачулями.
— Это хорошо! — одобрил брат Анже. — Одевайся самым тщательным образом — вот первая заповедь дворянина.
— Это ясно! — ответил Фанфан, — но вот, к несчастью, я не дворянин!
Тут брат Анже двусмысленно улыбнулся и мечтательно произнес:
— Нет… несомненно, ещё нет!
— Еще? — удивительно переспросил Фанфан.
— Жизнь преподносит иногда невероятные сюрпризы и повороты судьбы, изрек брат Анже вдобавок к первому двусмысленному намеку ещё одно загадочное замечание, на которые он был большой мастер, но тут же предпочел переменить предмет беседы.
— Я бы хотел поговорить с мадам Колиньон.
— Мадам Элеонора! — позвал Фанфан на лестнице. — Не будете вы так любезны спуститься вниз?
— Дорогая мадам! — довольно грациозно приветствовал брат Анже Элеонору, — простите, что я не обратился к вам раньше, но о том, что мальчик у вас, я только что узнал от мадам Пиганьоль. Вы, видимо, знаете, что я опекал его с тех пор, когда злосчастная судьба лишила его близких. В мою задачу входит главное — выплачивать ежемесячно тому, кто принял на себя заботы о Фанфане, определенную сумму на покрытие расходов. Вы, несомненно, знаете об этом.
— Да, мсье, — ответила Элеонора, которая не знала ничего, но на которую брат Анже сумел нагнать страха. И тут же виновато поправилась: Нет, мсье, я ничего не знала!
— Ага! Сумма эта, мадам, все десять лет выплачивалась вдове Фелиции Донадье, позднее вдове Фелиции Тронше, ныне мадам Фелиции Пиганьоль, которая, боюсь, скоро станет вдовой Пиганьоль, поскольку её муж, упомянутый Пиганьоль, в тяжелом состоянии в больнице.
— Да, мсье, — на Элеонору брат Анже производил все более сильное впечатление.
— А ныне вы, мадам, приняли на будущее заботу о мальчике, и значит вам, мадам, будет выплачиваться это пособие. Я сообщаю это с радостью, поскольку ничего не зная о существовании упомянутого пособия, вы приняли в свой дом это милое дитя совершенно бескорыстно!
— Разумеется, мсье! — вырвалось у неё с очаровательной непосредственностью, причем она не могла удержаться, чтоб не обнять Фанфана за плечи. — Все потому, что я и моя дочь его любим, потому, что он был несчастен, и у нас не было сил смотреть на это! Я благодарна вам за предложение, но уверяю вас, в деньгах я не нуждаюсь! Мой маленький магазинчик весьма популярен у клиентов! — добавила она с известной долей профессиональной гордости.
