Зулусы наступают - Гленвилль Э. (читать книги онлайн TXT) 📗

Горные бушмены предпочитают селиться меж горных вершин и скал, откуда открывается широкий горизонт; но пещера, где жила семья Каббо, находилась у подножья горы. Впрочем, такое местоположение имело свои преимущества: доступ к пещере был в высшей степени затруднителен. Если же бушмен хотел обозревать окрестности, он всегда мог подняться на ближайшую скалу, служившую наблюдательным пунктом.

По скалам бушмены карабкались с не меньшей ловкостью, чем павианы — «животные, сидящие на корточках».

Не одни бушмены обозревали с горных высот зеленеющую равнину. Леопарды и львы также имели свои наблюдательные пункты. Леопард, беловатый, с черными пятнами, почти не выделялся на фоне скал, покрытых мхом и лишаями; рыжий лев, выгорая под яркими лучами солнца, стал желтым в отличие от своих лесных товарищей, темно-рыжих, украшенных черной гривой. А над ними парил орел, зорко следивший за антилопами; глаза его были обведены алым ободком, тонкий, пронзительный крик его прорезал пространство.

И люди, и звери — все были настороже.

У павианов были свои дозорные. Бушмен стоял на высокой скале. Антилопы-самцы охраняли стадо. Неподвижно стояли они, словно врытые в землю. Если один из них поворачивал голову, пугливые самки-антилопы, мирно щипавшие траву, переставали пастись и поджимали задние ноги, готовясь к прыжку.

Но эта настороженность вызвана была не страхом, а привычкой. Животные находили время и для игр. Журавли, покачивая головами, украшенными золотистыми хохлами, бродили по лужайке; казалось, они танцуют какой-то причудливый танец. Быть может, радовались они тому, что пищи было много, и этим танцем пытались выразить туманные свои ощущения.

Вдруг, заглушая птичий хор, донесся с горных вершин голос человека:

— Явума!

И замерло все живое.

Животные повернулись в ту сторону, откуда послышался крик. Самцы насторожились, а самки тревожно следили за ними. Буйвол поднял свою огромную голову и наморщил влажный черный нос; почуяв запах человека, он громко заревел. Самки-антилопы, отбежав на несколько шагов, приостановились, посмотрели на самцов и медленно начали подниматься на холм. Испуганные странными звуками, они покидали пастбище.

— Явума! — снова прозвучал глухой, волнующий голос.

Зоркие глаза животных разглядели фигуру человека, стоящего на вершине скалы. Большими шагами начал он спускаться в долину. Уверенный в своей силе, он ликовал при виде такого количества дичи. Это был чистокровный зулус, мускулистый и рослый. Шкура леопарда покрывала его плечи; держа в руке ассегай, он гордо закидывал голову, украшенную орлиными перьями.

Это был истребитель — фэткани. За ним шли его воины, вооруженные щитами и ассегаями.

— Мы — фэткани, — гудели сотни голосов. — Мы — истребители, фэткани!

Их предводителя звали Сирайо. Это был один из молодых полководцев великого вождя Чаки 5. Грабежом и насилиями прокладывали они себе путь.

Этого не знали обитатели долины, и приход Сирайо не испугал бушменов в пещере.

Когда раздался дикий и ликующий возглас: «Явума!», Каббо схватил свой лук и колчан и, приказав женщинам спрятаться в глубине пещеры, а мужчинам — быть наготове, стал подниматься по крутой тропинке. Здесь он встретил двух женщин, ходивших за хворостом. Они возвращались, неся на головах охапку сухих веток и палок. Развевались их короткие юбки, сверкали глаза. Обе трещали, как сороки, выражая свое презрение по адресу всех кафиров. Они спустились в пещеру, а к Каббо подошел его сын Дакуин, сгибавшийся под тяжестью убитой им газели.

Каббо искал глазами вышку, служившую наблюдательным пунктом. Да, часовой был на своем посту: присев на корточки, как павиан, он следил за кафирами, спускавшимися с горы.

Вдруг кафиры остановились, посмотрели налево и, громко крича, пустились в погоню, словно ищейки, преследующие добычу.

Они гнались за тремя людьми — двумя женщинами и мужчиной. Одна женщина была старая, другая — молодая. Старая несла на спине поклажу. Мужчина, бежавший впереди, отстал и внезапно скрылся из виду; можно было подумать, что он провалился сквозь землю. Через минуту один из воинов, нагонявший беглецов, взмахнул руками и упал. Из травы вынырнула маленькая фигурка бушмена; он подбежал к убитому и вырвал у него ассегай.

Воины-преследователи разразились гневными криками. Словно козы, прыгали они с камня на камень, спускаясь по крутому склону. Но бушмены уже достигли берега реки. Девушка вбежала в воду и была унесена быстрым течением. Женщина взвизгнула, уронила поклажу и упала, пронзенная ассегаем. Бушмен повернулся, бросился навстречу высокому воину-зулусу, нанес удар ассегаем и прыгнул в реку.

Каббо, присев на корточки, жадно следил за погоней. Потом он спустился в пещеру, вход в которую был скрыт от зулусов. Стоя на берегу, он ждал, не проплывут ли мимо двое беглецов, подхваченных течением. Вряд ли думал он о том, чтобы им помочь: должно быть, им руководило любопытство. Вскоре показалась голова девушки; из воды высунулась маленькая рука.

Каббо невозмутимо смотрел на нее; лицо его походило на каменную маску. Но сын Каббо Дакуин бросился в воду, нырнул и выплыл в двух шагах от девушки. Поддерживая ее, он поплыл к пещере. Через секунду прибило к берегу бушмена; одной рукой он цеплялся за тростник, в другой сжимал ассегай и лук.

Глаза его впились в лицо Каббо, и все обитатели пещеры ждали ответа на этот немой вопрос.

Каббо милостиво махнул рукой, принимая беглецов под свою защиту.

Женщины подбежали к бесчувственной девушке и отнесли ее к очагу; здесь они обсушили ее и согрели.

Мужчина выкарабкался на берег и остановился перед Каббо и Дакуином.

Прищелкивая языком, он объяснил, кто он такой и откуда пришел. Он — Кару, жена его — Куэнку, дочь — Суолла. Пещера его находится в горе Дракенсберг. Оттуда он бежал вместе с западным ветром, потому что кафиры преследуют бушменов.

Дакуин прервал его и указал рукой на противоположный берег. С горы спускался предводитель зулусов. Тропинка была почти отвесной, и казалось чудом, что по ней идет человек.

Вождь остановился против пещеры, а Дакуин пустил стрелу, которая со свистом рассекла воздух и упала к ногам зулуса. Тот поднял ее, осмотрел с любопытством и воткнул за ухо в короткие волосы.

Потом он потряс ассегаем — древко его было из эбенового дерева — и, указав на заходящее солнце, выкрикнул приказ:

— Хамба! Уходите, дни ваши миновали!

Дакуин присел на корточки, опустил руки, касаясь пальцами земли, замотал головой и стал подпрыгивать, подражая павиану. Все обитатели пещеры захохотали.

Усмехнулся и зулус. Исполненный чувства собственного достоинства, он забавлялся прыжками и гримасами бушмена. Пристально всматривался он в глубь пещеры, опираясь на ассегай. Потом повернулся, бросив на прощание короткий приказ:

— Хамба! Уходите, пока не поздно. Скоро я вернусь, и если вы здесь останетесь, все будет кончено для вас.

Он ушел. Вскоре повеяло запахом жареного мяса. До поздней ночи пировали воины. Пировали и пели песни. У каждого отряда была своя песня, протяжная и зловещая. В разгар пиршества донесся с гор сначала рев, потом оглушительное рыкание.

— Ха! — воскликнул Дакуин. — Это ревет большой желтый лев — тот, у которого правое ухо разорвано.

Услышав рев, воины стали бить ассегаями в щиты, и звуки эти напоминали глухой барабанный бой. А бушмены снова захохотали: они не боялись ни львов, ни зулусов.

Глава II

ГАДАНИЕ НА КОСТЯХ. ПЛЯСКА. ВОЗВРАЩЕНИЕ СИРАЙО

В предрассветный час войско зулусов покинуло место пиршества и тронулось в путь. Зулусы бежали рысцой, потому что все они были людьми сильными и выносливыми. Каждый индуна 6 бежал впереди своего отряда, а военный вождь Сирайо наравне с остальными воинами переносил все тяготы похода.

Животные поднялись на вершины гор, уступая дорогу проходящему войску. В долине осталось только стадо буйволов. Они смотрели вслед черным воинам. Впереди стояли буйволы-самцы и старые буйволицы; за ними — буйволицы-матери с детенышами.