Меч Вайу - Гладкий Виталий Дмитриевич (книги регистрация онлайн TXT) 📗

Все это юноша окинул одним взглядом. Нечто другое привлекло его пристальное внимание: немногочисленная группа воинов во главе каравана. По своему внешнему виду они резко отличались от остальных: украшенное золотом и драгоценными каменьями оружие, дорогие чешуйчатые железные панцири, богатая, тонкой выделки сбруя на холеных скакунах, высокие конусообразные войлочные шапки.

Впереди ехали три воина в длинных плащах. Один из них, в пурпурном палудаменте [4], с массивной золотой гривной [5] на шее, в бронзовом, ярко начищенном шлеме, прикрывающем длинные, чуть тронутые сединой волосы, изредка коротко и властно отдавал приказания, и тогда два-три воина срывались с места в галоп и уносились в хвост каравана или в степь. Двое других, в одинаковых темно-коричневых плащах, хмуро поглядывали по сторонам, то и дело осаживая коней, норовивших перейти на рысь и обогнать едущего впереди военачальника.

Тем временем головной отряд воинов настолько приблизился к затаившемуся охотнику, что стали видны самые мелкие детали снаряжения. Еще раз окинув взглядом длинную змею каравана, юноша соскользнул в неглубокий овраг и скрылся в кустарнике.

Глава 2

Невеселые мысли одолевали вождя одного из племен степных сколотов Радамасевса. Уже два года племя кочует в поисках надежного пристанища. Словно голодные волчьи стаи рыщут по степи отряды сармат. Поредели ряды его воинов в кровопролитных схватках. Три сына сложили головы среди буйных степных трав, три поминальные тризны отметили нелегкий путь старого вождя от стен родного селения к берегам Борисфена.

Под ударами тяжелой конницы сармат распался союз племен сколотов, обломок бывшего царства мудрого царя Атея [6]. Даже в дни всенародного бедствия вожди племен не смогли забыть свои распри, свою вражду друг к другу, не смогли объединиться, чтобы дать отпор завоевателям. Бежали, как зайцы: кто к Меотиде [7], кто в Гилею [8], кто к Понту Евксинскому [9]. Бежали, сжигая за собой степь, засыпая колодцы, чтобы сарматам негде было напоить и накормить коней, пополнить запасы продовольствия. Думали отгородиться огнем от врага, раствориться среди бескрайних степей, переждать. Да просчитались: сарматы, прирожденные кочевники, не изнеженные эллинскими обычаями, все больше входившими в моду среди сколотов, особенно состоятельных, и не помышляли отказаться от богатой добычи, которую сулил им поход. Как черные коршуны, кружили многочисленные сарматские дружины вокруг беглецов. Поднимая копытами боевых коней тучи пепла, они настигали разрозненные племена сколотов, и тогда бушевала грозная сеча с раннего утра до сумерек. И уже не один вождь сколотов пожалел в последний час о своей глупой гордыне, стоившей жизни ему и соплеменникам.

Радамасевсу удалось оторваться от преследователей, запутать следы каравана в степях и лесных зарослях. Но какой дорогой ценой! Он даже застонал от горечи, вспомнив своего любимца, младшего сына, которому хотел передать после смерти почетный знак вождя – бронзовый полированный топорик в виде головы орла, священного предка их рода. Не осталось у него наследников…

Тревожные возгласы воинов прервали мрачные мысли Радамасевса. Где-то позади каравана послышались крики дозорных, злой собачий лай. «Неужели опять сарматы?» – встревожился вождь. Телохранители сомкнули ряды. Повинуясь знаку Радамасевса, десять воинов ускакали в хвост каравана, чтобы выяснить причину тревоги.

Вскоре они возвратились, шумно переговариваясь и о чем-то споря. Один из всадников сбросил перед вождем на землю связанного арканом юношу. Это был уже известный нам молодой охотник.

– Великий вождь! Мы его поймали в лесу, – объяснил дозорный с рукой на перевязи. – Он следил за караваном. Это переодетый сарматский лазутчик!

– Ты кто? – строго спросил вождь у юноши.

Тот молчал, обратив к небу закаменевшее лицо.

– Он не хочет говорить. Упрямый и сильный, как бык. Мне едва руку не оторвал, – пожаловался дозорный. – Хорошо, что не успел вытащить нож.

– Ты зачем следил за нами? – продолжал расспросы Радамасевс, дав знак воинам соблюдать тишину. – Отвечай!

Юноша, казалось, был глух.

– Поднимите его и развяжите, – приказал вождь.

Пока юноша растирал затекшие руки, Радамасевс внимательно приглядывался к нему. Молод, очень молод, почти ребенок… Вздохнул, вспомнив сыновей. И уже не так строго, как прежде, снова обратился к юноше:

– Слушай меня внимательно! По одежде ты сколот, поэтому мои слова должны достигнуть твоих ушей. Если я ошибаюсь, – вождь заговорил на наречии роксолан, которое понимали почти все сарматские племена, – тогда, возможно, ты знаешь этот язык. Так вот, я Радамасевс, вождь племени Большого Орла. А теперь ответь мне – кто ты?

– Радамасевс? – юноша вздрогнул.

Оживились окружающие вождя дружинники: наконец пленник заговорил. Юноша ступил вперед и, слегка запинаясь от волнения, сказал:

– Я… сын вождя сколотов Марсагета. Мое имя Абарис.

– Ты Абарис, сын Марсагета? Моего побратима? О, превеликие боги, я не верю глазам своим! Желанней встречи трудно представить! Радости моей нет предела. Позволь обнять тебя, наследник славного рода…

С этими словами Радамасевс соскочил с коня и сжал в объятиях юношу, совсем растерявшегося от столь неожиданного поворота событий. Спешились и воины-дружинники, в основном сыновья знатных людей племени, окружили Абариса, приветствуя его. Подошел и смущенный дозорный, заарканивший юношу в лесу, и, потупясь, пробормотал слова приветствия. Воины, посмеиваясь, наблюдали эту картину; а Радамасевс, поддавшись общему радостному настроению, весело улыбнулся и сказал:

– Это один из лучших наших следопытов. Прости его, сын вождя: он ведь не знал, кто ты.

Караван остановился. Быков распрягли и угнали в степь, на пастбище. Задымили костры, забурлила вода в больших бронзовых котлах, вкусно запахло вареным мясом. Абарис привел вороного, его так и не смогли разыскать дозорные – и отдал свою добычу в котел вождя племени.

Пока варилась оленина и готовилась похлебка из бобов с луком, приправленная ароматными травами и кореньями, Радамасевс, его военачальники и Абарис беседовали в тени молодого березняка, где слуги расстелили разноцветные войлочные ковры…

Лик был обижен. Еще бы: столько стрел и дротиков принес отцу, а вместо благодарности получил подзатыльник и обещание матери как следует выпороть его, если когда-нибудь повторится подобное.

А дело было так: после боя племени с сарматами, когда караван остановился на привал в глухом урочище, Лик со своим другом, обманув бдительных дозорных и пастухов, увели из табуна двух лошадей, взнуздали их веревками, и ускакали в степь. Почти полночи они рыскали по равнине, пока не наткнулись на поле битвы, усеянное обломками стрел и копий, трупами лошадей, пробитыми щитами, изодранными в клочья кафтанами и плащами. Убитых воинов сколоты похоронили, не видно было и мертвых сармат: видимо, те, потерпев поражение, все-таки вернулись и забрали товарищей. На большее никто не отважился – сколоты старались замести следы, уйти подальше, а сарматы боялись засады; поэтому из оружия взяли только высоко ценимые акинаки, боевые топорики и доспехи. Стрел же и копий осталось великое множество, и Лик с другом насобирали этого добра столько, сколько могли увезти. Довольные этим маленьким приключением, гордые от сознания пользы своего поступка, они возвратились ранним утром домой – и получили взбучку.

Раздосадованный Лик спрятался среди тюков с овечьей шерстью и вычиненной кожей в самом дальнем конце повозки и попытался уснуть. Но пронзительный скрип огромных колес, крики пастухов, собачий лай, писк и возня младших сестер, затеявших какую-то игру, прогнали сон напрочь.