Тризна по женщине - Холт Коре (первая книга TXT) 📗
Говорили, что Хеминг похож на отца. Королеве это нравилось. И — на мать, это она отрицала, но все знавшие мать Хеминга, утверждали, что это так. Королева запретила Хемингу ходить за море. И часто глумилась над ним за то, что он нигде не бывал.
— Сидишь, как крот в своей норе, — говорила она. — Другие совершают славные подвиги в Ирландии и в Бьярмаланде, а ты — нет!
Когда он стал взрослым, она иногда звала его к себе, приказывала стоять неподвижно, без всякой причины била его по лицу и, воя от сердечной муки, валилась головой на стол, а ему было жалко ее, и он думал: когда-нибудь мне придется ее убить.
Возмужав и поумнев — а возмужал он рано, — Хеминг увидел связь между отношением королевы к нему и ее отношением к тому человеку, который был его отцом. Он часто раздумывал, не сбежать ли ему из Усеберга навсегда. Но он достаточно хорошо знал королеву, чтобы понимать: она отрядит за ним погоню, разошлет повсюду гонцов, перекроет ему все пути, и, где бы в ее владениях он ни скрылся, он не будет чувствовать себя в безопасности. Как раз в то время в Усеберге появилась Одни. И если бы он бежал вместе с ней, ревнивая королева сообразила бы, что выместить гнев надо на женщине, а не на мужчине. Хеминг остался. Лето за летом пролетали над страной, и с моря приходили зимы с лютыми штормами и ледяной стужей.
Хеминг рано понял, что главное для него — это резать по дереву. Старый мастер, которого королева получила из Уппсалы, передал ему свое умение. Но Хеминг отказался от его приемов, он не высмеивал их, нет, для этого он был слишком умен. Но он вырезал свой узор, искал свою красоту, работая без устали по ночам, и победил. Случалось, к нему приходила королева. Однажды они стояли рядом перед головой дракона.
— Тут мы с тобой равны, — сказала она.
— Нет, — ответил он, — ты достаешь мне только до плеча.
— И все-таки, — сказала она, — злоба, что питает мою силу, в конечном счете делает меня более умной из нас двоих. Но тут мы с тобой радуемся одному и тому же.
В эти редкие часы она бывала добра и к Одни. Но Хеминг знал, что его внимание к женщине из Ирландии мучительно для королевы Усеберга. Если б он отверг Одни, королева умерла бы счастливой. Она изменила бы свое решение и сказала:
— Достаточно, если со мной в курган лягут двое старых рабов.
Он хотел воздвигнуть против нее нид. Но понимал, что это будет стоить ему жизни. И понимал также: никто, кроме него, этого сделать не сможет — помимо своей воли он оказался избранником.
Мальчишкой Хеминг пробирался к капищу после того, как взрослые приносили там жертвы, и слизывал с камня кровь, чтобы и ему досталось немножко силы Одина. Но от вкуса крови его тошнило. Он рос, и его все чаще и чаще одолевали сомнения, когда речь заходила об Одине или Торе. Его смешили и рассказы о том, как в ирландских капищах люди пьют жертвенную кровь из сверкающих кубков, — ведь в конце концов оказалось, что это не кровь, а вино. Люди пытались обмануть и самих себя, и богов. Хеминг предпочитал честность — вещи следует называть своими именами.
Когда он стал совсем взрослым, он отказался от всех богов, кроме Бальдра. Хемингу нравился и светлый облик Бальдра — другим Бальдр и быть не мог, — и то, что он никогда не заставлял людей похваляться своими подвигами, даже во хмелю. Хеминг часто говорил:
— Один заставляет людей сперва мочиться в углах дома, а потом хвастаться этим.
Тогда одни смотрели на него с ненавистью, другие — с восхищением, хотя и пытались его скрыть, чтобы не разделить с Хемингом наказание, которое неминуемо ждет его. Однако Хеминг так и не понес наказания.
Правда, со временем он разочаровался и в Бальдре. Бальдр тоже не давал ему ответа. Однажды летней ночью Хеминг взывал к нему, это было на болоте, сгущался туман, пряный запах болотных цветов щекотал ноздри. Хеминг не принес богу никакой жертвы. Если Бальдр такой, каким должен быть, ему не польстят ни кровь, ни обрывки заклинаний, брошенные на ветер. Хеминг просто стоял и просил:
— Открой мне истину…
Бальдр не ответил.
Так что и он был ничем не лучше всех остальных богов, и Хеминг понял, что путь от истины до истины долог, как жизнь. Если человек прошел его с радостью, он сделал свое дело и потом может спокойно лежать в болоте. Только у кого хватит сил пройти свой путь с радостью?
Хеминг вдруг оказался избранником: он или никто, если он не вмешается, двенадцать человек последуют за нею в курган. Но он не в силах.
А может, все-таки в силах, если захочет?
Хеминг был худ, бледен и суров.
В Усеберге не было человека умней его.
В первый день, придя в Усеберг, я не заметил кургана. Он находился в долине у ручья: огромный курган, насыпанный летом рабами, с темным зевом отверстия, через которое в него предстояло втащить корабль. Давным-давно королева получила этот корабль в подарок после брачной ночи от человека, которого никогда не любила и в конце концов лишила жизни.
Теперь ей захотелось осмотреть курган, чтобы своими глазами убедиться, что все сделано так, как подобает королеве Усеберга. Она пришла с большой свитой. Рабыни под руки вели ее через луг. Но, приблизившись к месту, где ей предстояло покоиться, когда жизнь оставит ее, королева как бы обрела новые силы. За ней шли многочисленные обитатели усадьбы, мужчины и женщины, их было больше сотни.
День выдался по-летнему теплый, но дыхание осени уже коснулось его, и с моря тянул легкий ветер. Королева остановилась перед темным отверстием, ведущим в глубь кургана. Оттуда веяло холодом. Но она не дрогнула. Старая, скрюченная ломотой, закутанная в платок, с орлиным носом, заостренным старостью, и беззубыми деснами — когда она улыбалась был виден пустой рот.
Она потребовала, чтобы ее подняли на вершину кургана. Лодин и Хаке держали ее с двух сторон, она была похожа на старую, полуживую птицу. Королева приказала всем следовать за ней наверх. Даже на таком огромном кургане людям не хватило места, так их было много. Она стояла и смотрела на земли Усеберга, на болота, на Бальдрсберг, на Бе. Капище находилось немного правее и выше. Теперь она молчала.
Потом она пожелала осмотреть курган изнутри. Ее пришлось почти нести на руках, я видел, как содрогнулись Лодин и Хаке, вступив во внутреннее помещение кургана. Она опять приказала всем войти туда следом за ней. Но места для всех не хватило. Тем, кто не смог протиснуться внутрь, было приказано стоять у самого входа, чтобы и их тоже коснулось ледяное дыхание кургана.
— Где наши ложа? — строго спросила королева.
— Они еще не поставлены… — начал Хаке, но она махнула рукой, чтобы он замолчал, и резко обернулась к Лодину, который распоряжался всеми работами на усадьбе и как колдун имел более близкое отношение к погребальному кургану, чем Хаке.
— Да, — сказал Лодин, слова с шипением вырывались из его изуродованного рта. — Мы не хотели, чтобы дерево гнило в кургане, пока ты еще жива.
Королева одобрительно кивнула, но сказала, что хочет испробовать свое ложе, раз уж она пришла сюда. Отговаривать ее было бесполезно. Семь или восемь рабов отправились на усадьбу и принесли два ложа, украшенные затейливой резьбой, оба были очень красивы. Я знал, что одно из них делал Хеминг.
— Почему только два? — сердито спросила она.
— У нас их достаточно, но мы не хотели приносить сейчас все, — ответил Хеминг.
Королева удовлетворилась этим объяснением и потребовала, чтобы более красивое ложе, на котором будет покоиться она сама, поставили в курган. Потом она пожелала лечь на него для пробы. Многие в страхе закачали головами. Гюрд осмелилась выступить вперед и сказать, что при ее ломоте этого делать не следует.
— Лучше подожди, пока не придет твое время.
Королева ее ударила.
— Я ведь не собираюсь раздеваться, — сказала она, прыснув от смеха, словно ее щекотала мысль, что все эти люди могли бы увидеть ее голой. Гюрд и Одни помогли ей лечь. До самой шеи ее укрыли богатым покрывалом.
