Очищение - Харрис Роберт (читать книги полные .TXT) 📗

— Цезарь.

Хотя латынь и очень богатый язык в том, что касается количества метафорических эпитетов, я не могу найти ни в нем, ни даже в греческом языке эпитетов, которые могли бы описать лицо Цицерона в тот момент, когда он услышал имя Цезаря.

— О боги! — сказал он в шоке. — Так он что, собирается выставить свою кандидатуру?

— Конечно, нет. Это будет просто смешно. Он еще слишком молод. Ему всего тридцать шесть, и он не был даже претором.

— Все правильно, но я бы посоветовал всем вам как можно быстрее собраться и вернуться к старому методу выборов.

— Это невозможно.

— Почему?

— Потому что закон об изменении порядка был сегодня предложен людям.

— Кем?

— Лабинием.

— Ах вот как, — Цицерон хлопнул себя по лбу.

— Ты напрасно беспокоишься, консул. Я уверен, что Цезарь не решится выдвинуть свою кандидатуру. Ну а если он это сделает, то с треском проиграет. Народ Рима еще не сошел с ума. Это ведь выборы главы государственной религии. От него требуется абсолютная моральная безупречность. А как ты видишь Цезаря в роли человека, отвечающего за девственниц-весталок? А ему ведь придется жить с ними в одном доме. Это все равно что пустить козла в огород.

Катулл отошел, однако я заметил, что в его глазах появилось сомнение.

Вскоре распространился слух, что Цезарь действительно собирается выдвинуть свою кандидатуру. Все нормальные жители не поддержали эту идею, и по городу стали ходить грубые шутки, над которыми все громко смеялись. Однако что-то в этом было — что-то в самой его наглости, на мой взгляд, — что не могло не вызвать восхищение. «Этот человек — самый феноменальный игрок, которого я когда-нибудь встречал», — сказал о нем как-то Цицерон.

— Каждый раз, когда он проигрывает, он просто удваивает ставки и опять мечет кости. Теперь я понимаю, почему он отказался от закона Рулла и оставил в покое Рабирия. Он понял, что верховный жрец вряд ли выздоровеет, просчитал вероятности и понял, что понтификат — это гораздо более интересная ставка, чем две предыдущие.

Цицерон с удивлением покачал головой и стал работать над тем, чтобы третья ставка тоже не сыграла. И ему бы это удалось, если бы не две вещи. Первая — это феноменальное упрямство Катулла и Изаурика. Несколько недель Цицерон провел в обсуждениях с ними, пытаясь убедить их в том, что они не должны выставлять обе свои кандидатуры, что это только расколет антицезаревскую коалицию. Но они были гордые и болезненно самолюбивые старики. Они не уступали, отказывались тянуть жребий и не хотели выдвигать никого в качестве общего кандидата. Поэтому в конце концов оба их имени были указаны в бюллетенях.

Второй вещью были деньги, которые и сыграли решающую роль. В свое время говорили, что Цезарь подкупил трибы таким количеством денег, что монеты перевозились на тачках. Где он взял их столько? Все показывали на Красса. Но даже для Красса сумма в двадцать миллионов была немаленькой. А именно двадцать миллионов сестерций Цезарь, по слухам, заплатил за свое избрание! Чтобы ни говорили, но накануне голосования, которое состоялось в мартовские иды [23], Цезарь понимал, что поражение будет его концом. Он никогда бы не смог выплатить такой суммы, если бы его карьера пошла под откос. Все, что ему оставалось в этом случае, было унижение, бесчестье, изгнание и, возможно, самоубийство. Именно поэтому я склонен верить известной истории о том, что, когда Цезарь шел на Марсово поле, он, поцеловав мать, сказал, что или вернется верховным понтификом, или не вернется вовсе.

Голосование длилось почти весь день и, по иронии, которой пропитана вся политика, результаты пришлось объявлять именно Цицерону. Весеннее солнце скрылось за Яникулом, и небо было раскрашено полосами пурпурного, красного и розового цветов, как будто кровь сочилась через повязку. Цицерон монотонным голосом зачитал результаты. Из семнадцати проголосовавших триб за Изаурика проголосовали четыре, за Катулла — шесть, а за Цезаря — семь. Последний был на волосок от провала. Когда Цицерон спустился с платформы, было видно, что у консула прихватило живот. Цезарь поднял руки и обратил лицо к небу. Казалось, он ошалел от счастья, и это было вполне возможно, потому что он знал, что, что бы теперь ни произошло, он останется верховным понтификом до конца своих дней. Он будет жить в громадном государственном доме на виа Сакра и иметь право голоса во всех, даже самых закрытых, советах государства. На мой взгляд, все, что произошло с Цезарем впоследствии, было результатом этой невероятной победы. Эта сумасшедшая ставка в двадцать миллионов стала самой выгодной за всю историю человечества — она принесла игроку весь мир.

V

С этого момента люди стали по-другому относиться к Цезарю. Хотя Изаурик принял свое поражение со стоицизмом старого солдата, Катулл — который рассматривал понтификат как вершину своей карьеры — так и не смог полностью оправиться от удара. На следующий день он разоблачил своего противника в Сенате.

— Теперь ты от нас не спрячешься, Цезарь! — кричал он с такой злобой, что на губах его выступила пена. — Теперь ты выложил свои карты, и всем ясно, что твоя цель — захват государства.

Цезарь только улыбнулся в ответ. Что касается Цицерона, то он оказался в двойственном положении. С одной стороны, хозяин был согласен с Катуллом, что планы Цезаря были такие громадные и всеобъемлющие, что в один прекрасный день могут стать угрозой для Республики.

— Но в то же время, — размышлял он в моем присутствии, — когда я вижу, как тщательно причесаны его волосы и как осторожно он одним пальцем поправляет свой пробор, я не могу представить себе, что он способен поднять руку на конституцию Рима.

Считая, что Цезарь уже получил все, что хотел, и что все остальное — пост претора, консула или командующего армией — придет в свое время, Цицерон решил привлечь Цезаря к руководству Сенатом. Например, консул подумал, что негоже главе государственной религии во время дебатов находиться на скамье среди второстепенных сенаторов и оттуда пытаться привлечь внимание консула. Поэтому он стал предоставлять слово Цезарю сразу после преторов. Однако подобная примиренческая политика принесла хозяину новое политическое поражение, которое вновь показало всю глубину коварства Цезаря. Вот как это произошло.

Вскоре после того, как Цезарь был избран — прошло не больше четырех дней, — шло заседание Сената. Цицерон занимал свое место на подиуме, как вдруг у входа раздался крик. Непонятный субъект прокладывал себе дорогу сквозь толпу зевак, собравшихся у дверей. Его волосы торчали в разные стороны и были покрыты слоем пыли. Он небрежно набросил на себя тогу с пурпурным подолом, но она не полностью скрывала его военную форму. Вместо пурпурной обуви на ногах у мужчины были солдатские ботинки. Так он шел по центральному проходу; разговоры смолкли, когда все уставились на прибывшего. Ликторы, которые находились рядом со мной, вышли вперед, чтобы защитить консула, но Метелл Целер закричал со скамьи преторов:

— Остановитесь! Разве вы не видите? Это мой брат!

И он бросился обнимать вошедшего. По залу прошел шум удивления, который быстро сменился беспокойством. Все знали, что младший брат Целера, Квинт Цецилий Метелл Непот, служил легатом у Помпея во время войны с Митридатом, и его неожиданное появление в таком виде, очевидно прямо с поля битвы, могло означать, что римские легионы потерпели сокрушительное поражение.

— Непот! — закричал Цицерон. — Что все это значит? Говори же!

Непот оторвался от брата. Он был высокомерным человеком, который очень гордился своей красотой и физическими данными (многие говорили, что он предпочитает мужчин женщинам). И действительно, он никогда не был женат и не оставил наследников. Однако все это сплетни, которые я не хочу повторять. Он распрямил свои мощные плечи и повернулся лицом к собранию:

— Я прибыл прямо из лагеря Помпея Великого в Аравии! Я плыл на самых быстрых кораблях и скакал на самых быстрых лошадях, чтобы принести вам эти радостные вести! Тиран и величайший враг народа Рима, Митридат Евпатор, умер на шестьдесят восьмом году своей жизни! Война на Востоке выиграна!