Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник) - Купер Джеймс Фенимор (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .txt) 📗
Встреча двух влюбленных была сердечна и проста. Вождь был очень ласков с невестой, хотя в нем не чувствовалось мальчишеской увлеченности или торопливости, тогда как в улыбке девушки, в ее потупленных взглядах сказывалась застенчивость, свойственная ее полу. Никто из них не произнес ни слова, они объяснялись только взглядами и при этом понимали друг друга так хорошо, как будто использовали целый словарь. Уа-та-Уа редко выглядела такой красивой, как в это утро. Она очень посвежела, отдохнув и умывшись, чего часто бывают лишены в трудных условиях жизни в лесу даже самые юные и красивые индейские женщины. Кроме того, Джудит за короткое время не только успела научить девушку некоторым ухищрениям женского туалета, но даже подарила ей кое-какие вещицы из своего гардероба. Все это Чингачгук заметил с первого взгляда, и на миг лицо его осветилось счастливой улыбкой. Но затем оно тотчас же стало снова серьезным, тревожным и печальным. Стулья, на которых сидели участники вчерашнего совещания, все еще оставались на платформе; поставив два из них у стены, вождь сел и жестом предложил подруге последовать его примеру. В течение целой минуты он продолжал хранить задумчивое молчание со спокойным достоинством человека, рожденного, чтобы заседать у костра советов, тогда как Уа-та-Уа украдкой наблюдала за выражением его лица с терпением и покорностью, свойственными женщине ее племени. Затем молодой воин простер руку вперед, как бы указывая на величие озера, гор и неба в этот волшебный час, когда окружающая панорама развертывалась перед ним при свете раннего утра. Девушка следила за этим движением, улыбаясь каждому новому пейзажу, встававшему перед ее глазами.
– Минги воображают, что делавары уснули за горами.
– Они все спят в этот час, кроме одного, и этот один – ты, Чингачгук, потомок великих Ункасов.
– Что может сделать один воин против целого племени? Дорога к нашим деревням терниста и длинна. Мы должны путешествовать под туманным небом, и я боюсь, что нам придется идти одним, мой горный цветок.
Уа-та-Уа поняла этот намек и задумалась. Ей, однако, приятно было услышать лестное сравнение из уст своего возлюбленного. Она продолжала молчать, как женщина, которая не должна была высказывать своих мыслей о важных предметах.
– Когда солнце будет там, – продолжал могиканин, указывая на запад, – великий охотник нашего племени очутится в руках мингов. Они сдерут с него кожу и будут его жарить, как медведя.
– Я жила среди гуронов и хорошо их знаю. Они не забудут, что их собственные дети попадут когда-нибудь к делаварам.
– Волк всегда воет, свинья всегда жрет. Они потеряли несколько воинов, и даже их женщины требуют мести. У бледнолицего глаза, как у орла, он проник взором в сердце мингов и не ждет пощады. Облако окутывает его душу, хоть этого и не видно по его лицу.
Последовала долгая пауза, Уа-та-Уа тихонько взяла руку вождя, как бы ища его поддержки, хотя не смела поднять глаза на его лицо. Оно стало необычайно грозным под действием противоречивых страстей и суровой решимости, которые теперь боролись в груди индейца.
– Что же скажет сын великого Ункаса? – робко спросила Уа-та-Уа. – Ведь он уже знаменитый вождь, несмотря на молодость, славен мудростью в советах. Какой план внушает ему сердце?
– Что говорит Уа-та-Уа в ту минуту, когда искренний друг мой попал в великую беду? Маленькие птички поют хорошо, и песнь их приятна для ушей. Пусть запоет Лесной Королек, и я готов внимать сладкой песне.
Уа-та-Уа еще раз испытала живейшее наслаждение при этой похвале. Делаварские молодые воины прозвали ее Горным Цветком, но имя Лесного Королька придумал для нее сам Чингачгук. Она пожала руку молодого воина и отвечала:
– Уа-та-Уа говорит, что ни она, ни Великий Змей никогда не смогут смеяться или спать, не видя во сне гуронов, если Зверобой умрет под томагавками, а друзья ничего не сделают, чтобы спасти его. Она скорее одна пустится в дальний путь и вернется обратно к родительскому очагу, чем позволит такой темной туче омрачить ее счастье.
– Правда! Муж и жена должны чувствовать одним сердцем, смотреть одними глазами и жить одною душою. Правда.
Вскоре солнце, появившись из-за вершин столетних сосен, облило потоками света озеро, холмы и леса. В эту минуту молодой охотник вышел взглянуть на ясное небо и невольно залюбовался прекрасной панорамой зелени и воды. Потом он повернулся с радостным лицом к молодым индейцам.
– Так вот какие дела! – сказал Зверобой. – Ляжешь поздно – увидишь солнечный закат, встанешь рано – увидишь опять, как солнце в дивном своем величии появляется на восточном небе. Я уверен, Уа-та-Уа, что ты и ложишься поздно, и встаешь рано. Дурно делает та девушка, которая слишком долго не отрывает лица от своей подушки.
Чингачгук поднял выразительные глаза на Зверобоя.
– Где будет мой брат, когда луч солнечный упадет завтра на эту сосну?
Молодой охотник вздрогнул и, устремив проницательный взор на своего друга, подал ему знак следовать за собою. Они вошли в ковчег, оставив Уа-та-Уа на платформе.
– Зачем ты об этом спрашиваешь меня в присутствии Уа-та-Уа? – начал Зверобой. – Белые девушки также могли услыхать нас, а это нехорошо, очень нехорошо. Но так и быть, Уа-та-Уа, я думаю, ничего не поняла. Да и сам ты знаешь ли хорошенько, где придется тебе быть завтра поутру?
– Чингачгук будет вместе со своим другом Зверобоем. Если он отлетит в страну духов, Великий Змей последует за ним. Если суждено ему выйти на солнце, лучи этого светила упадут на них обоих.
– Понимаю тебя, могиканин, – отвечал охотник, тронутый привязанностью своего друга. – Такая речь понятна на всех языках, потому что она исходит прямо из сердца. Прекрасно думать так и говорить, но вовсе не прекрасно выполнять на деле эти думы и слова. Ты не один в этом мире, и твоя обязанность заботиться об Уа-та-Уа, которая скоро будет твоего женой.
– Уа-та-Уа – дочь могикан, и ее обязанность повиноваться своему мужу. Куда пойдет он, туда и она. Оба будут вместе с великим охотником делаваров. Таково мое слово!
– И глупое слово, уверяю тебя. Неужели вы можете переделать натуру мингов? Неужели твои грозные взгляды или слезы и красота Уа-та-Уа превратят волка в белку или сделают дикую кошку кроткой, как лань? Нет, Змей, образумься и предоставь меня моей судьбе. В конце концов нельзя уж так быть уверенным, что эти бродяги непременно будут пытать меня. Они еще могут жалиться, хотя, говоря по правде, трудно ожидать, чтобы минг отказался от злобы и позволил милосердию восторжествовать в своем сердце. И все же никто не знает, что может случиться, и такое молодое существо, как Уа-та-Уа, не смеет зря рисковать своей жизнью. Брак – совсем не то, что воображают о нем некоторые молодые люди. Если бы ты был еще не женат, делавар, я бы, конечно, ждал, что от восхода солнца до заката ты неутомимо, как собака, бегущая по следу, станешь рыскать вокруг лагеря мингов, подстерегая удобный случай помочь мне и сокрушить врагов. Но вдвоем мы часто бываем слабее, чем в одиночку, и надо принимать все вещи такими, каковы они есть в действительности, а не такими, какими нам хотелось бы их видеть.
– Послушай, Зверобой, – возразил могиканин с решительным видом, – что стал бы делать бледнолицый брат мой, если бы Чингачгук попался к гуронам? Неужели он на моем месте побежал бы в делаварские деревни и сказал всем старейшинам: «Смотрите, я привел к вам Уа-та-Уа, усталую, но совершенно невредимую, и вот перед вами сын великого Ункаса, также невредимый и даже не усталый?» Скажи мне, так бы ты поступил на моем месте?
– Ох, как ты меня озадачил, Чингачгук. Можно подумать, что ты хитер, как минг! Как пришел тебе в голову подобный вопрос? Что я бы сделал на твоем месте? Да ведь дело в том, что Уа-та-Уа не моя невеста. Стало быть, нечего и толковать. Ты не то, что я, и я не то, что ты.
– Бледнолицый брат мой в эту минуту не похож на самого себя. Он забывает, что ведет беседу с человеком, который заседал на совете могикан. Разговаривая между собою, мужчины не должны говорить таких вещей, которые входят в одно ухо и в другое выходят. Когда воин предлагает вопрос, приятель его должен отвечать прямо и безо всяких уверток.
