Братство волка - Берте (Бертэ) Эли (читать книги без сокращений .TXT) 📗
— Графиня права, — перебил Ларош-Боассо, — никто не может знать заранее, чем закончится охота, однако мы не будем пренебрегать никакими средствами, для того чтобы она имела желанный успех. Я привел Бадино, моего лучшего охотника, и сам хочу завтра осмотреть лес при первых дневных лучах! Не слышно ли о каком-нибудь новом злодействе этого животного после вчерашнего приключения?
— Я не знаю, — сказала Кристина де Баржак, — зверь все еще находится в Монадьере, в двух лье отсюда… Но, — прибавила она с легким беспокойством, — он и теперь может быть опасен, а я не вижу друзей, которых мы ожидаем.
Кавалер и урсулинка с живостью перешептывались между собой. Но прежде чем они успели сообщить свои замечания Кристине, Ларош-Боассо вдруг весело воскликнул:
— Вы заставили меня вспомнить кое-что! Я не вижу здесь еще этих двух фронтенакских бенедиктинцев, которых я оставил в Лангони в гостинице вдовы Ришар… Они должны были следовать за нами и уже быть здесь; уж не съел ли их волк, которого они так боялись?
— Святая Дева, что он говорит? — прошептала урсулинка, сложив руки.
— Барон, — спросил Моньяк, — вы говорите о почтенных фронтенакских бенедиктинцах, которые задержались в дороге?
— Без сомнения, — отвечал Ларош-Боассо небрежным тоном. — Их было двое, молодой и старый; они должны были оставить Лангонь вскоре после меня. Право смешно, если они заблудились в этом густом тумане и были вынуждены ночевать в лесу. Если так, какую ночь провели эти бедные бенедиктинцы! Они верно тысячу раз прочли pater и ave, чтобы очистить лес от всех ругательств, которыми его осквернили теперешние и прошлые охотники. Я бьюсь об заклад, что завтра, несмотря на их длинную одежду, их найдут в каком-нибудь гнезде сорок или белок.
Легри засмеялся.
— И волки окружат дерево, на котором они сидят, — решил он продолжить шутку барона.
Присутствующие расхохотались, но тотчас смолкли, заметив, что хозяйка нахмурила брови.
— Барон, — спросила она со сдерживаемым волнением, — вы знаете этих двух бенедиктинцев, которых вы видели в Лангони, и можете их назвать?
— Кажется, один был Бонавантюр, приор аббатства, — сказал Ларош-Боассо равнодушно, — а другой… другой, если я не ошибаюсь, то ли родственник, то ли слуга, то ли секретарь приора, что-то в этом роде.
— Без сомнения, — испуганно произнесла Кристина, — это Леонс!
— Леонс? Да, в самом деле, кажется, так при мне называли этого молодого человека.
Кристина поспешно встала.
— Кавалер де Моньяк и сестра Маглоар, — сказала она, — распорядитесь, чтобы мои люди тотчас отправились разыскивать наших заблудившихся гостей; пусть осмотрят лес с факелами, пусть кричат, пусть трубят в рога… Нет, я сама лучше поеду верхом; прикажите Мориссо проводить меня на рыжем.
— Прекрасно, дитя мое, у вас доброе сердце, — прошептала урсулинка.
Присутствующие очень удивились перемене в молодой хозяйке.
— Право, графиня, — весело сказал Ларош-Боассо, — я не понимаю вашего великодушия. Что за беда, если эти бенедиктинцы заночуют на дереве? Это будет для них удобным случаем поразмышлять и помолиться, не рискуя ничем, кроме насморка.
— Молчите, барон, — перебила Кристина сухо, — я не могу позволить подобных шуток. Приор Бонавантюр — самый лучший, самый благоразумный из бенедиктинцев аббатства, и он всегда был добр ко мне. Племянник его, мосье Леонс, друг моего детства; я не прощу себе, если с тем или другим случится несчастье… Как, мосье де Моньяк, вы еще здесь? — обратилась она к своему шталмейстеру.
— Я иду, графиня; но позвольте мне смиренно возразить, вам нельзя оставить благородных гостей и отправиться с нами в лес; это будет неприлично…
— Неприлично? Неприлично? — повторила гордая молодая девушка. — Ваше любимое слово, кавалер! Мне интересно, до каких пор мои распоряжения будут оспаривать? Разве я уже здесь не хозяйка? Но если мне отказываются повиноваться, я поеду одна…
— Графиня, — вскричал барон, — позвольте мне проводить вас. Я часто отыскивал следы оленей и косуль, — прибавил он вполголоса, — но никогда бенедиктинцев; это будет охота в новом роде.
— Я также прошу чести провожать мадемуазель де Баржак, — сказал Легри, по обыкновению взяв за образец поведение своего патрона.
— И я также, и я также! — вскричали охотники со всех концов зала.
— Как вам угодно, господа, — сказала хозяйка, — главное, меня не будут упрекать, что я бросаю гостей… Но спешим, становится поздно. Ночь темна, и я боюсь…
— Да будет с вами мир Господень, — сказал вдруг тихий голос в дверях.
Кристина де Баржак и следовавшие за нею вдруг остановились. Вошел приор Бонавантюр в довольно жалком виде, поддерживая бедного Леонса, который шел с трудом, завернутый в плащ пастуха.
Меркоарские гости вскрикнули кто от удивления, а кто от радости, потому что идея с ночной прогулкой не весьма им понравилась. Графиня де Баржак встретила новых гостей с радостным восклицанием:
— Ах, мой преподобный отец, вы ли это? Мосье Леонс! Будьте дорогими гостями в Меркоаре! Мы начали тревожиться и хотели ехать искать вас… Но, Боже мой, что с вами случилось?
Кристина заметила расстроенный вид бедного бенедиктинца и бледность, уныние и слабость Леонса.
— Вы скоро это узнаете, дочь моя, — сказал приор, — но позвольте мне прежде усадить этого бедного юношу. Я не знаю, зачем слуги привели нас сюда, где мы помешали этому веселому собранию, стоило бы отвести нас в нашу комнату… Слава богу! Он помог нам в минуту опасности!
Говоря так, он довел племянника до кресла, которое урсулинка поспешила придвинуть. Молодой человек, казалось, не столько страдал, сколько находился в замешательстве, и общее внимание, предметом которого он был, смутило его, так что он слегка покраснел. Этот румянец стал еще заметнее, когда его глаза встретились с глазами графини де Баржак.
— Мосье Леонс, — спросила взволнованная Кристина, — что с вами? Вы ранены? Боже мой, Ваше платье разорвано, я вижу кровь…
— Это ничего, почти ничего, — возразил Леонс, пытаясь улыбнуться, — простая царапина жеводанского зверя.
— Зверь, зверь, опять зверь! — вскричала Кристина, топнув ногой с каким-то отчаянием.
— Это чудо, что мы еще живы, дочь моя, — сказал приор, упавший в кресло со стоном усталости, — этого бедного мальчика чуть не растерзал проклятый жеводанский зверь.
— Леонс, мой милый Леонс, правда ли это? — участливо спросила Кристина.
И все тут же заметили, каким особенным тоном эта девушка, так плохо умевшая скрывать свои чувства, произнесла эти слова.
Молодой человек продолжал слабо улыбаться.
— Дядюшка преувеличивает вред, — пролепетал он, — завтра, вероятно, все пройдет.
— Этот зверь, — сказал барон презрительно, — о котором столько говорят, более страшен, чем опасен, раз люди, которых он якобы разрывает на клочки, на самом деле находятся в добром здравии.
Леонс не ответил на это замечание и отвернулся, но приор бойко сказал:
— А, барон Ларош-Боассо, это вы? Как видите, оставив нас одних безоружных в Меркоарском лесу, вы почти достигли своей цели. Точнее, достигли бы, если б Господь нас не хранил! Пусть он простит вас за ваше жестокосердие!
— Это значит, что вы меня не прощаете? — надменно спросил барон. — Впрочем, мне ваше прощение совершенно без надобности.
По настоятельным просьбам Кристины де Баржак Бонавантюр вкратце рассказал, как туман стал причиною того, что они заблудились в лесу; как лошаки, испуганные внезапным воем, поскакали сломя голову; как, наконец, Леонс был выбит из седла и неминуемо погиб бы, если б Жан Годар не подоспел вовремя со своей собакой.
— Жан Годар будет вознагражден! — тут же решила Кристина де Баржак. — Слышите ли вы, кавалер? Я делаю его с этой минуты главным пастухом во всех моих поместьях. Но посмотрим вашу рану, Леонс; сестра Маглоар и я, мы знаем несколько хирургию; мы можем сделать первую перевязку, пока поедут за доктором в город.
— Как, графиня, вы хотите сами, при всех…
