Странствия Лагардера - Феваль Поль Анри (бесплатные онлайн книги читаем полные версии txt) 📗
Принц не знал, что произошло в Шартре и удалось ли шевалье обойти расставленную ловушку. Вполне возможно, что Лагардера схватили и отправили в Париж как преступника, ускользнувшего от эшафота. Это казалось правдоподобным, ибо шевалье больше никак не проявлял себя, – тем не менее Гонзага не уставал подгонять сообщников, и его маленький отряд несся вперед все с той же скоростью.
Главным было перевалить через Пиренеи… И даже если Лагардер нагонит их, то в ущельях и на горных тропах, самой природой предназначенных для засады, его встретят люди с мушкетами и кинжалами.
Аврора и Флор становились все печальнее по мере того, как удалялся от них Париж. Усталости они не замечали… Кто обращает внимание на телесные муки, когда кровоточит само сердце?
Донья Крус старалась сохранить присутствие духа, чтобы поддержать подругу и самой не впасть в отчаяние. Но все усилия ее были тщетны, и она чувствовала, как слабеет в ней уверенность в близком спасении.
У стен Шартра она возвестила смерть Гонзага в лучах восходящего солнца, но дневное светило каждое утро поднималось на горизонте, бесстрастно взирая на смех и слезы, на подвиги и злодеяния людей, однако же на его сверкающем диске не возникал более силуэт с угрожающе поднятой шпагой.
А мадемуазель де Невер даже и не всматривалась вдаль. Она не плакала и не жаловалась – к чему? Ее охватило нечто вроде оцепенения, и подруга ничем не могла ей помочь. Аврора твердо решила, что день, когда они пересекут испанскую границу, станет для нее последним, если Лагардер ничем не обнаружит своего присутствия.
– Сестренка, – говорила ей донья Крус, – я не могу видеть твои страдания… Будь мужественной, иначе я тоже дрогну. Мы должны объединить нашу волю, а не нашу слабость.
– Он не пришел, – с грустью отвечала Аврора, – и уже не придет! Ты помнишь, как близко он был от нас? Ему ничего не стоило догнать карету; раз он не сумел этого сделать, значит, он мертв!
– Не говори так, дорогая! Верь мне, он жив… он придет… и придет не один! Ведь я тоже жду своего спасителя…
– Шаверни?
– Да, Шаверни! Ты знаешь, он был ранен на кладбище Сен-Маглуар. Я не хотела тебе рассказывать, боялась огорчить… но я уверена: именно его рана и стала причиной задержки. Я чувствую, что мы очень скоро увидим их!
– Да услышит тебя Господь! Но я уже перестала надеяться…
– Ты не должна сомневаться в них. Бери пример с меня – я верю в наше спасение, хотя тебе это больше пристало… Ведь ради тебя твой Лагардер способен горы свернуть! Пока мы не оказались по ту сторону Пиренеев, ничего еще не потеряно. И даже если нам придется жить в Испании… Тогда я сама возьмусь за дело! Возможно, мы справимся и без помощи Лагардера и Шаверни!
Этот разговор происходил, когда карета находилась на расстоянии всего нескольких мушкетных выстрелов от Байонны – конечного пункта путешествия, где их ожидала последняя подстава. Благодаря распорядительности Пейроля дорога обошлась без всяких неожиданностей, и фактотум заметно повеселел: парижские неудачи теперь можно было забыть, ему вновь удалось оказать хозяину услугу. В Испании Гонзага мог встать еще выше, чем при французском дворе, – Пейролю было об этом прекрасно известно. Все остальные знали лишь малую толику возможностей принца… А он, Пейроль, будучи верным рабом Филиппа Мантуанского, был осведомлен обо всем.
Связь этих двоих была нерасторжимой. Принц мог бы сломить кого угодно и избавиться от любого, – но только не от Пейроля. Лишь смерть разрубает цепи, скованные общим преступлением.
Когда маленький отряд въехал в Байонну, была поздняя ночь. Пейроль указывал дорогу, и вскоре путники оказались у постоялого двора «Прекрасная трактирщица» – одного из лучших в Байонне. Гонзага и Пейроль бывали здесь еще тогда, когда гостиница носила другое имя: в те времена они возвращались из Венаска с пустыми руками, ибо не смогли схватить Аврору… Теперь она была их пленницей – их добычей и заложницей.
В общем зале можно было встретить французов и басков, предпочитавших сидр, а также испанцев, потягивающих свое любимое вино «Педро Хименес»; в основном это были люди простого звания: грузчики, матросы, контрабандисты, крестьяне и солдаты.
Однако была здесь и другая зала, куда захаживали благородные кавалеры – они платили звонкой монетой как за обед, так и за ласковый взгляд прекрасной хозяйки.
Ибо именно ей обязан был постоялый двор своим названием. Она звалась Хасинта-басконка, от роду имела двадцать восемь лет и принадлежала к гордой расе людей, которые не желают быть ни французами, ни испанцами, оставаясь просто басками.
Обожатели стекались к ней из По и Анде, Бургоса и Памплоны; наваррские погонщики мулов складывали про нее песни, и имя ее громким эхом отдавалось в горах. Немало сеньоров из Кастилии устремлялось в Байонну, чтобы покрасоваться перед ней своими золотыми шпорами.
Но никто не мог похвалиться, что изведал сладость ее губ или осмелился протянуть руку к застежкам ее корсажа.
Равным образом, никто и никогда не видел ее супруга, – однако молва упорно твердила, что у нее кто-то есть. Муж это был или любовник? Неизвестно. Но каждую неделю она оставляла постоялый двор на попечение молодого мужчины, которого называла братом, и, засунув за пояс кинжал, отправлялась в басконские долины.
Дважды ее пытались выследить; дважды в скалах находили тела тех, кто отважился на это: между лопаток у них зияла кровавая рана!
На следующий день она, еще более прекрасная и обворожительная, чем обычно, вновь появлялась на постоялом дворе.
Поскольку она выросла в Байонне, где у всех на глазах расцвела ее красота, поскольку она не делала никому зла, а пострадали от нее лишь те, кто желал выведать ее тайну, поскольку все знали, что у нее золотое сердце и добрая душа, – люди постепенно свыклись с этими загадочными отлучками, и она жила, окруженная восторженным обожанием и благоговейным уважением. Смелость и красота служили ей лучшей защитой, одновременно привлекая на постоялый двор массу завсегдатаев.
V. ХАСИНТА-БАСКОНКА
Именно к этой женщине привел своих спутников Пейроль.
Аврору и донью Крус проводили в очень чистенькую комнату на втором этаже. Из окна было видно море, на волнах которого посверкивали блики слабого лунного света.
Девушки, прижавшись друг к другу, какое-то время безмолвно слушали, как плещется внизу вода. Город спал, но из общей залы до них доносился рокот голосов.
Гонзага приказал, чтобы им подали ужин наверх. Беглецы находились так близко от границы, что можно было позволить себе небольшую передышку. Однако принц хорошо знал, сколь невоздержанны на язык его сообщники, а потому предпочитал оставить девушек одних на время дружеской пирушки молодых дворян.
Пока Пейроль, отведя в сторону хозяйку, что-то втолковывал ей, всадники спешились и быстро заполнили залу.
Басконка, завершив разговор с фактотумом, одарила их ослепительной улыбкой, и ее грудной голос заглушил звон шпор.
– Черт возьми! – сказал Лавалад. – В жизни своей не видывал такой красивой женщины! Вот уж не ожидал найти здесь подобный бриллиант!
Пылкий Монтобер тут же заявил, что ради нее не пожалел бы двух замков (которых, впрочем, у него не было) и трех поместий в Босе (последних он только что лишился по распоряжению собственного дяди).
Таранн поспешно нащупал в кармане камзола свои акции… Впрочем, рассчитывать на них было с его стороны наивно: эти синие бумажки, наделавшие столько шума в Париже, в Байонне мало что значили – здесь по-прежнему предпочитали французские луидоры и испанские дублоны.
– Тысяча чертей! – произнес барон фон Бац. – Та это ше зама Фенера! Шаль, что я не Кубидон!
Даже Ориоль, едва волочивший ноги и с трудом доползший до стула, признал, что прекрасная хозяйка может соперничать с самой мадемуазель Нивель, хотя ранее он полагал подобное невозможным. Кто бы мог подумать, что Байонна ни в чем не уступит Парижу!
