Гардемарины, вперед! (1 и 2 части) - Соротокина Нина Матвеевна (лучшие книги .txt) 📗
Меж тем лодка с беглецами благополучно достигла берега, где стояла карета.
— Боже мой, что с ним? Никита… — воскликнула Софья, глядя, как Гаврила с помощью Алеши выносит на берег бесчувственное тело.
— Ранен, — бросил Алексей. — Гаврила говорит — не смертельно! Живо переодеваться! И скорее, скорее!
Маски, порты, рыжий парик были связаны в узел вместе с увесистым камнем и пошли на дно реки. Алексей и Адриан прыгнули в лодку.
— Может, повезем его водой? — предложил Алеша, глядя, как Саша с Гаврилой неловко усаживают в карету раненого друга. — В карете трясет.
— Нет! Все делаем, как договорились! — Софья неожиданно для себя взяла командный тон. -Сейчас надо как можно скорее попасть к Черкасским. Да отчаливайте же наконец! Может быть погоня!
Гавриле очень не хотелось оставлять Никиту на попечение дам, которые ничего не смыслят в медицине, и он умоляюще поглядывал на Сашу.
— Я поеду с вами, — решительно сказал тот.
— Ни в коем случае. — Софья была непреклонна. — Каретой Гаврила правит лучше тебя, и потом внутри и так тесно. Саша, ради Бога, скачите первым. Мы должны разделиться. И не беспокойтесь, мы справимся.
Саша умел слушать дельные советы, он вскочил на лошадь и сразу же пустил ее галопом. Прежде чем сесть на козлы, Гаврила заботливо подсунул под голову Никиты свернутую валиком бекешу. Раненый полулежал на заднем сиденье, дыхание его было тяжелым, свистящим, грудь высоко поднималась и вдруг опадала почти беззвучно, вызывая безотчетный страх, что вздох этот будет последним.
— Ничего… Честь барину спасли, спасем и жизнь! — высокопарно сказал Гаврила и всхлипнул обиженно, как дитя малое.
Что он мог знать, убогий лекарь? Чужих врачевал и не без пользы, а когда своего коснулось, то разум мутится. А что касаемо утверждения, мол, не смертельно, то это не более чем заговорные слова, чтоб беса отпугнуть.
Карета двинулась по дорожке парка, набирая скорость, и вот она уже летит по тракту, и — о, чудо! — то ли благодаря умению кучера, то ли провидению, но ее почти не трясет.
Мария сидела напротив Никиты и неотрывно смотрела в лицо молодого человека. С самого первого мгновения, как увидела она плетью висящую руку, плотно смеженные глаза и узкую, как у молодого дьячка, бороду, запачканную кровью, ее не оставляли самые дурные предчувствия. Может быть, это конец и злая судьба отнимает его навсегда? Все душевные силы ее были потрачены на то, чтобы прогнать страшные мысли, и она не замечала, что дрожит, что из глаз ее льются слезы и с монотонностью весенней капели ударяются о маленькую, бисером вышитую сумочку, которую она судорожно сжимала в руке.
Они уже миновали Калинкин мост и въехали в город, когда Никита вдруг разомкнул мокрые от пота ресницы и внимательным взглядом окинул карету. Видно было, что он все вспомнил и вполне осмыслил ситуацию. Взгляд его задержался на Марии. Он рассматривал ее очень внимательно, подробно изучая кружевной воротник, белый капор, испуганные глаза, руку, которая зажимала рот.
— Бред! Откуда ей тут взяться? — сказал он вдруг и опять потерял сознание, голова его упала на плечо сидящей рядом Софьи.
— Я его напугала, — с ужасом прошептала Мария. — Он меня не узнал. Он принял меня за какую-то другую особу.
— Наоборот узнал! Мария, не плачь. Никите мужество наше нужно, а не слезы. Только бы довезти его до места.
Как ни торопился Гаврила, попав в центр города, он должен был замедлить движение, а близ Вознесенской першпективы и вовсе изменить маршрут. На площади солдаты перегородили улицу канавой. Экие шустрые попались, несколько часов назад только приступили к работе, а теперь уже деревья выкорчевали, булыжник повыковыривали и изуродовали все вокруг до неузнаваемости! Теперь другого пути нет, как ехать мимо дома Белова, Мысль эта разозлила Гаврилу. Ах, молодежь, не слушает старших и мудрых. Сидел бы сейчас Александр Федорович на козлах — у дома бы сошел без забот, а он, Гаврила, провел бы трудную дорогу рядом с барином, не допустил бы до его особы глупых женских рук. И бинты поправить, и посадить поудобнее, разве им это под силу?
Карета выскочила на Малую Морскую и поравнялась с особняком Беловых как раз в тот момент, когда входная дверь резко отворилась, из нее вышел молоденький офицер, за ним пара драгун и, наконец, Александр Федорович собственной персоной. За ним шли еще двое солдат. Куда это они направляются?
Гаврила непроизвольно натянул вожжи, тормозя. Лошади вскинули морды, зацокали мелко по булыжнику. Белов оглянулся на этот звук и встретился с Гаврилой глазами.
— За что меня арестовали? — крикнул он громко. — Куда вы меня ведете?
«Это он мне кричит, — пронеслось в голове Гаврилы. — Знак подает. Неужели так быстро пронюхали про нападение? Быть не может!»
Желая как можно быстрее уехать от опасного места, Гаврила попытался развернуть лошадей, что было никак невозможно при обилии карет и прочих повозок. Его обозвали дураком, канальей, свиньей, рукояткой кнута саданули по плечу.
— Дурак и есть, — сказал себе Гаврила. — Солдаты уже на другую улицу свернули, на нас и не смотрят. Быстрее, быстрее! Довезем барина до места, уложим в кровать, а потом будем разбираться, кого арестовали и почему. — И он опустил кнут на мокрые, взмыленные спины лошадей.
13
Читателю двадцатого века небезынтересно будет узнать, что в Тайной канцелярии, этом всенародном страже русской государственности, в середине восемнадцатого века служило — сколько бы вы думали? — десять человек. Однако я, может быть, завысила цифру, точных данных за 1748 год у меня нет, зато есть за 1736- расцвет бироновщины. Тогда было много работы, и тайный сыск в Петербурге вершило 13 человек. В 1741 году, когда Елизавета Петровна взошла на престол, количество служащих- секретарей,канцеляристов, подканцеляристов, копиистов — снизилось до 11. Правда, сюда не входили воинский наряд числом 10 человек и заплечных дел мастера- двое. Естественно, еще существовали осведомители, которых на Руси всегда было в достаточном, но неизвестном количестве.
В этой главе мне хочется рассказать, что же представлял из себя сей грозный орган, а для того, чтобы читатель поверил этим строкам, а также из опасения быть обвиненной в плагиате, сообщаю, что знания эти почерпнуты мною из энциклопедий, справочников,а в основном из замечательной и очень толково написанной работы Веретенникова Василия Ивановича, изданной в Харькове в 1911 году.
Первая Тайная канцелярия, называемая Преображенский приказ, была основана в начале царствования Петра I. Название она получила от московского села Преображенского, где размещалась некая съезжая изба — первый приют радетелей сыскного дела.
Преображенский приказ занимался политическими преступниками, которые действовали, как тогда говорили, «противу двух первых пунктов». Имелся в виду государев указ, в котором под цифрой один значились злодеяния против особы государя, а под цифрой два — против самого государства, то есть бунт.
Любой обыватель мог крикнуть «слово и дело»,указывая пальцем на преступника, и государственная машина включалась в действие. Естественно, в Тайный приказ зачастую попадали люди невинные, такие, на которых доноситель вымещал свою злобу или зависть. В отличие от наших дел, громыхавших такими понятиями,как «враг народа», Преображенский приказ был по-своему справедлив. Если вина взятого по доносу не была доказана, то к «допросу с пристрастием», то есть к пытке, привлекался сам доноситель.
Смутное было время и гнусное, народ панически боялся Преображенского приказа.Упразднен он был малолетним Петром II в 1729 году.К слову скажем, что организует страшный орган обычно сильный и жестокий правитель: вторая Тайная канцелярия была создана Анной Иоанновной уже в 1731 году,а упразднена во второй раз недалеким и инфантильным Петром II- честь ему за это и хвала.
Вторая Тайная канцелярия размещалась в Петропавловской крепости в неприметном одноэтажном особнячке с подъездом под козырьком и восемью высокими окнами по фасаду. Кроме того, в ее ведении находились казематы и служебные помещения.
