Горбун, Или Маленький Парижанин - Феваль Поль Анри (читать книги онлайн регистрации txt) 📗
— Послушайте, — продолжала почтенная женщина, — девчонка, которая пела и плясала на площади Пласа-Санта, неподходящая компания для наследницы герцога.
Принцесса повернулась к донье Крус и увидела, что у той на ресницах блестят слезы.
— Значит, вам больше не в чем упрекнуть своего хозяина? — спросила принцесса.
— Упрекнуть? — возопила госпожа Франсуаза. — Да никакой это не упрек! К тому же девчонка приходила не так часто, и я всегда следила…
— Ладно, моя милая, — перебила принцесса, — благодарю вас, ступайте. Вы и ваш внук будете отныне жить у меня в доме.
— На колени! — вскричала Франсуаза Берришон и сильно толкнула Жана Мари.
Принцесса остановила ее благородный порыв, и по ее знаку Мадлена Жиро увела из комнаты старуху и ее наследника. Донья Крус тоже направилась к двери.
— Куда же вы, Флор? — спросила принцесса.
Но донья Крус не остановилась, как будто ничего не слышала.
Принцесса обратилась к ней снова:
— Разве вас не зовут так? Идите сюда, Флор, я хочу вас поцеловать.
Девушка заколебалась; тогда принцесса встала и обняла ее. Донья Крус почувствовала, что лицо принцессы залито слезами.
— Она любит вас, — шептала счастливая мать, — это написано здесь, на этих страницах, которые теперь всегда будут лежать у моего изголовья; в них она излила свою душу. Вы, цыганка, ее любимая подруга. Вам повезло больше, чем мне, вы видели ее еще девочкой. Скажите, Флор, она была хороша собой?
И, не дав цыганке ответить, принцесса продолжала с материнской страстностью, могучей и глубокой:
— Я хочу полюбить все, что любит она. Я люблю тебя, Флор, моя вторая дочь. Поцелуй меня. А ты — ты сможешь меня полюбить? Если бы ты знала, как я счастлива, как мне хотелось бы, чтобы все кругом было радостно! И даже этого человека — понимаешь, Флор? — человека, который отобрал у меня сердце дочери, я готова полюбить, раз она этого хочет!
5. СЕРДЦЕ МАТЕРИ
Донья Крус улыбнулась сквозь слезы. Принцесса, как безумная, прижала ее к груди.
— Поверишь ли, Флор, — прошептала она, — что ее я пока не смею так целовать. Не сердись: целуя твой лоб и щеки, я целую ее.
Внезапно принцесса отстранилась, чтобы получше разглядеть цыганку.
— Так ты плясала на площадях, девочка? — задумчиво проговорила она. — У тебя ведь нет семьи. Неужто я любила бы ее меньше, если бы она жила, как ты? Боже, Боже, каким безумным может быть рассудок! На днях я сказала: «Если дочь де Невера хоть на миг позабыла о гордости своего рода…» Нет, дальше повторять я не стану, у меня стынет кровь, когда я подумаю, что Господь мог поймать меня на слове.
Принцесса повлекла девушку к алтарю и встала на колени.
— Невер! Невер! — воскликнула она. — Я вновь обрела твою дочь, нашу дочь! Скажи же Господу, что сердце мое преисполнено радости и благодарности!
В эту минуту принцессу не узнал бы даже ее лучший друг. Кровь окрасила румянцем ее щеки. Она была опять молода и прекрасна, ее взор сиял, хрупкое тело волновалось и трепетало. Голос принцессы приобрел мягкие, приятные краски. На какой-то миг она забылась в восторге.
— Ты христианка, Флор? — через несколько мгновений спросила принцесса. — Да, теперь я вспомнила, она писала, что ты христианка. Сколь благ наш Господь, не правда ли? Дай сюда ладони, пощупай, как стучит мое сердце.
— Ах, — воскликнула, заливаясь слезами, бедная цыганка, — если бы у меня была такая мать, как вы, сударыня!
Принцесса снова прижала ее к сердцу.
— Она говорила с тобою обо мне? — спросила она. — О чем вы беседовали? Когда вы повстречались, она ведь была совсем маленькой. Знаешь, — опять перебила себя принцесса, чувствуя лихорадочную потребность говорить, — мне кажется, она меня боится. Если так будет продолжаться, я умру. Поговори с нею обо мне, Флор, моя крошка Флор, я прошу тебя!
— Сударыня, — отвечала донья Крус, улыбаясь повлажневшими глазами, — разве отсюда не видно, как она вас любит?
И она указала на разбросанные листки записок Авроры.
— Видно, видно, — согласилась принцесса. — Как высказать чувства, которые я испытывала, читая эти страницы? В ней нет моей серьезности и печали. У нее веселое отцовское сердце, но ведь я, которой пришлось пролить столько слез, тоже была когда-то весела. Дом, где я родилась, был тюрьмой, и тем не менее я смеялась, я танцевала, пока не увидела того, кто унес с собою в могилу все мое веселье и смех.
Принцесса быстрым движением провела ладонью по горящему лицу.
— Видела ли ты когда-нибудь, как бедная женщина сходит с ума? — неожиданно спросила она.
Донья Крус с тревогой посмотрела на нее.
— Не бойся, не бойся, — успокоила девушку принцесса, — просто ощущение счастья слишком ново для меня — это я и хотела сказать, милая Флор. А ты заметила, что дочь моя чем-то похожа на меня? В день, когда к ней пришла любовь, вся ее веселость пропала. На последних страницах есть следы слез.
Она взяла цыганку за руку и двинулась на прежнее место. Идя по комнате, принцесса поминутно оборачивалась в сторону дивана, где спала Аврора; казалось, какое-то смутное чувство отдаляет мать от дочери.
— О да, она меня любит! — снова заговорила принцесса. — Но улыбка, которую она запомнила, улыбка человека, наклонившегося над ее колыбелью, принадлежит Лагардеру. А кто давал ей первые уроки? Он. Кто научил ее имени Господа? Опять он! О милая Флор, ради всего святого, никогда не говори ей, сколько во мне гнева, ревности и злобы к этому человеку!
— Это не голос вашего сердца, сударыня, — прошептала Флор.
Принцесса с неожиданной силой сжала ей руку.
— Нет, сердца! — вскричала она. — Сердца! Они вместе отдыхали в лугах, окружающих Памплону. Чтобы поиграть с нею, он сам становился ребенком. Разве это мужское дело?
Разве это не долг матери? Возвращаясь после трудов, он приносил ей какую-нибудь игрушку, лакомство. Разве могла бы я сделать для нее больше, окажись я с ребенком без денег, в чужой стране? Он прекрасно знал, что отнимает, похищает у меня всю ее нежность!
— О сударыня… — начала было цыганка.
— Ты хочешь его защищать? — перебила принцесса, с недоверием глядя на Флор. — Ты на его стороне? Да, я вижу, — заявила она с горьким и грустным смехом, — ты тоже любишь его больше, чем меня.
Донья Крус прижала руку к сердцу. На глазах у принцессы выступили слезы.
— О, этот человек! — пролепетала она сквозь слезы. — Я вдова, у меня ведь ничего не было, кроме сердца дочери!
Донья Крус молчала перед лицом столь несправедливой материнской любви. Она очень хорошо ее понимала, эта жадная до удовольствий девушка, эта необузданная натура, которая еще вчера готова была играть в драме жизни. Душа ее уже вмещала в себе всю полную страсти и ревности любовь.
Принцесса вновь уселась в кресло и взяла листки, писанные рукою Авроры. Она сидела и задумчиво перебирала их.
— Сколько раз он спасал ей жизнь! — медленно проговорила она.
Принцесса начала было читать рукопись с начала, но на первых же страницах остановилась.
— Зачем? — удрученно прошептала она. — Ведь я дала ей жизнь только один раз! Да, все правильно, — продолжала принцесса, и в глазах у нее появился суровый отблеск, — ему она принадлежит больше, чем мне.
— Но вы же ей мать, сударыня, — мягко возразила донья Крус.
Принцесса вскинула на нее свой полный тревоги и боли взгляд.
— Что ты хочешь этим сказать? — проговорила она. — Ты просто желаешь меня утешить. Любить свою мать — это ведь долг, не так ли? Если моя дочь будет любить меня только ради этого, мне лучше умереть.
— Сударыня, перечтите же страницы, где она говорит о вас. Сколько в них нежности, сколько почтительной любви!
— Я так и хотела сделать, Флор, доброе мое сердечко! Но есть одна вещь, которая мешает мне перечитывать строки, что еще недавно я так горячо целовала. Моя дочь сурова. В ее дневнике звучат и угрозы. Там, где она начинает подозревать, что между нею и ее другом может встать мать, ее слова становятся острыми, как шпага. Мы же читали вместе, ты помнишь, о чем я говорю. Она пишет о матерях, обуянных гордыней…
