В тени богов. Императоры в мировой истории - Ливен Доминик (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT, FB2) 📗
Монархия оказалась чрезвычайно полезна для реформаторов эпохи Мэйдзи. Радикальные и непопулярные преобразования по заграничному образцу можно было легитимизировать под лозунгом возвращения власти старейшему и высочайшему японскому институту – императору. Японская конституция эпохи Мэйдзи, принятая в 1889 году, наделяла императора верховной властью. Ито Хиробуми, главный архитектор этой конституции, писал, что “Священный Престол появился в то время, когда небо и земля разделились («Кодзики»). Император спустился с небес, он священен и неприкосновенен”. Династия не только называлась вечной, но и считалась предводительницей и родоначальницей всего японского народа. Идея о монархе как символическом отце народа встречалась во многих культурах. Япония возвела ее в абсолют. Император был в теории и политическим, и религиозным вождем своего народа. В отличие от правителей европейских и исламских стран, руководителям эпохи Мэйдзи не приходилось считаться с независимыми религиозными лидерами53.
Но главное, что император был слишком священен, чтобы пачкаться в политической грязи, а династическая традиция не требовала от него играть роль главы правительства. Следовательно, его суверенная власть была великолепным прикрытием для правящих олигархов. Принцип монархического полновластия позволял им отрицать народовластие и демократию, не вынуждая их выполнять неблагодарную работу в попытках контролировать потенциального диктатора из королевской семьи. До Первой мировой войны суверенная власть императора в значительной степени отправлялась неформальным советом опытных государственных деятелей – гэнро. Высокопоставленные германские и российские чиновники завидовали Японии. В 1912 году председатель российского Государственного совета в личной беседе сказал, что “среди петербургских политиков не раз поднимался вопрос о том, как защитить престол от непредвиденного лоббирования и сформировать вокруг него верховный совет (по японскому образцу)”. Это свидетельствовало о том, что значительная часть правящей элиты сомневалась в способностях Николая II. Справедливости ради стоит отметить, что в этом находило отражение и многовековое стремление бюрократических элит к монополизации власти и сохранению за монархом лишь символической роли источника легитимности54.
Император, который дал свое имя эпохе Мэйдзи, взошел на трон в 1867 году в возрасте 14 лет и правил до 1912 года. Составить представление о характере человека, который царствовал в этот важнейший период японской истории, практически невозможно. Например, Мэйдзи, очевидно, ладил со своей женой, императрицей Сёкэн, но детей у них не было. Его дети родились от наложниц, и последние восемь из них – от одной матери, Соно Сатико. Нам ничего неизвестно ни о ней, ни о ее отношениях с Мэйдзи. Император воплощал в себе традиционные конфуцианские ценности строгости, долга и нравственности. Невыносимо жаркое и влажное японское лето он проводил в своем дворце в Токио, а не уезжал в горы, поскольку считал, что должен разделять тяготы своих подданных и служить им хорошим примером обязательности, дисциплинированности и самопожертвования. Он совмещал конфуцианскую этику со спартанскими военными ценностями и обычаями, пришедшими как из самурайских традиций, так и из морального кодекса офицеров его времени. Эти военные традиции не играли никакой роли в истории его династии, но лежали в основе синтеза местных и иностранных элементов, характерного для эпохи Мэйдзи. Как и европейские династии того периода, японская монархия с 1880-х годов все больше участвовала в зрелищах, церемониях и ритуалах, часть из которых были древними, но многие – новыми или пересмотренными. Район Ниюбаси в центре Токио был приспособлен для проведения этих церемоний, а масштабные военные парады устраивались на полях и плацу в квартале Аояма неподалеку от императорского дворца. Мэйдзи был здоровым и сильным, его долголетие и колоссальные успехи, достигнутые в период правления, повышали престиж императора. В пользу Мэйдзи играли и японские победы сначала над Китаем, а затем над Россией, добытые под номинальным командованием императора55.
Япония представляла собой смешанную монархию, конституция которой была частично заимствована у Германии. Верховная и исполнительная власть принадлежали императору, но парламент играл весомую роль в законодательной сфере ираспределении бюджета. Неудивительно, что о себе давали знать и все недостатки таких гибридных политических систем. Вооруженные силы не подчинялись гражданскому контролю, пребывая под номинальным командованием императора, что на практике делало их автономными. Япония не имела даже должности, эквивалентной германскому канцлеру. Подобно Бисмарку, гэнро закрывали прореху в центре правительства, но после их смерти она стала еще заметнее. Несогласованность действий армии, флота, дипломатического корпуса и внутреннего правительства привели к провальному вступлению Японии в Первую мировую войну. Они сыграли еще большую роль при вступлении Японии во Вторую мировую. В 1930-х годах армия втянула Японию в войну с Китаем вопреки желаниям гражданского правительства. Со временем это впутало Японию в войну с США, хотя реалистично настроенные дипломаты и верхушка военно-морского флота понимали, что победить в ней страна не сможет. Но к 1941 году ценой мира с США стало унизительное отступление из Китая, с которым не могли смириться ни армия, ни значительная часть военно-морского и гражданского руководства (не говоря уже о японской общественности). В японском политическом контексте 1941 года было гораздо проще принять тактически блестящее, но стратегически безрассудное решение атаковать Перл-Харбор, чем отступить под страхом американского нефтяного эмбарго.
Впоследствии вину за вступление Японии в войну и поражение в 1945 году часто возлагали на императора Хирохито. Это несправедливо. Ни один из создателей политической системы Мэйдзи не мог предположить, что император будет играть ведущую и координирующую роль германского канцлера или российского царя. От него не ожидали даже деятельного попечительства, о котором говорил Тихомиров. Время от времени император Мэйдзи оказывал закулисную поддержку одному из министров или проводимой политике, однако на публике он всегда оставался безмолвен, благосклонен и беспристрастен. Даже в период правления Мэйдзи, несмотря на его опыт и высочайшую репутацию, “при всех бесконечных заверениях в абсолютной верности престолу императорские министры не принимали в расчет желания [императора], когда им было невыгодно”. Ситуация значительно ухудшилась к 1930-м годам, и причины этого перекликались с происходящим в тот период в Европе. Наступила эпоха массовой политики, которая оказывала беспрецедентное давление на политическую систему. Проблемные и патовые ситуации, характерные для гибридных конституционных систем, подрывали уважение народа к парламенту, партийным политикам и существующей конституции. Но главное, что обвал рынка и Великая депрессия привели к резкой поляризации между социалистами на левом фланге и ультранационалистами на правом56.
В отличие от Виктора Эммануила III, император Хирохито намеренно не передавал власть ультранационалистам, но они сами постепенно захватили офицерский корпус вооруженных сил, продвигаясь снизу. Твердо уверенные в духовной исключительности и превосходстве Японии, ультранационалистически настроенные офицеры не подчинялись приказам, убивали гражданских и даже военных лидеров, а уже в 1936 году организовали переворот, в котором расправились с рядом ключевых императорских советников и едва не пришли к победе. Хуже того, эти офицеры пользовались широкой поддержкой масс, элитных кругов и даже некоторых членов императорской семьи. В 1941 году призыв взять на себя лидерство в Азии, вытеснить европейцев и таким образом сыграть великую роль в истории был чрезвычайно популярен в японском политическом спектре. Не только японская традиция, но и судьба Романовых не располагали к тому, чтобы император вел независимую линию в политике. Когда в 1937 году Хирохито хотел лично вмешаться в происходящее, чтобы изменить баланс сил и подорвать позиции военных экстремистов, последний из гэнро, князь Сай-ондзи, сказал ему, что монархия не должна ставить себя под удар, принимая активное участие в политике. Лишь в апокалиптических обстоятельствах августа 1945 года император Хирохито решительно вышел на политическую арену, чтобы положить конец Второй мировой войне, и даже это произошло исключительно потому, что японские гражданские и военные министры не могли договориться, стоит ли продолжить или завершить войну, и попросили его вмешаться в ситуацию57.
