Дитя Всех святых. Цикламор - Намьяс Жан-Франсуа (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
Глава 17
БАШНИ БАСТИЛИИ
Женившись на Диане, которая унаследовала титул своего покойного брата, Анн стал сеньором де Куланжем. Отныне он звался сир де Вивре, де Куланж и де Невиль. Его титул был одновременно французским, бургундским и бретонским и символизировал единение королевства.
По этой причине на пиру, состоявшемся сразу же после подписания Аррасского договора, на новобрачного посыпались всевозможные почести. Вместе со своей молодой супругой Анн был живым воплощением мира. Обоих чествовали наперебой – как французы, так и бургундцы. И когда в конце трапезы Филипп Добрый поднял свой кубок за крестника Бастарда Орлеанского, у каждого из присутствовавших создалось ощущение, что он переживает великий миг.
Сразу после свадьбы Анн и Диана де Вивре решили поехать в Куланж, а не в Вивре. Первые дни своего супружества они хотели провести там, где впервые познали друг друга. Перед отъездом они написали Франсуа, сообщая ему о своей свадьбе и счастливых политических событиях. Новобрачные обещали повидать старика, как только смогут приехать.
Когда они пустились в путь, стояла морозная и ясная декабрьская погода. Они ехали бок о бок, оба в зимних плащах. У Дианы на распущенных волосах красовался венец. Она не хотела с ним расставаться во время поездки.
В их брачную ночь, когда они разделись, она с огромной радостью обнаружила, что Анн избавился, наконец, от своей серой шерстяной повязки. Тогда Диана возложила себе на волосы диадему; такой и предстала она перед супругом – обнаженной и увенчанной.
Филипп Мышонок с ними не поехал. Накануне, на пиру, герцог Бургундский сообщил своему крестнику о событиях в Сомбреноме. Незадолго до суда тамошние крестьяне взбунтовались, перебили гарнизон и разграбили замок. Зачинщики арестованы, им грозит петля. Поразительное дело! Именно теперь, когда стражники были мертвы, а господа осуждены заочно, только несчастным крестьянам предстояло отвечать перед судом…
Мышонок попросил Филиппа Доброго взять его в Дижон, чтобы защищать их. Его крестный согласился, и юноша отбыл вместе с герцогской свитой.
Поскольку в этих обстоятельствах присутствие Зефирина было бы неуместно, Мышонок вернул сокола Диане, и птица вновь заняла привычное место на плече хозяйки. Анн порадовался этому обстоятельству. Зефирин был первым свидетелем их встречи, и было бы в порядке вещей, чтобы сокол разделил с молодыми супругами и начало их совместной жизни.
Проезжая через свою сеньорию, Анн и Диана были встречены с неописуемым восторгом. Для крестьян этот француз, бывший пленник, ставший их новым сеньором, сделался живым доказательством окончания гражданской распри. А скоро и война завершится, и англичане уйдут.
Не менее пылкой оказалась и встреча в замке. Каждое возвращение Дианы домой всегда было праздником для Куланжа, но когда ее увидели в обществе супруга, настал момент большого волнения. Одилон Легри, бывший тюремщик Анна, не мог сдержать слез.
Анн и Диана решили поселиться в донжоне. Именно Диане пришло это в голову, и Анн охотно согласился с нею. Ему было совершенно необходимо очистить это место, изгнать из него ужасные образы: долгая, чуть не закончившаяся смертью болезнь после неудавшегося побега; вторжение Лилит среди ночи с трупом Эсташа де Куланжа, ее угроза съесть его сердце… И Мышонок, словно чертик, выскочивший из камина.
День за днем, ночь за ночью Диана старалась изгнать эти призраки, налаживая их совместную жизнь. Ей нравилось просыпаться первой и смотреть на спящего Анна. И для него каждый день начинался с ее улыбки, с голубых глаз, очаровательных ямочек на щеках и волны темных волос.
Поскольку стояла зима, а войне предстояло возобновиться только весной, им ничего другого не оставалось, кроме как заниматься друг другом. Часто они оставались в замке. Пока Анн упражнялся с оружием во дворе, Диана играла на своем настольном органе. Порой влюбленные отправлялись верхом в Кламсийский лес. Анн смотрел, как Диана охотится с Зефирином, восхищаясь ловкостью молодой всадницы и величавостью сокола, который взмывал в холодное небо, чтобы вернуться с некрупной пушной или пернатой дичью в когтях.
Внешне вроде бы ничего не происходило, только обыденное, но Анн чувствовал: эти мгновения – не просто спокойное счастье. В нем самом происходили глубокие перемены. Все, что прежде терзало его, успокаивалось само собой. Это было настоящим обновлением, возрождением.
Однажды, когда Анн задумался об этой метаморфозе, ему в голову пришел образ: рукопись, найденная им в Орте… Стирался прежний текст и вписывался новый. При соприкосновении с Дианой на пергаменте его памяти выводился образ нового Анна, который был сильнее, тверже в вере, проще, живее прежнего.
Однако Анн не забывал и Теодору: обновление вовсе не было потерей памяти. Он никогда ее не забудет, как не забудет и Франсуа, когда того уже не будет на этом свете. И вместе с тем покойная супруга перестала быть для него постоянным источником тревоги и душевного раздора. Раз и навсегда Теодора заняла свое место в его сердце, среди прочих дорогих и печальных воспоминаний.
Шли дни… На Богоявление Анну исполнилось двадцать четыре года. Никогда еще он не чувствовал себя лучше. Он вспомнил, в каком душевном состоянии впервые оказался в этих стенах. Ведь он стал пленником почти добровольно, поскольку не имел больше ни воли, ни сил сражаться. Теперь же, несмотря на плавное течение своей нынешней жизни, Анн буквально кипел от нетерпения вернуться в бой.
Однако в нынешнее Богоявление Анн твердо обещал Диане, что не расстанется с нею ранее 29 февраля. Заветный день Дианы они проведут в донжоне, как четыре года назад. И никто не помешает ему сдержать слово, пусть даже сам король в сопровождении всего своего двора, коннетабля де Ришмона и его крестного, Бастарда Орлеанского, явится к нему и прикажет следовать за армией!
Король Карл VII не явился к скромным стенам замка Куланж, и молодая чета смогла провести свое первое 29 февраля в счастье и близости.
Анн уехал назавтра, в День святого Обена. Несмотря на разлуку, супруги не печалились. Диана никогда бы не захотела, чтобы Анн пренебрег своим долгом. Она полностью сознавала свою роль спутницы рыцаря и не меньше, чем он, желала победы.
При расставании Диана вновь вручила Анну Зефирина. Зная, что тот наверняка снова встретится с Мышонком, Диана просила Анна передать сокола мальчику. Так, благодаря этой птице, у нее будет впечатление, что какая-то часть ее осталась рядом с мужем.
Не зная, куда двинется армия, Анн де Вивре направился в Орлеан, в надежде найти там своего крестного. По пути он завернул в Невиль-о-Буа и испытал огромное счастье, проехав через два герцогства, некогда враждебных друг другу: теперь они стали всего лишь провинциями единой страны.
Жан, Бастард Орлеанский, и точно оказался в городе. Анн встретил его, когда тот выезжал из ворот в сопровождении многочисленной свиты, с герольдами и фанфарами. Ехавший за ним оруженосец держал развернутое знамя Франции.
Анн направил к Бастарду Безотрадного и, оказавшись рядом, низко поклонился, сидя в седле. Бастард сразу же признал его и оживленно заговорил:
– Как вам нравится подобная свита, крестник? Король только что назначил меня главным шамбелланом.
– Несравненная слава, монсеньор!
– Не слава тут важна, а то, что стоит за нею. Коннетабль де Ришмон тоже был осыпан почестями. Ведь мы с ним – самые решительные приверженцы войны. Отличив нас, король ясно показал свои намерения.
– Париж?
– Париж, мой крестник! Уже все сделано для того, чтобы парижане примкнули к нам. Король направил им письма с прощением; поручителем выступил герцог Бургундский. Папа Евгений также заверил Аррасский договор.
– И когда мы выступаем?
