Роковое наследство - Феваль Поль Анри (список книг txt) 📗
Однако, как это часто бывает, в ходе ежевечерних представлений детали спектакля усовершенствовались. На этот раз кучер, высадив пассажиров и получив на чай, не сказал «спасибо».
Как и накануне, старик сам снял с глаз Карпантье повязку, и Винсент к своему великому изумлению обнаружил, что находится на совершенно незнакомой ему улице среди недостроенных домов.
– Твое новое место жительства, мальцы, – заявил полковник. – Для архитектора лучше не придумаешь. Дай-ка мне руку.
Пройдя несколько шагов, они остановились перед новеньким домом; у его дверей полковника поджидала хорошо знакомая нам карета, на козлах которой восседал лучший из возниц – Джован-Баттиста.
– Звони смелей, – сказал старик Винсенту. – Я поселил у тебя Робло: это не слуга, а истинное сокровище! Я сам его воспитал, но ты можешь заменить его кем-нибудь другим, если захочешь. Не стесняйся. Это твой дом на первое время, пока мы не подыщем чего-нибудь получше. Спокойной ночи, малыш, до завтра!
Винсент, которого встретил на пороге образцово выдрессированный лакей, тотчас попросил проводить его в спальню.
Отказавшись от других услуг Робло, Карпантье опустился в кресло у горящего камина.
Винсент был настолько подавлен, что даже не оглядел свою новенькую, изящно обставленную спальню.
Стрелка часов описала не один круг прежде, чем Карпантье подумал о сне.
– Какие нелепые мысли лезут мне в голову, – прошептал Винсент. – Глупо – но я ощущаю смертельную опасность. Возможно, Ирен и Ренье помогли бы мне, но их теперь нет со мной, я совсем один. Зачем этот человек оставил меня в полном одиночестве?!
VIII
ГОСТИНАЯ ГРАФИНИ
Видимо, политический деятель или иное опальное лицо, которому предстояло скрываться в уютном тайнике, выдолбленном Карпантье под присмотром полковника, имел в запасе немало времени, поскольку работа продолжалась полных три месяца, причем половина из них ушла на шлифовку, полировку и внутреннюю отделку стен, пола и потолка потайной комнатки...
Размеры этой каморки соответствовали требованиям полковника: два метра в ширину, три в длину и семь футов в высоту.
Все было рассчитано таким образом, чтобы наружная стена, выходившая, по выражению полковника, в «чистое поле», сохраняла достаточную толщину и вырубленную в ней полость нельзя было обнаружить при простукивании.
Тайник имел форму прямоугольного параллелепипеда, его внутренние стенки были тщательнейшим образом отделаны под мрамор и отполированы до блеска.
Полковник, как малое дитя, носящееся с любимой игрушкой, пожелал изукрасить темницу изнутри, подробно обсуждая каждую мелочь со своим наперсником.
Наперсником господин Боццо называл Карпантье, которому на самом деле ни разу ничего не рассказал и которого, напротив, всячески старался сбить с толку множеством намеков и предположений, перепутанных, как нити клубка, побывавшего в лапках у котенка.
То архитектор трудился для королевской дочери, и посему стенкам тайника придавался розоватый оттенок, который должен был прийтись ей по вкусу, то строил укрытие для сына несчастного Людовика XVI, якобы уцелевшего во всех перипетиях революции и войн и полагавшего теперь найти в загадочном доме надежное убежище.
В следующий раз речь шла о документах невероятной важности, которые нужно было спрятать так, чтобы никто не отыскал.
Однако Винсенту не так-то легко было заморочить голову. Не обманула его и маленькая встроенная в стену фаянсовая печь, которой надлежало согревать обитателя каморки. Карпантье в первый же вечер разглядел в зрачках старика тот желтый блеск – отсвет золота, – по которому можно безошибочно узнать скупца.
Сколько бы снедаемый алчностью человек ни таился, ни притворялся, ни хитрил, мерцание золота в глазах выдает его – как характерная особенность лица, которую не скроешь, как неистребимый запах, от которого не избавишься.
Винсент, оказавшийся в положении бедолаги, для которого чужой пир грозит обернуться тяжким похмельем, сразу распознал ревнивую, ненасытную страсть старика.
Влюбленный стремится украсить свою спальню, как алтарь. Таким влюбленным и был этот старик; он содрогался от желания, исходил сладострастным томлением, нетвердой поступью пробираясь к брачному ложу.
Это последний род вожделения, сохраняющийся в человеке, который уже превратился в полную развалину. Когда все другие виды разврата становятся недоступны, влечение к золоту ради самого золота растет и крепнет, переходя в подлинный экстаз.
Говорят, что, достигая пароксизма, эта гнусная страсть пробуждает в человеке безумную надежду сохранить накопленные сокровища для себя одного даже после собственной смерти.
Сокровища! Тайник предназначался для сокрытия несметных богатств.
Винсент был совершенно уверен в этом. И никто на свете не смог бы его разубедить.
Коль скоро полковник не посвятил Карпантье в свою тайну и, более того, изо всех сил старался увести архитектора как можно дальше от истины, Винсент был волен ломать голову и расследовать эту странную историю, сколько душе угодно.
И Винсент расследовал.
Не на практике, разумеется, – совесть не позволила бы емy выведывать секреты человека, осыпавшего его своими милостями, – а теоретически, платонически, так сказать, с головой погрузившись в фантасмагорические исчисления различных вероятностей.
На свете существует гораздо больше людей, преуспевших в такой вот мысленной эквилибристике, чем можно предположить. Эти люди, продвигаясь, казалось бы, наугад, на самом деле следуют прямиком к заветной цели, ведомые результатами сложных алгебраических расчетов, сходных с теми, которые производят моряки, прокладывая себе путь среди таинственных просторов бескрайнего океана.
Но глубины жизни человеческой более обширны и загадочны, чем океанская пучина. Наука, о которой я говорю, вырабатывает собственную логику действий, своего рода компас, по которому путник ориентируется в потемках бытия.
Случается, что ничем вроде бы не примечательный человек вдруг начинает вырастать в значительную фигуру. Не сомневайтесь, намеренно или нет, он обзавелся таким компасом.
Винсент Карпантье был человеком одиноким, склонным к долгим раздумьям. Он любил размышлять, вычислять, сопоставлять. У него имелись все необходимые данные для того, чтобы изобрести интеллектуальный компас – невидимый прибор, таинственная мощь которого не уступает силам волшебства.
Исследовательский дух пробудился в Винсенте помимо его воли, а, возможно, и вопреки ей.
Карпантье говорил себе: «Я не хочу ничего знать», а между тем продолжал распутывать эту историю; он лгал себе подобным образом даже тогда, когда почти докопался до истины.
Винсент был не так уж прост. Полковник, его благодетель, внушал"ему глубокую антипатию, которую рам Винсент расценивал как дурное предчувствие. В самом деле, разве не случается так, что людей сначала используют в разных сомнительных предприятиях, а потом уничтожают?
Винсент вполне допускал! и такой поворот дела.
Специалисты, определяющие степень вероятности того или иного события, никогда не отбрасывают никаких фактов – даже если те кажутся совершенно неправдоподобными с точки зрения общественной морали и мнения обывателей.
И ученые совершенно правы.
Бездумно поклоняясь правдоподобию, судьи ослепили юстицию на оба глаза.
Винсент сразу же четко сказал себе:
– Возможно, я буду убит.
Он не избавился от этой мысли и позже, несмотря на то, что все полученные им сведения говорили в пользу полковника Боццо и его окружения.
Да что там «в пользу»: общество буквально пело почтенному старцу дифирамбы. Не имея контраргументов, Винсент тем не менее остро ощущал угрозу, нависшую над его головой.
Был ли он признателен полковнику за свое теперешнее благополучие? И да, и нет. Они заключили договор. Винсент трудился, полковник платил. Высокий гонорар лишь свидетельствовал о важности порученной Винсенту работы.
