Раскаленная броня. Танкисты 1941 года - Кисляков Максим Валерьевич (читаем книги .TXT) 📗
– Как говорит Сема, «таки да», – ответил Роман. – Ну как разбомбили, командиры говорят – сбросили пару бомб, а теперь гоняются за нашим «ишачком».
– Но как же это?..
Ему не ответили.
Игорь до рези в глазах всматривается в голубое июньское небо, руку приложил козырьком. Наконец на бирюзовой голубизне приметил крохотную букашку-точку, она извивается, дергает из стороны в сторону, пытается вильнуть то вверх, то вниз, возле нее проносятся ярко-огненные струи пулеметных очередей. За ним закладывают виражи «бочку» и «иммельман» два «мессершмитта». «Ишачок», отчаянно кружит, штопором падает вниз, затем резко берет вверх, ему даже удается обстрелять один из «мессеров».
Однако вскоре им удалось подловить «ишачок» на вираже – один из немецких самолетов все-таки удачно вынырнул и полоснул пулеметной очередью. И-16 качнул крылом с красными звездами и стал стремительно терять высоту, за «ишачком» потянулся жирный дымный след.
– Вот же курва, а!.. – зло ругнулся Демин. Он, как и все остальные, наблюдал за воздушным избиением смелого, но практически бессильного в борьбе с «мессерами» «ишачка».
Один из немецких истребителей рванул за советской машиной, а второй дал разворот и направляется на недавно им же разбомбленный эшелон.
– Мать моя. Да он же обратно к нам летит!
Немецкий самолет действительно взял курс на подбитый железнодорожный состав, от приближающегося воздушного потока заверещала сирена самолета. Игорь сморщился, только-только отошел от свиста, и вот тебе на – верещание похуже соседской малышни по московской коммуналке. Игорь попытался отползти, но нарастающий вой будто сковал по рукам и ногам, по венам бегут кусочки льда, в голове разгорается тихая паника. Лейтенант в силах лишь завороженно смотреть на стремительно приближающийся хищно заостренный нос «мессершмитта». Мелькнуло перекошенное надменной злобой лицо пилота, из пушек на крыльях брызнуло пламя, Игорь успел лишь сжаться в комок, рядом на метр взметнулись фонтаны раскаленной земли. Вой с силой ударил в уши, перехватил дыхание и окончательно превратил кровь в лед. Огромная тень накрыла лейтенанта, встречный поток гигантской волной ударил в тело.
Вой стал стремительно удаляться. Игорь наконец нашел силы пошевелиться, бросил короткий взгляд в небо – самолет быстро превращается в черную точку. Пока и вовсе не исчез в безмятежном июньском небе. Он облегченно выдохнул, но тут же ошарашенно вскрикнул – чья-то мощная сила вновь рванула его за шиворот, он опять бухнулся в насыпь, вновь острый щебень впился в кожу. Лейтенант оторопело поднял глаза, рядом с ним упал запыхавшийся Баир Шагдаров.
Они встретились взглядом, Баир выдохнул и подмигнул.
– Ну все, товарищ лейтенант. Кажись, не прилетит-то больше немчура.
Игорь медленно опустил голову, внутри все еще клокочет ужас от этого рева, бьет по рукам и ногам, отзывается противными мурашками в пальцах, гимнастерка, пропитанная холодным потом, противно липнет к телу.
Рядом раздалось шуршание, прозвучал бодрый шепот:
– Товарищ ротный, живой?
Игорь перевел взгляд. На него уставилось чумазое лицо Романа Демина. Гимнастерка местами изорвана, вместо одной петлицы светлел ромб, другая несуразно повисла на нитке, рот растянут в улыбке, хотя заметна ее натянутость, оттого она и вовсе кажется придурковатой, неуместной.
– Эка он нас… Ка-ак завоет, я чуть в штаны не наложил!
– Таки правильно, что не обгадился, – раздался рядом голос с одесским акцентом. Лейтенант нахмурился, из-за спины вынырнуло еще одно придурковато улыбающееся лицо, на этот раз Семена. – А то чего доброго слетелись бы еще. Они ж еще те мухи помойные.
Кто-то коротко хохотнул.
Игорю уже не до шуток, глаза уставились на приближающуюся фигуру. К ним бежит командир в черном кителе, рука поддерживает фуражку с разбитым козырьком, на околыше поблескивает кокарда железнодорожника.
– О! Смотри – начальство бежит! – Демин ткнул в приближающуюся фигуру.
Железнодорожник с ходу перепрыгнул искореженную вагонную ось. Споткнулся о тело бойца, ругнулся, ноги разъехались, в сторону полетела щебенка, но равновесие все-таки удержать смог.
– Во дает!.. Прыткий начальничек-то.
Игорь недовольно глянул на Романа, нахмурился.
– Отставить разговорчики! – скомандовал лейтенант. – Привести себя в порядок и построиться!
Танкисты неохотно поднимаются, поправляют гимнастерки, отряхиваются. Подлетел железнодорожник, глаза навыкате, злые. С ходу бахнул:
– Ну чего прохлаждаетесь?
На петлицах блеснул прямоугольник. Игорь собрался было ответить, но капитан-железнодорожник и слова вставить не дал.
– Через полчаса здесь другой состав должен пройти. Литерный! – продолжает громыхать капитан. – Так что все бегом восстанавливать пути, поврежденные платформы сбрасываем на хрен! Даю времени пятнадцать минут! Паровоз уже под парами!
– А раненых и убитых товарищей куда?
– На хрен сбрасываем с насыпи! Некогда возюкаться с ними. У меня поезд литерный на подходе.
– Это как так сбрасываем? Да еще и на хрен! – бросил Роман Демин, глаза недобро поблескивают. – Это же товарищи наши, танкисты…
Железнодорожник остановился, зыркает по лицам танкистов.
– Навстречу идет еще один санитарный поезд, подберет! – бросил железнодорожник и тут же процедил: – Поэтому к херам ваши сантименты бабские! Живо помогать восстановить проезд! Это приказ!
– Вот же сволочь… – в сердцах произнес Демин вслед удаляющемуся железнодорожнику.
Протасов огляделся, железнодорожный состав растянулся метров на триста, несколько платформ завалились, от удара техника соскочила с платформ и почти наполовину зарылась в щебень железнодорожной насыпи. Защитный брезент местами сорван, обгорелый край ошметками разбрасывает пепел, из-под него виднеется свежевыкрашенная малая пулеметная башня и 75-миллиметровый ствол главного калибра.
Один пассажирский вагон скатился под откос и раскололся на две части, из зияющей дыры торчат изуродованные тела, рядом в пыли вперемешку с кусками дерева и металла валяются оторванные конечности. Кровь, куски плоти перемешаны в грязную кашицу. Дурнота толчками подступает к горлу Игоря.
Впереди паровоза зияет огромная воронка, куски рельсов уродливыми искореженными клыками торчали во все стороны, шпалы разорвало в труху. Возле воронки уже крутятся солдаты, несколько рабочих в черных распахнутых тужурках на голое тело орудуют огромными молотами, жилы вздуваются на груди и руках, пот струится по бритым головам, солеными дорожками стекает за шиворот. Молоты со звоном поочередно высекают искры из неподатливого металла. Постепенно рельса выпрямляется и на нее тут же накладывают металлический уголок, гвозди-костыли с треском вонзаются в пропитанную маслом и кровью шпалу, фиксируют временную заплатку.
Группа солдат метрах в пяти от железнодорожного полотна суетится, разворачивает огромный брезент, на него осторожно укладывают раненых, кого успели – перевязали, а кому лишь наспех перетянули кровоточащие раны. Тем, кто уже начал отходить от болевого шока, вкалывают остатки морфия, что удалось насобирать в походных аптечках. Нестройный хор стонов и выкриков то затихает, то разгорается с новой силой. Раненые, что в сознании, обреченно смотрят на своих спасителей, молят не бросать их, но солдаты отворачивают перепачканные кровью и копотью лица, пытаются спешно скрыться с глаз долой.
Платформы с танками все-таки решили не бросать. Капитан-железнодорожник бегает как ошпаренный вокруг танкистов, орет, плачет, подгоняет. Вскоре он уже не говорит – хрипит! В конце концов обреченно произнес: «Все! Жизнь моя кончена!..», махнул рукой и заперся где-то в головном вагоне.
Игорь смотрит на штабной вагон, размышляет – застрелится или нет до приезда НКВД?
Но нет. Минут через десять дверь вагона распахнулась, и на насыпь спрыгнул капитан-железнодорожник, на плечах поверх кителя – роба путейца.
Решено опрокинувшуюся технику из насыпи вызволять и ждать спецсостав. Капитан-железнодорожник взялся помогать танкистам, молча и зло ворочает железом.
