Базалетский бой - Антоновская Анна Арнольдовна (читать книги онлайн без регистрации txt) 📗
В первом зале дворца царь был встречен высшим духовенством. Епископ, облаченный в новый саккос с серебряными цветами, совершил литургию. Князья во главе с Зурабом единодушно возносили молитвы, испрашивая у творца победу мечу царя, точно забыв о том, что сами нарушают обычай, который всегда так ревностно охраняли. На что не решатся князья ради победы над Саакадзе!
Обычно сутулящийся Теймураз выпрямился и оттого стал еще шире в плечах. Довольный, он проводил длинными пальцами с выкрашенными шафраном ногтями по тщательно подстриженной черной бороде, мысленно удивляясь Нестан-Дареджан, переставшей признавать преданного ей Зураба. «Надо будет посвятить маджаму своенравным красавицам». Отгоняя несвоевременные мысли, Теймураз опустился на высокое сиденье, обитое алым бархатом, оперся на мутаку и обменялся со смиренно стоящим Зурабом красноречивым взглядом.
И, как бы в награду, что незримой нитью скрепит их союз, Зураб, помня о значении присутствия царя на поле битвы, где сражаться предстоит грузинам с грузинами, от имени собравшихся князей клятвенно заверил царя в их неуклонном решении не опускать клинков, пока не будет обезврежен Ностевец, двадцать два года раздувавший пламя непокорности.
Теймуразу послышалась искренность в голосе владетеля Арагви, и он растроганно ему кивнул, мысленно обещая начертать маджаму о дружбе светло-фисташкового коня и черного медведя.
Владетели теснились около возвышения и старались перекричать друг друга:
– Окажи, царь, честь! Прими под свое знамя!
– Веди к славе и победе! Смерть «барсу», потрясателю основ!
– Ваша царю Теймуразу!
Теймураз величаво выпрямился:
– Мы благодарны вам, доблестные князья! Вы из справедливости возжелали пролить кровь. Изменник Георгий Саакадзе вознамерился поднять меч на царя, ниспосланного богом, в троице почитаемом, осмелился покуситься на наш священный удел. Князь Зураб Эристави, владетель Арагви, бескорыстным служением нам, данным богом царю Теймуразу, выказал благородный пример и указал вам путь беззаветного служения «богоравному». Мы же возжелали проявить милость к верным витязям трона Багратиони и принять попечение об охране владений ваших. Меч наш не вложим в ножны, пока не восторжествуем над тьмою, ниспосланной адом.
Зураб, стоя на ступеньке возвышения, умиленно взирал на сладкоречивого царя. Мераб и Тамаз Магаладзе благоговейно осенили себя крестным знамением, предвкушая согласие царя наградить их за преданность владением, сопредельным Носте, славящимся тутовой рощей и речкой, изобилующей форелью. Квели Церетели, вспомнив о разорении своего замка, в приливе восторга облобызался с князем Качибадзе, присвоившим у него два виноградника и мельницу. Мачабели, забыв о похищении у него Эдишем Вачнадзе красноволосой, которую сам метил себе в наложницы, сжимал соперника в объятиях. Потрясения двух десятилетий казались сейчас владетелям Картли и Кахети страшным сном, и они возликовали: то, чего не смог достигнуть слишком изворотливый Шадиман Бараташвили, стало возможным благодаря несгибающейся воле Зураба Эристави.
Царь расчувствовался: как не походила предельная почтительность князей на своеволие Саакадзе. Перед ним запрыгали огненные слова, выстраиваясь, будто лучники, в стройную колонну:
Сорвав с воротника крупную жемчужину, Теймураз прикрепил ее к эфесу меча Зураба. Единение царя с князьями достигло своего апогея, гремели дапи, звенели пандури. Зураб сиял. В гуле восторженных голосов ему слышался звон льдинок, будто духи Арагви уже сооружали провидцу, владетелю черной медвежьей лапы, сжимающей золотой меч, горский трон.
И не заметили, как сгинул день. Блики заката багровели, предвещая ненастье. Глухо журчала вода, вращая колесо водяной мельницы, и терялась в сумрачной лощине. Едва виднелась каменистая тропа, взлетая к оружейной башне, где пылал костер, освещая людей, выносящих из башни охапки клинков. У начала тропы белел высокий кол, а на нем торчал череп.
Деревня Чала жалась к каменистым отрогам, от мицури – землянок – тянулся едкий дым очагов. Лай собак то обрывался, то вновь несся со всех сторон. В полумгле звякали цепи, слышались отрывистые голоса.
Около водяной мельницы столпились крестьяне. Эти сумерки, вечер, ночь принадлежали еще им, а завтра они уже будут безмолвны, как это облако.
Завтра! Оно было неотвратимо. С первым светом мсахури раздадут им оружие, ударят дапи, и перед строем дружинников Чала кичливо проедет молодой князь Джавахишвили. Он поведет их на Базалетское озеро, куда уже выступил старый князь с передовой дружиной, составленной из месепе и глехи, обученных на Дигомском поле. Наверно, они уже в Душети.
А завтра тут взметнется княжеское знамя: над белыми горами серебряный меч. Легкий шелк, легче тумана, а давит, как рухнувшая скала – молодой лес. На заре пророкочет княжеская труба, призывая на бой. Против кого? Страшно подумать… против Моурави!
Будь проклята эта ночь! Остановись, мельничное колесо! Может, и время остановится с тобой! Пусть продлится ночной мрак! Не надо солнца! Между двух белых гор оно на княжеском знамени! И лучи его острее копий! Раскаленных копий! О-о-о, на кого нацелены они? Страшно подумать… на Моурави!
Душная ночь в Чала. Близится кровавый день Базалети.
– О-о-о, люди! Что делать? Как поступить?
Мнутся крестьяне, не зная, на что решиться. Рослый парень в гневе срывает с головы папаху, швыряет наземь:
– Прямо скажу, идти с князем против Моурави – измена Картли!
– Э-э, Закро, когда поумнел? – буркнул сын мельника, опасливо озираясь на башню.
– На Дигоми поумнел. Когда прыгнул через ров, подумал: «Клятву верности Моурави даю».
– А когда клятву давал, о жене, матери, отце думал?
– Отец согласен…
– Что согласен? Под ярмом ходить?
Плотно обступают крестьяне негодующего Закро.
– Или красавицу дочь на позор отдать?
– Может, жену свою ты сборщику подаришь? Давно проклятый на Тинико так смотрит, как ястреб на голубя!
– Напрасно пугаете! – твердо сказал Буадзе. – Я тоже дигомец, тоже с Закро к Моурави пойду.
Зашумели, обрадовались, точно ждали решения деревенского силача.
– И я к Моурави!
– И я!
– И я!
– О-о-о, сколько ишаков в нашей деревне! – замахал башлыком пожилой глехи. – Вы только одни хотите к Моурази? А мы не согласны?
– Тише говори! Тише!
– Забыли, что в церкви в воскресенье глехи князя Фирана сказал?
– Может, нарочно устрашал!..
– Нарочно? Слышите, люди? Нарочно! Недалеко – поскачи, увидишь, как жена и мать приверженца Моурави, подобно буйволам, ярмо тащат.
– А в деревне Дзегви не брошен в яму парень, пытавшийся бежать к Моурави?
О жестокости владетелей столько слыхано – в церквах, на базарах, в придорожных духанах, в кузницах, на мельнице, на плотах.
– О-о-о, люди! Что делать? Как поступить?
И все больше охватывают крестьян сомнения и страх.
– Люди, а кто не знает о трех парнях из деревни князя Эмирэджиби?
– Нино, для настойчивых еще раз скажи. Пусть помнят: деготь и мед разные свойства имеют.
– Тише говори! Тише!
– Вот, народ, многих заподозрили в желании уйти к Моурави! Цепи надели на ноги.
– Цепи ничего – раз надели, то и сняли бы. Другое горе: скот приказал князь отнять! А в опустевший буйволятник кого загнали? Отца! Мать! Сестер!
– О-о-о, горе!
– Доли тоже лишили.
– Правильно поступили: если очаг потух, на что зерно?
– А если зерна нет, на что детям возле буйволятника плакать?
