Темная роза - Хэррод-Иглз Синтия (мир бесплатных книг .TXT) 📗
Нанетта едва поняла его слова – все произошло так неожиданно, что она не могла поверить в случившееся. Леди Тиритт также была не готова к такому приговору врача:
– Только не сейчас, пусть поспит ночью, а завтра ей может стать лучше. Роды были такие сложные, она просто устала.
Но на следующий день ей стало еще хуже. Адмирал просидел с ней все утро, держа ее за руку и успокаивая, пока леди Тиритт не выпроводила его, чтобы врач и священник могли подготовить ее к худшему исходу. Екатерина была слишком слаба, чтобы самой написать завещание, и Нанетта написала его под ее диктовку, а доктор и священник засвидетельствовали его подлинность. Она завещала все своему любимому мужу.
– Она не упомянула о ребенке, – прошептала Нанетта леди Тиритт.
Леди Тиритт покачала седой головой:
– Так бывает часто, я видала женщин в родильной горячке. Похоже, Господь заставляет их забывать о причине их состояния. Возможно, им так легче покинуть этот мир, ибо если они вспомнят о ребенке, им будет тяжелее.
– Но может быть, ей нужно напомнить? – спросила Нанетта.
Тиритт снова покачала головой:
– Не бойтесь, адмирал позаботится о ребенке. Паркхерст, возьмите документ. А теперь, пожалуйста, пригласите адмирала, мне кажется, что с ним ее светлости будет легче.
Королева металась все сильнее, и временами наступали периоды бреда, она кричала, что ее использовали и что она брошена. Адмирал не отходил от нее, успокаивая, хотя Екатерина временами произносила какие-то гадости в его адрес и отталкивала его руку. Было ужасно видеть Екатерину в таком состоянии, слышать ее грубый, сердитый голос, смотреть, как голова ее мечется по подушке, стараясь избавиться от съедающей тело боли.
Леди Джейн Грей, леди Тиритт и Нанетта посменно дежурили у больной, не оставляя ее ни на минуту, а чаще их было двое или трое. Королева протянула еще два дня, слабея и теряя рассудок, впадая в забытье, сменяющееся бредом, а седьмого сентября умерла. Хотя ее фрейлины были готовы к этому, ее смерть так потрясла их, что некоторое время они сидели молча, не в состоянии исполнить свои обязанности. Непостоянный по природе адмирал впал в истерику и даже не смог присутствовать на следующий день на похоронах в часовне. Его место главного плакальщика заняла Джейн Грей – она считала королеву своей матерью, и королева в самом деле была к ней добрей, чем родная мать, маркиза Дорсет. Целых два дня двор был парализован горем, наконец адмирал оправился от своего припадка и начал писать письма, а потом появился из своих покоев и объявил двор распущенным.
– Те из вас, кто решил уехать домой – миссис Невилл, вы, в частности, и миссис Морлэнд, – могут уехать как только пожелают. Джейн, тебя я отошлю домой, как только твой отец сможет забрать тебя. Леди Тиритт, вы, я полагаю, останетесь с младенцем. Остальным я найду места. Королева не сделала никаких упоминаний о вас. Но я прослежу, чтобы вы получили работу.
Он резко повернулся и снова скрылся в своей спальне. Женщины, плача, начали готовиться к отъезду.
– Не уезжайте пока, – попросила леди Тиритт Нанетту, – мне нужно будет набрать штат для девочки. Кроме того, он может изменить свое решение. Останьтесь ненадолго.
Но Нанетте здесь больше нечего было делать.
– Я давно хотела попросить отставки и вернулась только для того, чтобы присутствовать при рождении ребенка, после чего собиралась уехать в любом случае. Я так соскучилась по дому – вы понимаете?
– Конечно, – ответила та. – Вам повезло, что у вас есть дом, и я желаю вам счастья. Грустно все кончилось, но мы не можем противиться воле Божией. Она была добродетельной женщиной, и Господь решил забрать ее к себе.
– Я знала ее всю жизнь, – проговорила Нанетта, – мы выросли вместе. Я до сих пор не могу поверить, что она умерла. Такая странная у нее выдалась судьба – хотела бы я понять ее, но вы правы: пути Господни неисповедимы, и мы не можем судить Его. В любом случае, я рада, что возвращаюсь домой.
– Вы не станете искать другого места? Вы ведь долго служили при дворе.
– Мне нет места при дворе, – ответила Нанетта.
– Леди Мария, мне кажется, была бы рада пригласить вас к себе, да и другие есть места...
– Нет, нет, спасибо. Осталось только одно место для меня, – улыбнулась Нанетта.
Леди Тиритт высоко, как птица, подняла голову:
– Мне кажется, миссис Нан, что вы устанете от безделья. И если вы заскучаете, я надеюсь, что смогу вам помочь...
– Я буду помнить об этом, – сказала Нанетта.
Глава 30
Эти слова леди Тиритт, сначала насмешившие ее, Нанетта часто вспоминала в следующие несколько месяцев после того, как вернулась в Морлэнд, так как Елизавета, облегченно вздохнув, сразу же передала в ее руки хозяйство. Конечно, ее можно было понять – она была на сносях, но и после того, как родила девочку, названную Леттис, она не вернулась к роли хозяйки, оставив дом в руках Нанетты.
А дел хватало, даже зимой, и Нанетта была рада, что уже вела дом при Эмиасе. Теперь ее дни были заняты, а ночи спокойны. Зато после того, как весна 1549 года освободила их от зимнего заточения и рациона из солонины, она стала понемногу чувствовать какую-то неудовлетворенность и даже – права была леди Тиритт – скуку.
Причиной было, конечно, отсутствие цели в жизни, или направления – ее занятия ни к чему не вели. Нанетта полагала, что ей будет неплохо найти надежное убежище к старости и жить простой и тихой жизнью вдали от двора, но вместо этого она все сильнее тосковала по новостям с юга и находила достаточно предлогов для того, чтобы почаще посещать дом в Лендале, куда новости приходили в первую очередь. Ее часто можно было видеть по дороге туда через Микл Лит на лошади, в сопровождении Одри и Мэтью, а также трех белых гончих (она привезла с собой двух собак королевы, Сима и Яфета, пожалев никому ненужных животных).
В своем модном костюме в итальянском стиле, с высоким воротником Медичи и большими буфами, она выглядела превосходно. Чаще всего Нанетта носила черные, или темно-синие платья, из бархата с меховой оторочкой, а также бархатные шляпки с длинными перьями, а не старомодные капоры, тяжелые и неудобные при верховой езде. Стража на городских воротах отлично ее знала и весело приветствовала, переговариваясь между собой – достаточно громко – о ее красоте. Нищие тоже призывали на ее голову благословения, поскольку она редко кого оставляла без подаяния, проезжая мимо.
Одри и Мэтью также нравились эти поездки в город. Мэтью любил посплетничать с прислугой Баттсов, у которой всегда имелось в запасе кое-что остренькое, а Одри была влюблена в одного из лакеев, которого рассчитывала затащить под венец. Сестры Нанетты радовались ее приезду, и после приветствий и обмена сведениями о здоровье членов семьи, наступала небольшая пауза после которой Нанетта жадно спрашивала:
– Ну? Что слышно нового?
В эту зиму основные новости касались ее старого господина. Лорд-адмирал изменил свое решение о роспуске двора буквально через неделю после отъезда Нанетты и попросил герцога Дорсета разрешить оставить во главе его Джейн Грей, а после этого подтвердил контракты всех придворных, еще не покинувших дом. Сначала предполагали, что он сделал это, чтобы составить свиту своей дочери, но не прошло и года, как стали распространяться более серьезные слухи о том, что он намеревался жениться на леди Елизавете, с разрешения Совета или без оного, и этот двор предназначался ей.
Однако в середине января Дадли, довольный тем, что заполучил наконец-то оружие против своего соперника, Сомерсета, добился для Томаса ареста и заключения в Тауэр по обвинению в заговоре с целью захвата трона для Елизаветы, с которой он собирался править в качестве мужа. Это было смехотворное обвинение, но, зная адмиральский нрав, ему можно было поверить. Елизавету поместили под домашний арест, а ее слуги, особенно Кэт Чамперноун, были допрошены. Через несколько недель, шаг за шагом, была восстановлена картина заигрываний адмирала с Елизаветой под надзором покойной королевы, и Елизавета, припертая к стене показаниями слуг, это признала, однако отрицала, что собиралась выйти замуж за Сеймура или же захватить власть.
