Когда умирают боги - Харрис К. С. (книги полностью TXT) 📗
В устах любой другой женщины эти слова могли прозвучать как упрек. Но только не у Кэт. Когда она их произнесла, это было простое утверждение, констатация факта.
Она не требовала от него никаких внешних проявлений любви. Она категорически отвергла все его попытки сделать ее своей женой и даже отказалась считаться его любовницей. Себастьян предполагал, что многие мужчины только обрадовались бы такому положению дел, считая себя свободными от неразрывных пут. А Себастьян жил в постоянном страхе, что однажды, по непонятной ему причине, она покинет его. Как уже было.
Он провел ладонью по ее обнаженной спине и почувствовал, как у нее перехватило дыхание, что происходило всякий раз при его прикосновении. Он прижался лицом к ее шее и вдохнул чудесный, пьянящий аромат ее кожи и волос.
– Я прощен?
Она зажала его щеки ладонями и отстранила от себя, чтобы взглянуть ему в лицо. Губы ее улыбались, глаза сияли от чувства, очень похожего на любовь. Но слова были легковесные, игривые.
– Зависит от благовидности предлога.
Он приник к ее губам, здороваясь нежным поцелуем, в котором угадывались тоска и страсть. Потом он провел подушечкой большого пальца по ее губам и увидел, как померкла ее улыбка, когда он сказал:
– Как насчет убийства?
ГЛАВА 13
Она родилась под другим именем у женщины со смеющимися глазами, преисполненной теплой любви. Ее мать умерла одним туманным утром, сломленная и напуганная.
Иногда, особенно в ранние предрассветные часы, когда тьма только-только начинает уступать лучам солнца, Кэт представляла, будто ощущает на себе грубые солдатские руки и шершавая веревка впивается ей в шею, медленно выдавливая из нее жизнь. Она просыпалась от собственного крика, объятая темным ужасом и яростью. Но у нее была другая жизнь. Она знала, что не погибнет, как мать. И не будет всю жизнь жить в страхе.
Вот уже десять лет, как она звалась Кэт Болейн. Были времена, когда она знала нищету и отчаяние, но потом по прихоти славы и обожания все изменилось. И семь лет из этих десяти она любила одного мужчину, Себастьяна Сен-Сира.
Она повернула голову, и у нее потеплело на сердце при виде знакомых любимых черт и темной спутанной шевелюры на хрустящей белой подушке. Она любила его с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать, а ему двадцать один. В то время они оба были настолько молоды и наивны, что верили, будто любовь важнее всего на свете. В то время она еще не понимала, что в жизни приходится делать выбор и иногда за этот выбор нужно платить слишком высокую цену.
Жизнь ее многому научила. Она теперь знала, что любовь бывает не только бескорыстной, но и жадной. И что иногда величайшее благо, которое можно подарить своему возлюбленному, – отпустить его.
Она поняла, что он не спит, наблюдает за ней. Через несколько минут он покинет ее кровать и уйдет в солнечный день, обменявшись на прощание беззаботной лаской и несколькими легковесными словами, не прося и не давая никаких обещаний.
Она дотронулась до его голого плеча, и он тут же потянулся к ней, обхватил сильными руками и привлек к себе. Она отдалась ему со вздохом, закрыв глаза, позволив себе притвориться на одно яркое мгновение, что такие важные вещи, как честь и верность, долг и предательство, сейчас ничего не значат.
Ожерелье холодило ладонь Кэт. Необычное украшение: три серебряных миндалевидных овала, сцепленных между собой, на гладком диске из голубого камня.
Когда-то это ожерелье принадлежало матери Себастьяна. Кэт слышала рассказы о красивой графине с золотистыми волосами и смеющимися зелеными глазами, которая однажды летом пропала в море, недалеко от берегов Брайтона, когда Себастьян был ребенком. И вот теперь ожерелье вновь объявилось – на шее убитой женщины.
Перевернув подвеску, Кэт провела пальцем по старинной гравировке, переплетенным буквам «А. К.» и «Д. С.» Пока Девлин расхаживал по спальне, собирая одежду, пока натягивал бриджи и рубашку, он успел рассказать легенду, с которой вырос, о таинственной валлийке, которая когда-то владела ожерельем, но подарила его своему возлюбленному, красавцу принцу со злосчастной судьбой.
– Не понимаю, – сказала Кэт. – Если, как гласит легенда, ожерелье само выбирает своего следующего хозяина, тогда почему Аддина подарила его Джеймсу Стюарту?
Девлин присел на край кровати, держа в руке начищенный ботфорт.
– Нужно помнить, что в те времена, когда она его знала, Джеймса Стюарта открыто травили. Карл Первый – его отец, король – только недавно был обезглавлен Кромвелем и «круглоголовыми», а его брат – будущий Карл Второй – находился в ссылке. – Девлин сунул ногу в сапог и поднялся. – Если верить легенде, то ожерелье способствует долгой жизни. Вот почему Аддина и подарила его Джеймсу Стюарту – чтобы защитить любимого. Говорят, когда он впервые ступил в Лондон после реставрации Карла Второго, ожерелье лежало у него в особом кисете, который он никогда не снимал с шеи.
– Должно быть, она очень сильно его любила, – тихо произнесла Кэт, – если подарила такую ценность.
Девлин остановился перед зеркалом туалетного столика, чтобы завязать галстук.
– Думаю, да. Хотя он не отличался верностью. У него потом было две жены и больше десятка детей.
Кэт зажала трискелион в кулачке.
– Судьба предназначила ему быть королем. Ему была нужна жена, которую принял бы народ, а не какая-то дикая валлийка с полей Кронуина. Если бы она его любила, она бы поняла.
Их взгляды встретились в зеркале. Она отвернулась, чтобы взять со стула камзол.
– Только амулет не сработал, – сказала она через плечо. – Он жил недолго. Потерял трон и умер в изгнании.
– Да, но к тому времени у него уже не было ожерелья. По легенде, у Якова Второго и Аддины Кадел родилась дочь по имени Гиневра. Гиневра Стюарт.
– Гиневра? – Кэт удивленно обернулась. – Какое странное совпадение.
– Действительно. Насколько я знаю, отец Гиневры Стюарт признал ее. Он не только дал ей свое имя, но и устроил хорошую партию. Ожерелье было его свадебным подарком.
– Как же тогда оно оказалось у твоей матери?
Девлин пожал плечами, пока надевал протянутый камзол.
– Ей подарила его какая-то старая карга, которую она встретила в Уэльсе однажды летом. Старуха заявила, что приходится Якову Второму внучкой, а еще она сказала, что ей сто один год и что ожерелье досталось ей от собственной матери, которая подарила ей украшение незадолго до смерти в возрасте ста двух лет.
Кэт вгляделась ему в лицо. Он редко говорил о графине, хотя Кэт знала, что потеря матери в таком юном возрасте оставила в душе Себастьяна глубокий след, – к тому же несчастье произошло вскоре после смерти последнего из его братьев.
– Но зачем было дарить ожерелье твоей матери?
В глубине темно-желтых глаз промелькнула тень. Себастьян резко отвернулся.
– Она сказала, что украшение сохранит моей матери жизнь.
Кэт подошла сзади, обняла его за талию и прижалась щекой к широкой спине.
– Ожерелье не уберегло и Гиневру Англесси. Оно было на ней, когда та умерла.
Он крепко пожал ей пальцы, переплетенные у него на атласном жилете, а через секунду повернулся, не размыкая ее объятий, и она убедилась, что его глаза смотрят уже по-другому: то, что было в них секунду назад, исчезло или было тщательно спрятано.
– Странный выбор украшения для женщины в вечернем платье, ты не находишь?
– Я бы сказала, да. – Она протянула ему ожерелье. – Какого цвета было платье?
– Зеленое.
Он взял украшение и спрятал к себе в карман.
– Тем более странно. А что говорит Англесси? Как ожерелье оказалось у его жены?
– Я не смог спросить об этом. Мне показалось, время не совсем подходящее.
Кэт кивнула.
– Я помню, как она выходила за него. Свадьба тогда наделала много шума. Она ведь была такая молодая и красивая.
Губы Девлина скривились в ироничной улыбке.
