Пертская красавица, или Валентинов день - Скотт Вальтер (электронную книгу бесплатно без регистрации .txt) 📗
Подошел Ивиот со своим приятелем Банклом, и взгляд их был решителен и мрачен. Так смотрит человек, когда он приготовился восстать против власти, пред которой долго склонялся.
— Что такое? — сказал Рэморни, шагнув им навстречу. — Почему вы бросили посты?.. Почему ты ушел из барбакана, Ивиот?.. А вы, прочие, разве вам не поручено присматривать за мангонелами?
— Мы пришли сказать вам кое-что, сэр Джон Рэморни, — ответил Ивиот. — В этом споре мы биться не будем.
— Как! Мои оруженосцы командуют мной? — вскричал Рэморни.
— Мы были вашими оруженосцами и пажами, милорд, покуда вы были конюшим герцога Ротсея. Идет молва, что герцога нет в живых. Мы хотим знать правду.
— Какой изменник посмел распространить эту ложь? — закричал Рэморни.
— Все, кого посылали на разведку в лес, милорд, в том числе и я, вернулись с этим известием. Девушка-менестрель, сбежавшая вчера из замка, разнесла повсюду слух, что герцог Ротсей убит или стоит на пороге смерти. Дуглас движется на нас с большими силами…
— И вы, трусы, воспользовались пустыми слухами, чтобы бросить своего господина? — возмутился Рэморни.
— Милорд, — сказал Ивиот, — пропустите Банкла и меня к герцогу Ротсею, и пусть герцог лично даст нам приказ защищать замок: если тогда мы не будем сражаться до, последней капли крови, велите меня повесить здесь на самой высокой башне. Если принц умер своею смертью, мы сдадим замок графу Дугласу, которого, говорят, назначили полномочным наместником короля. Если же — не приведи господь! — благородный принц злодейски убит, кто бы ни были убийцы, мы не возьмем на себя греха поднять оружие в их защиту.
— Ивиот, — сказал Рэморни и поднял свою изувеченную руку, — не будь эта перчатка пуста, ты заплатил бы жизнью за свои дерзкие слова.
— Будь что будет, — ответил Ивиот, — мы только исполняем свой долг. Я долго очертя голову скакал за вами, милорд, но здесь я осажу коня.
— Прощай же, и будьте вы все прокляты! — вскричал разъяренный барон. — Седлать мне коня!
— Наш доблестный рыцарь собирается бежать, — сказал лекарь, незаметно подобравшись к Кэтрин и став бок о бок с ней. — Кэтрин, ты суеверная дурочка, как большинство женщин, но в тебе есть искра духа, и я обращаюсь к тебе как к единственному разумному существу среди этого стада быков. Кто они, надменные бароны, которые шагают широким шагом по земле, все попирая? Что они такое в день бедствия? Мякина на ветру! Подсеки им их руки-кувалды или столпообразные ноги, и глядь — воина нет! Не ищи в них отваги, мужества — кусок мяса, и только! Дай им животную силу — и чем они лучше разъяренного быка? А отбери ее — и твой рыцарь-герой барахтается на земле, как скотина, когда ей подрезали поджилки. Не таков мудрец! Раздавите его, отрубите руки и ноги — покуда хоть искра сознания жива в его теле, разум его все так же силен… Кэтрин, сегодня утром я готовил тебе смерть, сейчас я, кажется, рад, что ты останешься жива, чтобы поведать людям, как бедный аптекарь, золотитель пилюль, растиратель порошков, продавец яда, встретил свою судьбу бок о бок с доблестным рыцарем Рэморни, владетельным бароном и будущим графом Линдорским… храни господь его светлость!
— Старик, — сказала Кэтрин, — если в самом деле так близок день твоей заслуженной гибели, другие бы мысли должны занимать твой ум, а не тщеславные бредни тщеславной твоей философии… Проси призвать к тебе духовника…
— Да, — сказал с презрением Двайнинг, — обратиться к жирному монаху, не понимающему — хе-хе-хе! — даже той варварской латыни, которую он кое-как зазубрил! Вот уж подходящий был бы душеприказчик для того, кто изучал науку в Испании и Аравии! Нет, Кэтрин, я изберу себе исповедника-, на которого приятно смотреть, и эту почетную обязанность возложу на тебя. Взгляни на доблестного нашего барона — пот проступил у него на лбу, его губы дрожат в смертельной муке, потому что его милость торгуется за свою жизнь со своими же бывшими слугами и ему не хватает красноречия уговорить их, чтоб они дали ему улизнуть… Смотри, как у него кривится лицо, когда он умоляет неблагодарных скотов, кругом обязанных ему, чтобы они дали ему хоть такую фору, какую имеет заяц перед сворой гончих, когда охотники напали на его след. Погляди и на их мрачные, унылые и упрямые лица: они колеблются между страхом и стыдом, слуги-предатели, отказывающие своему лорду даже в этой крохотной возможности спасти свою жизнь. И они-то, они возомнили себя выше такого человека, как я! А ты, глупая девчонка, как же невысоко ставишь ты своего бога, если можешь думать, что такие жалкие твари созданы им, всемогущим!
— Нет, злой человек, нет! — с жаром сказала Кэтрин. — Господь, которого я чту, создал их способными постигать и любить его, охранять и защищать своих ближних, способными на добродетельную и святую жизнь. Их собственные пороки и обольщение лукавого сделали их тем, что они есть. О, дай же и ты своему каменному сердцу воспринять урок! Небо сделало тебя мудрей твоих собратий, дало тебе глаза, умеющие проникнуть в тайны природы, проницательный ум, искусную руку, но твоя гордость отравила эти прекрасные дары и превратила в нечестивого безбожника того, кто создан быть христианским мудрецом!
— В безбожника, ты сказала? — возразил Двайнинг. — Возможно, и есть у меня кое-какие сомнения… Но скоро они разрешатся. Вот идет тот, кто отправит меня, как тысячи других, в такое место, где разрешатся наконец все тайны, все загадки.
Кэтрин проследила за взглядом лекаря до одной из лесных прогалин и увидела там отряд всадников, скачущих во весь опор. Посреди отряда развевалось знамя, знаки на котором Кэтрин еще не могла различить, но по ропоту, поднявшемуся вокруг, она поняла, что это знамя Черного Дугласа. Отряд остановился на расстоянии полета стрелы, и герольд с двумя трубами подъехал к главному порталу, где, громко протрубив, потребовал, чтобы раскрыли ворота перед высокородным и грозным Арчибалдом, графом Дугласом, лордом-наместником короля, который именем его величества приказывает обитателям замка сложить оружие: кто ослушается, будет обвинен в государственной измене.
— Вы слышали? — обратился Ивиот к Рэморни, который стоял с угрюмым видом, не зная, на что решиться. — Готовы вы отдать приказ о сдаче замка или предоставите это мне?
— Нет, негодяй! — перебил рыцарь. — Я до последнего вздоха буду повелевать тобою. Отвори ворота, опусти мост и сдай замок Дугласу!
— Вот это называется и по-рыцарски и по доброй воле! — сказал Двайнинг. — Совсем как если бы медная труба, что провизжала тут минуту назад, назвала своею собственной музыкой те звуки, которые вдохнул в нее грязный трубач.
— Злосчастный! — сказала Кэтрин. — Или молчи, или обрати свои мысли к вечности: ты стоишь на ее пороге.
— А что тебе до того? — ответил Двайнинг. — Ты, девушка, волей-неволей услышишь то, что я тебе скажу, и ты станешь это повторять повсюду, потому что так тебе прикажет твоя женская природа. Перт и вся Шотландия узнают, какого человека они потеряли в Хенбейне Двайнинге!
Звон оружия между тем возвестил, что вновь прибывшие спешились, вошли в замок и приступили к разоружению его малочисленного гарнизона. Сам Дуглас взошел на бойницы с небольшим отрядом своих воинов и подал им знак взять под стражу Рэморни и Двайнинга. Другие выволокли откуда-то из угла онемевшего от ужаса Бонтрона.
— Эти трое опекали принца во время его мнимой болезни? — сказал Дуглас, ведя допрос, начатый им в зале замка.
— Больше к нему никого не допускали, — сказал Ивиот, — хоть я и предлагал свои услуги.
— Ведите нас в опочивальню герцога и волоките следом узников… Тут еще должна быть в замке одна женщина, если ее не умертвили или не увезли тайком, — подруга той потешницы, что первая подняла тревогу.
— Вот она, милорд, — сказал Ивиот и вывел вперед Кэтрин.
Ее красота и волнение произвели впечатление даже на бесстрастного графа.
— Ничего не бойся, девушка, — сказал он, — ты заслужила и похвалу и награду. Расскажи мне как на исповеди, чему ты была свидетельницей в этом замке.
