Избранные сочинения в 9 томах. Том 5 Браво; Морская волшебница - Купер Джеймс Фенимор (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗
Молодой моряк откланялся более вежливо, чем можно было ожидать после отказа олдермена воспользоваться его судном. Сохраняя полное самообладание, он следил за тем, как они спускались по склону холма, направляясь к внешнему заливу, и, лишь когда вся компания скрылась в лесной чаще, дал волю обуревавшим его чувствам.
Он вытащил из кармана томик Корнеля и раскрыл его с нетерпением, которое больше не мог сдерживать. Казалось, он ожидал прочесть на страницах больше, чем сам автор хотел вложить в них, но, когда он обнаружил между листами запечатанную записку, книга, принадлежавшая некогда мосье де Барбери, упала к его ногам, а записка была развернута так стремительно, словно от нее зависела жизнь или смерть капитана Ладлоу.
удивление — вот, пожалуй, первое чувство, которое овладело молодым моряком. Он читал и перечитывал записку; хватался за голову; невидящим взором обводил землю и море; вновь перечитывал записку; тщательно изучал надпись, которая гласила: «Капитану Ладлоу-Крейсер флота ее величества «Кокетка»; улыбался, что-то бормотал сквозь зубы; казался раздраженным, но вместе с тем и обрадованным; вновь слово за словом перечитал записку и наконец с видом человека, имеющего причины и огорчаться и быть довольным, сунул ее в карман.
Глава VI
Ну что, опять сегодня появлялось?
Шекспир, «Гамлет»
— Лицо человека — вахтенный журнал[76] его мыслей, и, судя по лицу капитана Ладлоу, он находится в приятном расположении духа, — раздался чей-то голос рядом с командиром «Кокетки», который все еще продолжал разыгрывать пантомиму, описанную в конце предыдущей главы.
— Кто там болтает о мыслях и вахтенных журналах и смеет совать нос в мои дела? — яростно воскликнул молодой офицер.
— Человек, который любит игру мысли и часто царапал пером на страницах вахтенных журналов, чтобы знать, как следует встречать шквал[77], таящийся в тучах или в человеке. Что же касается вмешательства в ваши дела, капитан Ладлоу, то я на своем веку знавал слишком много крупных кораблей, чтобы сворачивать в сторону от первого встречного легкого крейсера. Надеюсь, вы удовлетворены, сэр? Каждый вежливый вопрос имеет право на такой же ответ.
Ладлоу с трудом поверил своим глазам, когда, обернувшись к незваному собеседнику, увидел смелый взор и спокойное лицо моряка, который сегодня утром уже вызвал его негодование. Однако молодой человек сдержал возмущение и приложил все усилия, чтобы превзойти своего собеседника хладнокровием, придававшим внешнему облику незнакомца нечто внушительное, если не властное, хотя тот и был ниже его по положению. Возможно, необычность происходящего ошеломила командира крейсера, привыкшего к почтительному отношению со стороны тех, кто избрал море своим домом.
— Смел тот, кто, не дрогнув, встречает неприятеля; тот, кто вызывающе ведет себя с друзьями, безрассуден.
— А тот, кто не делает ни того, ни другого, умнее обоих, — парировал отважный обладатель индийского шарфа. — Капитан Ладлоу, мы встретились как равный с равным и можем говорить свободно.
— Равенство не подходящее слово для людей столь разных положений и обязанностей.
— Стоит ли сейчас говорить о положении и обязанностях? Надеюсь, в должное время мы оба исполним свой долг. Но одно дело, когда капитан Ладлоу прикрыт бортовыми пушками «Кокетки» и перекрестным огнем своих матросов, и другое дело, когда он один на морском утесе, вооруженный только палкой и собственным мужеством. Находясь на судне, он словно рангоут [78], поддерживаемый вантами, штагами, брасами и прочим стоячим такелажем; но в нынешнем положении он простой шест, который держится лишь благодаря крепости и качеству своей древесины. Впрочем, судя по всему, вы из тех, кто не боится выходить в одиночное плавание и при более крепком ветре, чем тот, что треплет паруса вон того суденышка в заливе.
— Действительно, судну приходится туго! — воскликнул Ладлоу, внезапно теряя интерес ко всему, кроме периагвы, на борту которой находилась Алида со своими спутниками и которая в этот момент вышла из-под прикрытия холма на простор Раританского залива. — Что скажете, приятель? Такой человек, как вы, должен разбираться в погоде.
— Женщины и ветер познаются в действии. Любой смертный, дорожащий своим покоем и уважающий стихии, предпочел бы совершить этот переезд на «Кокетке», а не на пляшущей по волнам периагве; и все же разве-веющиеся на лодке шелка говорят о том, что кое-кто считает иначе…
— Вы удивительно сообразительный человек! — вскричал Ладлоу, поворачиваясь к незнакомцу. — А также удивительно…
— …нахальный, — закончил тот, видя, что капитан запнулся. — Пусть офицер ее величества не стесняется в выражениях; я всего лишь ноковый [79] или в лучшем случае рулевой старшина.
— Я не хотел сказать ничего оскорбительного, но ваша осведомленность о моем предложении переправить даму и ее друзей в поместье олдермена ван Беверута на «Кокетке» несколько удивляет меня!
— А я не нахожу в вашем предложении ничего удивительного, хотя с ее друзьями вы любезны совсем из других соображений. Впрочем, когда молодые люди высказывают то, что у них на сердце, они не произносят слов шепотом.
— Следовательно, вы подслушивали наш разговор! Я уверен в этом, тут очень легко укрыться! Вероятно, сэр, кроме ушей, у вас есть еще и глаза?
— Признаюсь, я видел, как изменилось выражение вашего лица, словно у члена парламента, по знаку министра вступающего в сделку с совестью, когда вы столь тщательно исследовали клочок бумаги…
— …содержание которой вам неизвестно!
— В которой, мне думается, содержится приказание частного свойства, исходящее от дамы слишком кокетливой, чтобы принять ваше приглашение совершить переезд на корабле того же названия.
— Клянусь небом, малый прав в своей необъяснимой дерзости! — пробормотал Ладлоу, принимаясь шагать взад-вперед в тени дерева. — Слова и дела девушки противоречат друг другу, и я, глупец, обманулся ими, словно молоденький мичман, только-только оторвавшийся от матушкиной юбки. Послушайте, мистер… э-э… Надеюсь, у вас есть имя, как у всякого морского бродяги?
— Да. Когда меня зовут достаточно громко, я отзываюсь на кличку Том Румпель.
— Что ж, мистер Румпель, такой способный моряк должен быть рад служить королеве.
— Если бы не мой долг перед тем, кто имеет преимущественное право на мою службу, ничто не было бы мне более приятно, чем протянуть руку помощи царственной леди, терпящей бедствие.
— Кто же имеет в этом королевстве больше прав, чем ее величество? — удивился Ладлоу, привыкший с почтением относиться к королевской власти.
— Я сам. Когда наши цели совпадают, никто охотнее меня не разделит компанию с ее величеством, но…
— Ваши шутки заходят слишком далеко, сэр! — перебил Ладлоу. — Вам следовало бы знать, что я имею право силой заставить вас служить ее величеству, не входя с вами в какие-либо переговоры. И знайте, что, несмотря на вашу прыть, мне ничего не стоит принудить вас к этому.
— Нужно ли доводить наши отношения до крайности, капитан Ладлоу? — заметил незнакомец после недолгого раздумья. — Если сегодня я ускользнул от вас, то, может быть, сделал это ради того, чтобы по собственному желанию, а не по принуждению подняться на борт вашего корабля. Мы здесь одни, и ваша честь не сочтет меня хвастуном, если я скажу, что хорошо скроенному и деятельному человеку, который от топовой корзины до киля имеет шесть футов, не может понравиться, чтобы его тащили против воли, словно ялик, привязанный к корме корабля. Я моряк, сэр, и, хотя океан мой дом, я никогда не осмелюсь выйти в море без соответствующего оснащения. Взгляните с этого утеса и скажите, видите ли вы, помимо крейсера ее величества, какой-нибудь другой корабль, который пришелся бы по вкусу моряку дальнего плавания.
