Королева-Малютка - Феваль Поль Анри (читать книги без регистрации полные TXT) 📗

Сударыня, я хочу видеть Вас, потому что ей угрожает серьезная опасность, – а может быть, и Вам тоже. Я вернусь завтра рано утром. Даже если Вы смертельно больны, мне необходимо увидеться с Вами».

Письмо было подписано именем, которое мадам де Шав прочитала сразу же, едва успела пробежать первые строчки. Это имя вызвало у нее множество воспоминаний: «Медор».

Медор! Но ведь когда-то этот славный парень не умел писать, а почерк этого письма похож на… Может ли это быть?

Лили почувствовала, что сходит с ума.

Тем не менее она внимательно читала, а сердце ее сжималось от тоски: как она была обманута! – и одновременно отчаянно колотилось в порыве радости.

Когда она закончила чтение, голова ее упала на грудь.

– Это то же имя, что называл мне Гектор! – прошептала она. – Имя той, которую любит он, и которую полюбила я, слушая его… Сапфир!

Нежный голос, прозвучавший в тишине, ответил:

– Вы зовете меня, мадам, я здесь, я – Сапфир.

Ошеломленная герцогиня подняла глаза. В нескольких шагах от себя она увидела в свете лампы красивую молодую девушку – более красивую, чем могла увидеть во сне любящая мать.

Мадам де Шав выпрыгнула из постели и пошатнулась. Она упала бы на ковер, если бы Сапфир не поддержала ее.

Лили, обняв за шею девушку и не сводя взгляда с ее огромных голубых глаз, наполненных слезами, бормотала:

– На этот раз – ты! Я так часто вспоминала тебя! Это ты – но еще более прекрасная! О! Я пробудилась и прижимаю к сердцу мою дочь!

– Наверное, это правда, сударыня, – отвечала Сапфир, – потому что я всей душой тянусь к вам… Но я пришла сказать вам: Гектору, возможно, угрожает смертельная опасность!

Герцогиня ничего не поняла. Сапфир высвободилась из ее объятий и подбежала к секретеру, на котором заметила перья, чернила и бумагу.

Она быстро написала насколько строк:

«Дорогие отец и мама! Успокойтесь: я спасена. Другой человек в опасности: возьмите с собой своих людей и бегите на набережную Орсэ. На уровне моста Альма вы найдете раненого. Окажите ему помощь ради любви ко мне!»

– Гектор ранен! – вскричала герцогиня, читавшая через плечо девушки.

Сапфир уже сложила письмо. И сама позвонила.

– Сударыня, это надо послать немедленно, – сказала она, – и с верным человеком.

– Если нам пойти… – начала герцогиня.

– Мы пойдем… Или, по крайней мере, я пойду, так как вы слишком слабы. Но раньше надо послать письмо.

Появилась горничная. Сапфир вгляделась в ее лицо.

– Эта женщина предана вам? – спросила она у мадам де Шав.

Герцогиня ответила:

– Я в ней уверена.

Минуту спустя, получив точные инструкции, которые должны были помочь ей найти театр мадам Канада, Брижитт убежала. По пути ей следовало разбудить кучера госпожи герцогини и приказать ему запрягать.

XXI

СТАРЫЙ ЛЕВ ПРОСЫПАЕТСЯ

Все это вместе не заняло и пяти минут. Герцогиня и Сапфир уселись рядышком на диван, где позавчера мирно похрапывала мадемуазель Гит. Мадам де Шав хотела узнать, благодаря какому чуду Сапфир оказалась в ее доме в этот час, но ей хотелось узнать и многое другое. Однако всякий раз, как Сапфир начинала рассказывать, герцогиня не давала ей говорить, прерывая рассказ дождем поцелуев.

Герцогиня выздоровела. Герцогиня была вне себя от радости, она торжествовала, сравнивая то, как быстро сейчас росла ее нежность, с тем, как быстро появились у нее сомнения, когда она увидела ту, «другую».

Она заговорила о «другой», но Сапфир не поняла ее, потому что не знала истории мадемуазель Гит.

Герцогиня спрашивала, сама же не давала ответить, благодарила Бога, смеялась и плакала; ей можно было позавидовать, но ее хотелось и пожалеть. Ее красота сияла. Вряд ли кто-нибудь смог бы с уверенностью сказать, кто красивее: она или Сапфир.

– Я никогда не помешаю тебе встречаться с этими славными людьми, – говорила между тем герцогиня. – Да нет же, не встречаться! Они будут жить с нами, они навсегда останутся тебе отцом и матерью… И подумать только: всего лишь позавчера вечером я ходила с Гектором посмотреть, как ты танцуешь! Какое чудо, что Гектор смог познакомиться с тобой, полюбить тебя!

Увидев, что при этих словах на глаза девушки набежали слезы, герцогиня осушила их поцелуями.

– Ничего не бойся, ничего не опасайся! – сказала она. – Бог теперь с нами! Он не захочет омрачить такую радость, какую мы обрели. Сейчас мы поедем за Гектором… Ты его очень любишь?

Последние слова она произнесла шепотом, и в голосе ее прозвучала ревность.

Она почувствовала прохладные губы Сапфир на своем лбу и страстно прижала девушку к себе.

– Ты очень любишь его! Ты очень любишь его! – воскликнула герцогиня. – Тем лучше! Если бы ты знала, как он любит тебя! Он поверял мне свои тайны, и я ругала его за то, что он так сильно полюбил… полюбил… О! Теперь я могу вымолвить это слово: «циркачку»! Мне кажется, я еще больше люблю тебя за это… Я бы никогда не увидела, как ты танцуешь, потому что ты больше не будешь танцевать… Но ты будешь любить его больше, чем меня, да? Придется смириться с этим.

– Мама! Мама!. – шептала Сапфир, восторженно слушавшая ее слова.

Я не могу выразить истину лучше, чем при помощи этого слова: Сапфир слушала герцогиню, как матери слушают бессвязный лепет своих обожаемых малышей.

Роли переменились. Мадам де Шав была ребенком: в тот час в ней проявилось младенческое буйное веселье. Она больше не владела собой.

– Я буду ужасно ревновать тебя к нему, – говорила она, – наверняка буду. К счастью, до сих пор я относилась к нему, как к сыну, и я постараюсь никак не разделять вас в своей любви. Но, – вдруг радостно перебила она сама себя, – ты ведь тоже ревновала, дорогая? В тот день, когда мы встретились на дороге из Ментенона?

– Вы показались мне такой красавицей, матушка… – начала Сапфир.

– Значит, ты считаешь меня красивой? – продолжала герцогиня. – А ты… Даже не знаю, как сказать… Ты похожа…

Она хотела сказать «на твоего отца», но осеклась, и тень печали набежала на ее лицо.

– Послушай, – сказала она таинственно, – только что в этом письме, в котором говорилось о тебе, мне показалось, я узнала его почерк. Но что я говорю? Я совсем потеряла голову! Как ты можешь понять меня – ведь тебе и года не было! Вот, смотри!

Она вскочила стремительнее шестнадцатилетней девушки и отыскала в своем молитвеннике фотографию, присланную Медором.

Показав ее дочери, она спросила с искренним смехом, каким смеются только счастливые люди:

– Смотри! Смотри! Узнаешь себя?

Сапфир была взволнована и очень серьезна.

– Я узнаю только вас, матушка, – сказала она, поднося фотографию к губам. – Но во мне какая-то странная тревога, какая-то усталость, которую я не могу выразить словами; как будто моя скрученная, словно пружина, память должна раскрутиться… Мне кажется, я вспоминаю… Но нет! Я зря стараюсь, мне не вспомнить. Сегодня, как и тогда, я – всего лишь это облачко, которое вы укачиваете в своих руках, – и я так их люблю!

Госпожа де Шав нежно прижала девушку к себе и, понизив голос почти до шепота, сказала:

– У тебя была тогда…

Она замолчала, почти смущенная, и Сапфир покраснела, улыбаясь своей чудесной улыбкой.

– Но как же «другая» смогла сделать это? – вслух подумала герцогиня и добавила: – Ты ведь знаешь, о чем я говорю? Эта родинка…

– Моя вишенка! – тихонько ответила Сапфир, опустив свои шелковые ресницы.

Обе засмеялись, и в их смехе сквозили смущение, стыдливость и невыразимое целомудрие.

– Я судья, – весело сказала мадам де Шав, – я расследую дело о твоем рождении. Это допрос, мадемуазель… С какой стороны?

– Здесь, – ответила Сапфир, указав розовым пальчиком на место между правым плечом и грудью.

Мадам де Шав поцеловала этот пальчик и сказала так тихо, что Сапфир едва расслышала:

– Я хочу увидеть.

– И я хочу, чтобы ты увидела, – ответила девушка, впервые обратившись к матери на «ты».