Храм фараона - Обермайер Зигфрид (книга бесплатный формат .TXT) 📗
Под руками Такки дом начал изменяться. То, что раньше было несколько лучше, чем хижина из кирпичей, сделанных из нильского ила, стало теперь настоящим домом. Так как Пиай начинал работу с восходом солнца и возвращался домой только в жаркое обеденное время, Такка могла, не мешая ему, постепенно воплотить в жизнь свои представления об уютном жилище. Сначала она получила пару ведер известки и покрасила стены изнутри в несколько слоев, чтобы они стали безупречно белыми. После длительных переговоров она приобрела у нубийского торговца полдюжины ковров с простыми, но приятными узорами. Ими она украсила комнаты Пиайя: некоторые повесила на стены, другими прикрыла убогий сундук и маленький обеденный стол.
Пиай, которому редко бросалось в глаза то, что не было связано с его работой, придя с работы, в удивлении остановился.
— Да, ты это хорошо сделала, — похвалил он ее, но Такка быстро прервала его:
— Но это и стоит кое-что. Сегодня вечером придет торговец и заберет восемнадцать медных дебов. Он сначала просил тридцать, но меня просто так не проведешь.
Сначала Пиай рассердился, а затем должен был рассмеяться:
— Ты сначала могла бы спросить меня.
— Извини, господин, но эти бродячие торговцы очень быстро передвигаются. Ты сказал «да», значит, тебе понравилось.
Пиай упал в кресло:
— Кувшин вина мне бы также сейчас понравился!
Такка принесла вино и налила кубок дополна.
— Можно я скажу еще кое-что, господин?
Пиай сделал большой глоток и кивнул:
— Я уже заметила, что ты здесь важный человек, может быть, даже самый важный. Ты работаешь один над лицом Благого Бога, ты начальник местных скульпторов и художников. Такой господин, как ты, не может жить в убогой хижине, как каменотес. Почему ты не переедешь в маленький дворец на другой стороне? Он больше подошел бы твоему положению.
— Этот дом предназначен для царя, да будет он жив, здрав и могуч, если он еще раз захочет посетить свои храмы.
— А он уже был однажды здесь?
— Около года назад Богоподобный почтил нас своим присутствием вместе с Великой Царской Супругой. Он велел соорудить Малый храм в честь царицы Нефертари.
«Почему я рассказываю ей это все? — пронеслось в голове у Пиайя. — Она ведь только служанка в моем доме, а я устал».
Однако Пиай чувствовал, что рассказывать ему приятно, к тому же малышке не повредит, если она будет знать кое-что более точно.
— Так ты знаешь фараона? Ты разговаривал с ним?
— Да, я знаю Благого Бога, Такка. Привыкни, пожалуйста, если речь идет о царе, добавлять по меньшей мере через раз слова «да будет он жив, здрав и могуч». В Кеми тебе будет гораздо легче, если ты станешь обращать на это внимание. Ты и так говоришь на египетском уже намного лучше, чем большинство людей твоего племени. Ты ведь не хочешь всю свою жизнь провести на кухне или оставаться простой служанкой в доме?
— Нет, — ответила Такка убежденно, — этого я не хочу. Ты хотел бы сейчас поесть или же можешь ответить еще на несколько моих вопросов?
— Я неголоден. Спрашивай.
— Как выглядит царь, да будет он жив, здрав и могуч? Сколько ему лет, и что делают люди, когда его встречают? Я могу еще припомнить, что мой отец, а он был всего лишь вождем маленького племени, приветствовал более высокого по положению, чем он, племенного вождя. Он касался рукой земли, тер лоб, а затем обнимал вождя.
— Нет, — ответил Пиай серьезно. — Такого здесь не бывает. Фараон, да будет он жив, здрав и могуч, — священное существо, которое общается с богами. Ты могла видеть это в Малом храме на стенах. Касаться его тела строго запрещено и мгновенно карается смертью. Исключение составляют лишь люди, которым это позволено, такие как его цирюльник или лекари. Тот, кто его встречает, падает ниц и закрывает лицо. Тот, кому оказана милость аудиенции, обращается к фараону со многими его титулами. Важнейшие из них: Сын Солнца, Благой Бог, Повелитель Обеих Стран, Могучий Бык. Тот, кто общается с ним чаще, называет его Богоподобным. Что ты хочешь знать еще?
— Как выглядит его величество? Сколько у него жен? Он уже старый?
— Царь Рамзес, да будет он жив, здрав и могуч, вечно юн, хотя через несколько лет он будет праздновать Зед. У него две главные супруги, но он предпочитает царицу Нефертари, да будет она жива, здорова и благоденствует. Ты видела ее храм. Она родила царю четырех сыновей и двух дочерей.
Пиай с удивлением понял, что какое-то время не думал о Мерит, и это было очень необычно. Такка хихикнула.
— Только две супруги? У моего отца было восемнадцать…
Пиай рассмеялся:
— В Куше он был кем-то вроде маленького фараона. Однако я сказал: две главные супруги. В его гареме около трехсот наложниц, и каждый месяц добавляются новые. У царя более ста детей, а его внуков считают дюжинами.
Такка удивленно раскрыла свои темные глаза.
— Триста жен… — прошептала она с глубоким уважением. — Как один мужчина?.. Я хочу сказать, наверняка, там есть девушки, которых он никогда не посещал, которых он просто не замечал.
— Говорят, Богоподобный не забыл ни одной из жен. Он по праву носит титул Могучий Бык.
— А в его гареме есть нубийки?
— Я никогда еще там не был, но, полагаю, да.
— Тогда я хотела бы еще знать…
— Довольно, Такка, довольно. Ты можешь завтра расспросить меня дальше, но сейчас я хотел бы поесть, а потом отдохнуть.
— Извини, господин, из-за любопытства я забыла о своих обязанностях.
Она побежала на кухню, и Пиай услышал, как она там хлопочет. Он похвалил себя за решение заменить пренебрегавшего своими обязанностями слугу Таккой. Теперь он знал, чем она так странно напоминает ему его любимую, — гордой и свободной манерой говорить, глядя в глаза собеседника.
«Эта манера совершенно необычна для рабыни, — подумал он, — но она ведь в конце концов родилась и воспитывалась свободной. У меня было наоборот. Я родился рабом и в возрасте Такки начал жизнь вольного ремесленника. Мы мячи в руках богов. Они играют нами по своему усмотрению».
Такка в своей короткой жизни знала три вида мужчин. Это были, во-первых, ее отец, братья, родственники — мужчины ее детства. До тех пор пока девушка не обрезана, между полами существует немного запретов. Она проказничала с братьями, шутила с дядями и слушалась отца. Но то, что предписывал отец, никогда не было плодом его произвола, а всегда было связано с обычаями, нравами, традициями и религией племени.
Это время прошло. Ее вырвали из привычной среды и лишили корней. Все, что там имело ценность, здесь не имело никакого значения. Поведение людей в роду вождя определялось правилами, которые в другом месте показались бы бессмысленными. На краю их деревни росло дерево, в котором чужак не заметил бы ничего особенного. Однако в нем жили духи женских предков племени, и мужчина скорее позволил бы себя зарубить, чем приблизился бы к дереву или зашел в его тень. Необрезанные девушки и женщины во время дней очищения или беременности тоже не могли вступать в тень женского дерева, им можно было приближаться лишь к границе тени. Для всех остальных женщин это было место молитвы, и в определенные дни года они присаживались под развесистые ветки дерева для бесконечных женских разговоров и пересудов. Имелись также места, которых женщины и девушки избегали. Были запреты, которые имели значение лишь для вождя и его главной жены. Здесь, в Египте, эти вещи казались Такке бессмысленными, потому что они были связаны с местом ее детства.
В обозримом и строго размеренном мире ее родины не было причины опасаться мужчины. Тот, кто преступал законы предков, наказывался, в тяжелых случаях — изгнанием или даже смертью. Эти наказания приводились в исполнение без применения силы. Тот, кого изгоняли, исчезал, а осужденному на смерть об этом сообщал деревенский жрец, и в течение пяти дней наступала смерть. Мужчина или наступал на ядовитую змею, или убегал в пустыню, или ждал в своей хижине прихода смерти — и умирал в срок.
