Сокровища поднебесной - Дженнингс Гэри (читать книги бесплатно .txt) 📗

— Мы еще не были с визитом вежливости у дожа Градениго. Я понимаю, что как только мы уведомим правителя о нашем возвращении в Венецию, то нами сразу заинтересуются его сборщики налогов. Они, без сомнения, найдут, к чему придраться, отыщут какой-нибудь пустяк среди всего того, что мы ввезли за эти годы, за который дядя Марко не заплатил какой-нибудь мелкой пошлины, и теперь примутся выжимать из нас все до последнего багатина. Тем не менее мы не можем до бесконечности откладывать визит вежливости к нашему дожу.

Таким образом, мы попросили об официальной аудиенции и в назначенный день отправились на встречу, взяв с собой дядю Маттео. Как велит традиция, мы вручили дары дожу, как от имени Маттео, так и от себя самих. Я забыл, что именно подарили дядя с отцом, но я вручил Градениго одну золотую, отделанную слоновой костью пайцзу, из тех, которые мы носили как посланцы Хана Всех Ханов, а также сжимающийся нож с тремя лезвиями, не один раз сослуживший мне добрую службу на Востоке. Я показал дожу, как остроумно он устроен, и тот какое-то время забавлялся с ножом, попросив меня рассказать обо всех тех случаях, когда я пользовался им, что я и сделал, правда особо не распространяясь.

Затем дож задал моему отцу несколько вежливых вопросов, касающихся в основном торговых дел между Западом и Востоком и видов Венеции на увеличение торговли с Востоком. После чего выразил сперва свое удовлетворение по поводу того, что мы — а через нас и Венеция — так сильно разбогатели за время нашего пребывания на чужбине, а затем, как и следовало ожидать, надежду, что мы не обойдем вниманием сборщиков налогов и надлежащим образом пополним казну Республики. Мы, разумеется, ответили, что с удовольствием вверим сборщикам налогов учетные книги Торгового дома Поло. После этого мы встали, полагая, что аудиенция подошла к концу. Однако дож поднял свою унизанную кольцами руку и произнес:

— Еще кое-что, мессиры. Возможно, вы забыли об этом, мессир Марко, — я знаю, что вы с тех пор пережили массу всевозможных приключений, — но, как ни прискорбно, вынужден вам напомнить о том давнем неприятном деле, относительно вашего изгнания из Венеции.

Я уставился на него, совершенно потрясенный. Неужели дож вознамерился воскресить то старое обвинение против самого богатого и почитаемого (того, кто платит самые большие налоги) горожанина.

С видом оскорбленного достоинства я произнес:

— Я полагал, So Serenita, что приговор об изгнании испустил дух вместе с дожем Тьеполо.

— О, разумеется, я не обязан соблюдать постановления и приговоры, вынесенные моим предшественником. Но я тоже люблю, чтобы в моих книгах царил образцовый порядок. А в архивах полиции есть одна страничка с небольшим пятнышком.

Я улыбнулся, решив, что правильно понял его намек, и сказал:

— И мне следует заплатить определенный взнос, чтобы это пятнышко стерли?

— Я уже думал об искуплении. Помните, как говорится в старых римских законах: око за око?

Я снова был потрясен.

— Око за око? Но ведь всем известно, что я не убивал того человека.

— Нет-нет, в этом вас никто не обвиняет. Однако тот прискорбный случай затронул жизнь и честь профессионального воина. Думаю, вы сможете искупить вину, занявшись тем же делом. Скажем, отправиться на войну с нашим давним врагом Генуей.

— Но, господин дож, война — это развлечение для молодых. Мне сорок лет, я уже несколько стар для того, чтобы умело обращаться с мечом, и…

Щелк! Он сжал кинжал и заставил внутреннее лезвие выступить вперед.

— Исходя из вашего рассказа, вы совсем недавно умело обращались с оружием. Мессир Марко, я вовсе не предлагаю вам возглавить штурм Генуи. Я хочу, чтобы вы всего лишь побывали на военной службе. Вы, небось, вообразили, что я деспот, злобный и капризный. Уверяю вас, это не так. Я думаю о будущем Венеции и Торгового дома Поло, одного из богатейших в нашем городе. Когда ваш отец уйдет на покой, вы станете его главой, а затем вас сменят ваши сыновья. Я надеюсь, что впредь никто из Поло не окажется замешанным ни в какой сомнительной истории. Сотрите пятно сейчас, иначе оно будет мешать и докучать вашим потомкам. Это легко сделать. Мне надо только написать поверх этой страницы: «Марко Поло, Ene Aca, верно служил Республике в войне против Генуи».

Тут отец кивнул в знак согласия и добавил:

— Что хорошо закрыто, то лучше сохранится.

Я вздохнул:

— Похоже, у меня нет выбора. А я-то думал, что вся моя военная служба осталась позади. С другой стороны, потомкам, возможно, будет очень приятно, если в семейной истории появится некий Марко Поло, который в своей жизни сражался и в составе войск Золотой Орды, и на кораблях военного флота Венеции. Что вы конкретно прикажете мне сделать, So Serenita?

— Всего лишь послужите Республике как настоящий воин. Скажем, на некоторое время я назначу вас командиром судна, на котором перевозят припасы. Выступите вместе с флотом в море, доставите груз и вернетесь обратно в порт, а потом удалитесь на покой — с новой незапятнанной репутацией и сохраненной честью.

Вот так и получилось, что, когда несколько месяцев спустя венецианская эскадра вышла в море под командованием almirante [252] Дандоло, я оказался на борту трехмачтовой галеры «Дож Партициачо», которая была при эскадре продовольственным кораблем. Согласно этикету я получил звание sopracomito [253], то есть должен был исполнять почти те же самые функции, которые я выполнял на chuan, когда вез госпожу Кукачин, — выглядеть представительным, воинственным и знающим, но при этом не путаться под ногами у comito [254], настоящего командира корабля, и у матросов, которые выполняли его приказания.

Не хочу показаться нескромным, но, по-моему, если бы я действительно командовал — хоть одной галерой, хоть целой эскадрой, — то едва ли я сделал бы это хуже. Мы плыли по Адриатике неподалеку от острова Корчула у побережья Далмации, когда повстречались с эскадрой генуэзских кораблей, на которых развевались флаги их великого almirante Дориа, и вскоре мы убедились, что его недаром называют великим. Поскольку наша эскадра, как мы могли разглядеть на расстоянии, была больше генуэзской, наш almirante Дандоло приказал нам выдвинуться вперед в стремительной атаке. Дориа позволил нашим кораблям приблизиться и выдвинул девять или десять своих судов — так, чтобы наша эскадра оказалась вовлеченной в бой и перемешалась с его эскадрой. А затем, словно из ниоткуда — а на самом деле из-за острова Пелешац, где они, должно быть, скрывались, — показались еще десять или пятнадцать военных генуэзских кораблей. Двухдневная битва стоила обеим сторонам множества убитых и раненых, но победа была на стороне Дориа, так что на второй день, к закату солнца, генуэзцы захватили все корабли нашей эскадры и около семи тысяч венецианских моряков. В числе пленных оказался и я.

И «Дож Партициачо», подобно остальным венецианским судам, прошел — под управлением уже побежденного экипажа, но под командованием захватившего нас в плен капитана-генуэзца — вокруг оконечности Италии по Тирренскому и Лигурийскому морям в Геную. С воды она показалась нам не таким уж и плохим городом: ее дворцы напоминали слоеные кексы из перемежающихся полос черного и белого мрамора и располагались один над другим на склонах, начинавшихся прямо от порта. Но когда мы сошли на берег, то обнаружили, что Генуя здорово уступала Венеции: со всеми этими своими узкими улочками переулками и крошечными, очень грязными площадями. Ведь у них здесь не было каналов, чтобы смыть все отбросы.

Уж не знаю, куда победители поместили всех простых матросов, гребцов, лучников и канониров, но подозреваю, что по традиции они пересиживали войну в нищете, страданиях и запустении. С офицерами и профессиональными воинами вроде меня обращались значительно лучше: нас всего лишь посадили под домашний арест в заброшенном отдаленном палаццо какого-то не существующего больше религиозного ордена в пьяцце Пяти Фонарей. Дом был почти совсем без мебели, очень холодный и сырой — с тех пор я страдаю от ужасных приступов боли в спине в холодную погоду, — однако наши тюремщики были обходительны и кормили нас вполне сносно. Нам было разрешено платить посещавшему узников представителю Братства Правосудия, чтобы тот мог выхлопотать нам дополнительные удобства, а также принести что-нибудь повкуснее. Так что в целом перенести заключение на этот раз оказалось гораздо легче, чем когда я в юности сидел в тюрьме Вулкано в моей родной Венеции. Однако те, кто захватил нас в плен, сказали нам, что они все-таки нарушат одну из традиций: они не позволят семьям выкупить пленников. Нам пояснили, что нет никакого проку от выкупа, потому что все равно сталкиваешься с этим офицером снова какое-то время спустя, когда он пересекает какие-нибудь спорные воды. Поэтому мы останемся в плену до тех пор, пока не закончится война.