- - Клюев Николай Алексеевич (читать книги бесплатно TXT) 📗
Шаман заклинает бесов,
Шепча на окуньи молоки:
«Эй, эй! Юксавель, ай-наши!»
(Сельдей, как бобровой запруды).
Пречистей лебяжьей души
Шамановы ярые уды.
Лобок — желтоглазая рысь,
А в ядрах — по огненной утке, —
Лишь с солнцевой бабой любись,
Считая лобзанья за сутки.
Чмок — сутки, чмок — пять, пятьдесят —
Конец самоедскому маю.
На солнцевой бабе заплат,
Как мхов по Печенгскому краю.
Шаману покорствует бес
В раю из оленьих закуток
И видит лишь чума навес —
Колдующих, огненных уток.
Между 1916 и 191
8279
Я уж больше не подрасту, —
Останусь лысым и робко сутулым,
И таким прибреду ко кресту, —
К гробовым, деревянным скулам.
В них завязну, как зуб гнилой,
Лязгнет пасть — поджарая яма...
А давно ли атласной водой
Меня мыла в корытце мама?
Не вчера ли я стал ходить,
Пугаясь бороды деда?
Или впрямь допрялась, как нить,
Жизнь моя и дьячка-соседа?
Под окном березка росла,
Ствол из воска, светлы побеги,
Глядь, в седую губу дупла
Ковыляют паучьи телеги —
Буквы Аз и Буки везут
Весь алфавит и год рожденья...
Кто же мозгу воздаст за труд,
Что тесал он стихи-каменья?
Где подрядчик — пузатый журнал?
В счете значатся: слава, гений...
Я недавно шутя хворал
От мальчишеской, пьяной лени,
Тосковал, что венчальный наряд
Не приглянется крошке-Мару се...
Караул! Ведь мне шестьдесят,
Я — закладка из Книжной Руси!
Бередит нафталинную плешь,
Как былое, колпак больничный...
Кто-то черный бормочет: «Съешь
Гору строк, свой обед обычный».
Видно я, как часы, захворал,
В мироздании став запятою,
И дочитанный Жизни журнал
Желтокожей прикрыл рукою.
280
«Я здесь»,— ответило мне тело, —
Ладони, бедра, голова, —
Моей страны осиротелой
Материки и острова.
И, парус солнечный завидя,
Возликовало Сердце-мыс:
«В моем лазоревом Мадриде
Цветут миндаль и кипарис!»
Аорты устьем красноводным
10 Плывет Владычная Ладья, —
Во мгле, по выступам бесплодным,
Мерцают мхи да ягеля.
Вот остров Печень. Небесами
Над ним раскинулся Крестец.
В долинах с жёлчными лугами
Отары пожранных овец.
На деревах тетёрки, куры
И души проса, пухлых реп,
Там солнце — пуп, и воздух бурый
20 К лучам бесчувственен и слеп.
Но дальше путь, за круг полярный,
В края Желудка и Кишок,
Где полыхает ад угарный
Из огнедышащих молок,
Где салотопни и толкуши,
Дубильни, свалки нечистот,
И населяет гребни суши
Крылатый, яростный народ.
О плотяные Печенеги,
30 Не ваш я гость! Плыви, ладья,
К материку любви и неги,
Чей берег — ладан и кутья!
Лобок — сжигающий Марокко,
Где под смоковницей фонтан
Мурлычет песенку Востока
Про Магометов караван,
Как звездотечностью пустыни
Везли семь солнц — пророка жен, —
От младшей Евы, в Месяц Скиний,
40 Род человеческий рожден.
Здесь Зороастр, Христос и Брама
Вспахали ниву ярых уд,
И ядра — два подземных храма
Их плуг алмазный стерегут.
Но и для солнечного мага
Сокрыта тайна алтарем.,.
Вздыхает судоржно бумага
Под ясновидящим пером.
И, возвратясь из далей тела,
50 Душа, как ласточка в прилет,
В созвучий домик опустелый
Пушинку первую несет.
Между 1916 и 191
8281
Плач дитяти через поле и рек^,
Петушиный крик, как боль, за версты,
И паучью поступь, как тоску,
Слышу я сквозь наросты коросты.
Острупела мать-сыра земля.
Загноились ландыши и арфы,
Нет Марии и вифанской Марфы
Отряхнуть пушинки с ковыля, —
Чтоб постлать Возлюбленному ложе,
Пыльный луч лозою затенить.
Распростерлось небо рваной кожей, —
Где ж игла и штопальная нить?
Род людской и шила недомыслил,
