Рейнеке-лис - фон Гёте Иоганн Вольфганг (лучшие книги TXT) 📗
Все от велика до мала покинули круг, где остались
Оба противника только. Но лису шепнула мартышка:
«Помните, что я сказала, советы мои соблюдайте!»
Рейнеке весело ей отвечал: «Наставления ваши
Мужества мне придают. Успокойтесь: еще я владею
Смелостью, хитростью, что не однажды меня выручали
Из переделок, опасней, чем эта, когда приходилось
Кое-что приобретать, разумеется в долг, но бессрочный.
Да, рисковали мы жизнью! Так неужель я сегодня
С этим злодеем не справлюсь? Его осрамить я намерен
Вместе со всем его родом, себя же и близких— прославить.
С ним я за всю его ложь разочтусь!..» На кругу они оба
Так и остались одни. Глазами их все пожирали.
Изегрим сразу же рассвирепел и, с разинутой пастью,
Лапы напрягши, наскакивать стал на противника грозно.
Рейнеке, более легкий, успел увернуться от волка,
Жидкостью едко-зловонной он хвост окатил свой пушистый
И проволок по арене, песку на него набирая.
Изегрим думал, что лис уже в лапах, но плут как ударит
Мокрым хвостом по глазам, — тот лишился и зренья и слуха!
К этому лис не впервые прибег, и немало животных
Всю вредотворность той влаги едчайшей уже испытало.
Так он и волчьих детей ослепил, как рассказано было,
Так и отца их отметить решил. По глазам его смазав,
Сразу же в сторону он отскочил и стал против ветра
Рыть торопливо песок — и густою песчаною пылью
Волку глаза он засыпал. Тут Изегрим нетерпеливо
Стал их тереть, протирать, и тем свою боль он усилил.
Рейнеке-лис в это время, владея хвостом превосходно,
Снова хлестнул им противника — и ослепил совершенно.
Плохо тут волку пришлось: перевес ведь использовал мигом
Рейнеке хитрый. Увидев, как страшно слезятся от боли
Волчьи глаза, на противника прыгать он бешено начал,
Зверски его избивать, и кусать, и когтить, в то же время
Не забывая хвостом по глазам его шлепать и шлепать.
Волк, обезумев почти, все на месте топтался, и тут-то
Рейнеке стал издеваться над ним еще более нагло:
«Сударь мой волк! На веку вы своем уплели, извините,
Несколько агнцев кротких, а также изволили скушать
В общем достаточно всяких невинных зверушек. Надеюсь,
Впредь их родня заживет припеваючи! Так иль иначе —
Вы их оставите в мире, сподобясь за то благодати.
Жертва такая спасет вашу душу, особенно если
Вы терпеливо дождетесь конца. Все равно ведь на сей раз
Вам от меня не уйти — уж разве что просьбе смиренной
Внял бы я и пощадил вас, и жизнь даровал вам, быть может».
Рейнеке все это выпалил быстро — и волка за горло
Крепко схватил он, в расчете закончить на том поединок.
Изегрим, бывший намного сильнее, рванулся могуче
Раз и другой раз — и вырвался было, но Рейнеке вгрызся
В морду его и жестоко поранил, и глаз ему вырвал.
Кровь так и хлынула, с волчьего носа стекая на землю.
Рейнеке крикнул: «Того и хотел я! Какая удача!»
В смертном отчаянье волк, окровавленный, глаза лишенный,
В бешенство впал и, забыв о раненьях, о боли ужасной,
Прыгнул на лиса — свалил его наземь, прижал его крепко.
Тщетно лис призывал свое хитроумье на помощь:
Лисью переднюю лапу, ему заменявшую руку,
Изегрим стиснул зубами, держа ее мертвою хваткой.
Рейнеке грустно лежал на земле, он боялся, что лапы
Может лишиться вот-вот, и тысячи дум передумал.
Волк, задыхаясь от злобы, над ним прохрипел в это время:
«Пробил твой час, наконец, негодяй! Так немедля сдавайся,
Или тебя я на месте прикончу за все твои плутни!
Я уплачу тебе. Ты потрудился, хотя и напрасно:
Скреб ты песок, изливал свою жидкость, остриг свою шкуру,
Жиром намазался… Горе тебе! Ты мне сделал так много
Всякого зла: клеветал на меня, ослепил. Но, мерзавец,
Не улизнешь ты теперь! Иль сдавайся, иль будешь растерзан!»
Рейнеке думал: «Дела мои плохи. На что мне решиться?
Если не сдамся — я буду растерзан. Если же сдамся,
Буду навек опозорен. Да, я заслужил наказанье:
Слишком дразнил я его, оскорблял его слишком уж грубо!»
Волка смягчить попытался он сладко-смиренною речью.
«Дядюшка мой дорогой, — он сказал, — я бы тотчас охотно
Стал вашим верным вассалом, со всем, чем-где-либо владею.
На богомолье за вас я пошел бы ко гробу господню,
В землю святую. Все церкви я там обошел бы и ворох
Вам отпущений принес бы: и вашей душе во спасенье
Это пошло бы, и папеньке с маменькой вашим покойным
Тоже хватило б на вечные веки в их жизни загробной
Благом таким наслаждаться. Кому же оно не потребно?
Чтить я вас буду, как римского папу; священнейшей клятвой
Клясться готов, что отныне и присно я буду всецело
В вашей зависимости находиться со всем своим родом.
Клятву за всех приношу я — служить вам во всякое время.
Я самому королю предложенья такого б не сделал!
Дайте согласье — и быть вам владыкой всего государства.
Все, что поймать мне удастся, то вам приносить обязуюсь:
Рыба ль, курица ль, гусь, или утка— я всей этой снеди
И не попробую, прежде чем вам, и супруге, и деткам
Я не представлю на выбор. К тому же и добрым советом
Вам помогать я берусь, дабы неудач вам не ведать.
Я ведь слыву хитрецом, вы силач — значит, вместе мы можем
Делать большие дела, но держаться нам нужно друг друга.
Силища ваша да сметка моя — кто же нас одолеет?
Наша публичная драка в сущности — глупость большая.
Я бы на это не шел, если б как-нибудь благопристойно
Мог избежать поединка. Но раз вы мне бросили вызов,
Должен был я согласиться во имя приличья и чести.
Все же признайтесь, что в битве держался я с вами учтиво,
Даже всей силы своей не выказывал, ибо я думал:
«Рейнеке! Дело чести — ты должен быть с дядей гуманным».
Если б я вас ненавидел, пришлось бы вам хуже гораздо.
Собственно, вы и не так пострадали, а если случайно
Глаз я задел ваш, то это, поверьте, мне искренне больно.
Все же утешен я тем, что известно мне верное средство
Вылечить вас. За него вы мне будете век благодарны.
Если бы глаз и пропал, а, в общем, вы были б здоровы,
Проще вам было б: ко сну отправляясь, одно бы окошко
Вам закрывать приходилось. Двуоким — двойная работа.
Чтобы верней вас умилостивить, всю родню я заставлю
Земно вам кланяться, я прикажу и жене и детишкам
У короля на глазах, перед всем этим знатным собраньем
Слезно просить, умолять вас и вымолить ваше прощенье
И дарованье мне жизни. Тогда я открыто признаю,
Что сочинял небылицы на вас, клеветою позорил
И что всегда вас обманывал. Я обещаю поклясться,
Что ничего я худого не знаю о вас, что отныне
Я вас бесчестить не буду. Навряд ли когда-нибудь сами
И про себя вы мечтали о большем удовлетворенье.
Что вам за смысл убивать меня, вечно потом опасаться
Мести кровавой родных и друзей моих? Если, напротив,
Вы пощадите меня, то покинете с честью арену —
И благородным и мудрым вы будете признаны, ибо
Тот надо всеми возвышен, кто истинно великодушен.
Помните: вряд ли вам снова представится эта возможность.
Впрочем… жить, умереть— мне теперь уж совсем безразлично».
«Хитрая лисанька! — волк отвечал ему. — Ах, как ты хочешь
Освободиться! Но если бы мир весь из золота даже
Был сотворен и его предлагал ты в беде — я бы все же
Не отпустил тебя. Мало ли раз ты мне клялся фальшиво?
Лживый пройдоха! С тебя же потом скорлупы мне яичной
Не получить. А родня? Да плевать мне на все твое племя!
Ждать от них можно, конечно, всего. Но уж как-нибудь с ними
