Рейнеке-лис - фон Гёте Иоганн Вольфганг (читать книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗

Дела они не исправят! Хватит уж! Зло — очевидно.

Я утверждаю открыто: Рейнеке — вор и разбойник!

Да, все мы знаем, что он на любое пойдет преступленье.

Если бы даже дворянство и сам государь наш великий

Все достоянье и честь потеряли, — и в ус он не дунет,

Лишь бы на этом урвать кусок каплуна пожирнее.

Должен я вам рассказать, какую над Лямпе, над зайцем,

Подлость вчера учинил он. Он здесь, безобидный наш заяц…

Благочестивцем прикинувшись, лис преподать ему взялся

Вкратце святую премудрость и весь обиход [6] капелланский.

Оба друг против друга уселись — и начали «Credo» [7].

Рейнеке не отказался, однако, от старых повадок.

Ваш королевский закон о внутреннем мире нарушив [8],

Бедного Лямпе схватил он и стал, вероломец, когтями

Честного мужа терзать. А я проходил по дороге —

Слышу, двое поют. Запели — но тут же и смолкли.

Я удивленно прислушался, но, подошедши поближе,

Рейнеке сразу узнал: держал он за шиворот Лямпе!

Да, безусловно б он жизни лишил его, если б, на счастье,

Я той дорогой не шел. Вот Лямпе и сам. Посмотрите,

Как он изранен, смиренник, которого в помыслах даже

Грех обижать. Но уж если угодно терпеть государю,

Вам, господа, чтобы над высочайшим указом о мире,

О безопасности нашей вор невозбранно глумился, —

Что ж!.. Но тогда королю и его отдаленным потомкам

Слушать придется упреки ревнителей правды и права!»

Изегрим снова вмешался: «Вот так и будет, к прискорбыо!

Путного ждать нам от Рейнеке нечего. Если б он только

Сдох! Вот было бы благодеянье для всех миролюбцев!

Если же все и теперь сойдет ему с рук, то он вскоре

Нагло надует всех тех, кто еще сомневается в этом!..»

Тут выступает барсук, племянник Рейнеке. Дядю,

Плута прожженного, он, не стесняясь, берет под защиту:

«Да, уважаемый Изегрим, старая есть поговорка:

«Вражий язык — клеветник», и ваши слова несомненно

Дяде совсем не на пользу. Но все это, впрочем, пустое.

Будь он сейчас при дворе и, как вы, в королевском фаворе,

Вы бы, пожалуй, раскаялись в речи язвительной вашей,

В коей так явно предвзято события все извратили.

Но почему о вреде, что лично вы делали дяде,

Вы умолчали? Однако ведь многим баронам известно,

Как вы друг с другом союз заключили и клятву давали

Жить, как товарищи верные. Слушайте, как это было:

Дядя зимою однажды, по милости вашей, подвергся

Смертной опасности. Ехал извозчик, нагруженный рыбой [9].

Вы проследили его, и большая взяла вас охота

Лакомой рыбки поесть. Но денег, увы, не хватало.

Тут и подбили вы дядю, чтоб он на дороге разлегся,

Мертвым прикинувшись. Право, отчаянно смелый поступок.

Но посмотрите, чем рыба ему между тем обернулась:

Едет извозчик, и вдруг в колее замечает он дядю.

Мигом схватил он тесак и уже замахнулся, но дядя,

Умница, не шевелится, не дышит — как мертвый! Извозчик

Бросил его на подводу, заранее радуясь шкуре.

Вот ведь на что он решился, мой дядя, для друга!.. Извозчик

Едет и едет, а Рейнеке с воза все рыбку швыряет.

Изегрим, крадучись, шел им вослед, уплетал себе рыбу.

Дядюшке это катанье, однако, уже надоело:

С воза он спрыгнул, мечтая отведать своей же добычи,

Но оказалось, что Изегрим начисто с рыбой покончил:

Так нагрузился обжора — едва не лопнул! Он только

Голые кости оставил, объедочки — другу на радость…

Вот и другая проделка, и тут расскажу только правду:

Рейнеке знал, что висит на крюке у крестьянина туша

Свежезаколотой жирной свиньи. Он открыл это честно

Волку, и оба отправились счастье делить и опасность.

Впрочем, труды и опасность дядюшке только достались:

Он сквозь окошко проникнул вовнутрь и с огромным усильем

Эту добычу их общую выбросил волку. К несчастью,

Были собаки вблизи и дядюшку в доме накрыли.

Шкуру на нем обработали честно. Весь в ранах удрал он.

Волка немедля найдя, сполна ему выплакав горе,

Долю свою он потребовал. Тот говорит: «Отложил я

Дивный кусок для тебя. Налегай поусердней, приятель,

Всё обглодай, без остатка. А сало — ты лапы оближешь!»

Волк тот кусок и приносит — рогатую палку, на коей

Туша свиная висела. Теперь той свинины роскошной

Не было: с нею расправился волк, непутевый обжора!

Рейнеке речи лишился от гнева. Но что он там думал, —

Сами додумайте… О государь, перевалит за сотню

Счет подобных проделок волка над дядюшкой-лисом.

Но… умолчу я о них. Будь Рейнеке здесь самолично,

Лучше б себя защитил он. Впрочем, король благородный,

Милостивый повелитель, одно я осмелюсь отметить:

Слышали все вы, как Изегрим речью неумной унизил

Честь супруги-волчихи, с которой ему надлежало,

Хоть бы ценой своей жизни, снять даже тень подозренья!

Лет уже семь или больше минуло с тех пор, как мой дядя

Верное сердце свое посвятил — я сказал бы — прекрасной

Фрау Гирмунде-волчихе. На плясках ночных это было.

Изегрим сам находился, как мне говорили, в отлучке.

Дядину страсть принимала волчиха вполне благосклонно.

Что ж вам еще? От нее вы ни разу не слышали жалоб.

Да, жива, невредима! Зачем же он шум поднимает?

Будь он умней, то, конечно, молчал бы: себя же позорит…

Дальше, — сказал барсук, — начинается сказка про зайца!

Пустопорожняя сплетня! Ужели не вправе учитель [10]

Строго наказывать школьников за невниманье и леность?

Коль не пороть мальчуганов, прощать баловство или грубость,

Как же, позвольте спросить, молодежь мы тогда воспитаем?..

Вакерлос плакался тоже: зимой-де колбаски кусочек

Он потерял! Но об этом уж лучше б скорбел втихомолку!

Слышали все вы: колбаска ворована. Как ты нажился,

Так и лишился!.. И кто упрекнуть бы отважился дядю

В том, что украденный клад отобрал он у вора [11]? Конечно,

Знатным и власть имущим особам, как вы, не мешало б

Строже быть, беспощаднее, — стать для воров устрашеньем.

Стоило б дядю простить, если б он и повесил воришку!

Но самосуд он отверг, уважая особу монарха,

Ибо смертная казнь — это лишь королевское право.

Ах, благодарностью дядя мой все-таки мало утешен,

Как бы он ни был и правым и твердым в борьбе с преступленьем!

Кто же, скажите, с тех пор, как объявлен был мир королевский,

Держится лучше его? Он совсем изменил образ жизни:

Раз только в сутки он ест, как отшельник, живет, угнетает

Плоть и на голое тело надел власяницу; давненько

В рот не берет он ни дичи, ни мяса домашних животных.

Так мне вчера лишь сказал кое-кто, у него побывавший.

Замок он свой, Малепартус [12], теперь оставил — и строит

Келью себе для жилья. А как отощал он, как бледен

Стал от поста, и от жажды, и прочих искусов тяжких,

Кои он стойко выносит, — вы можете сами проверить.

Что ему до того, что здесь его всякий порочит?

Если бы сам он пришел, — оправдался б и всех посрамил бы…»

Только что Гримбарт умолк, появляется, всех озадачив,

Геннинг-петух, и при нем все потомство. На черных носилках