- - Клюев Николай Алексеевич (читать книги бесплатно TXT) 📗
1922
440
Ни песня, ни звон покоса
Услада в нежной тоске...
Щуренком плещется просо
В развалистом котелке.
Мигает луковый уголь —
Зеленый лешачий глаз...
Любовницу ли, супруга ль
Я жду в нестерпимый час?
И кому рассказать, кому бы,
Чтоб память цвела века,
Как жадны львиные губы,
Берестяная щека!
Всё ведают очи Спаса —
Фиалковые моря...
На свист просяного бекаса
Скрипят часов якоря.
Предтеча светлого гостя —
Гремит запечный прибой...
Под виселицей на помосте
Не слаще встреча с тобой.
Поцелуем Перовской Софии
Приветствую жениха...
Вспахала перси России
Пылающая соха.
Бессмертны колосья наши
На ниве, где пала кровь.
Мы пьем из бцетной чаши
Малиновую любовь.
3 июня 1922
441
Н. Архипову
Не ласкай своего Ильюшу
Под рябиновый листопад.
Не закликать зяблика-душу
В сырой обглоданный сад.
И в худых бескровных ладошках,
Что выпил голодный год,
Не стукнет ставней сторожка
На папин милый приход.
Овдовеет диван семейный
Без стихов, без гостя в углу,
И ресницею златовейной
Не разбудит лампадка мглу.
Черный ангел станет у двери
С рогатым тяжким ковшом,
Чтоб того, кто любви не верил,
Напоить смердящим вином,
Чтоб того, кто в ржаных просонках
Не прозрел Господних чудес,
Укачал в кровавых пеленках
С головою ослиной бес:
«Баю-бай, найденыш любимый,
Не за твой ли стыд и кураж
Ворота Четвертого Рима
Затворил белокрылый страж?»
Не ласкай своего Ильюшу
С сукровицей на руках,
Захворала лампа коклюшем
На наших святых вечерах.
И ширяют тени-вороны
Над сраженным богатырем,
Но повиты мои иконы
Повиликой и коноплем.
Как будто гречневым златом
Полны пригоршни гумна,
И почила над полем сжатым
Рябиновая тишина.
Октябрь 1922
442
Люблю поленницу дров,
Рогожу на полу мытом,
И в хлеву над старинным корытом
Соломенный жвак коров.
Солома — всему укрепа,
Хлеб — вселенская голова.
Вымолотят слова
Труда золотые цепи.
И не будет коровий сап
Оглашать страниц лукоморья,
Прискачет черный арап
На белом коне Егорья.
Бель и чернь — родная душа...
Окровавлены ангелов руки.
Овце, многочадной суке,
Уготован мир шалаша.
Вороне — птенец носатый
Сладкозвучнее веретена...
Киноварной иглой весна
Узорит снегов заплаты.
Половеет лыко и таль.
Дух медвежий от зимней шубы.
И прясть сутемёнкам любо
Березовую печаль.
Душа всещедро тверда,
Как ток, цепами убитый,
Где смуглый Ангел труда
Молотит созвучий жито.
<1922>
443
Не буду писать от сердца,
Слепительно вам оно!
На ягодицах есть дверца —
Гнилое болотное дно.
Закинул чертенок уду
В смердящий водоворот,
Чтоб выловить слизи груду,
Бодяг и змей хоровод.
Это новые злые песни —
Волчий брёх и вороний грай...
На московской кровавой Пресне
Не взрастет словесный Китай,
И не склонится Русь-белица
Над убрусом, где златен лик...
По-речному таит страница
Лебединый отлетный крик.
Отлетает Русь, отлетает
С косогоров, лазов, лесов,
Новоселье в желтом Китае
Справят Радонеж и Сарбв.
На персты Андрея Рублёва
Алевастры прольет Сиам,
Обретая родину, снова
Мы вернемся к волжским лугам.
Под соборный звон сенокоса,
Чумаки в бандурном, родном,
Мы ключи и Стенькины плёса
Замесим певучим пшеном.
И, насытясь песней сердечной,
Мы, как улей — нектар и смоль,
Убаюкаем в зыбке млечной
Золотую русскую боль.
30 июля 1925
