Разбойники (илл. Дехтерева) - Шиллер Фридрих Иоганн Кристоф (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗
Разбойники (вскакивают и окружают старика). Твой отец? Твой отец?
Швейцер (благоговейно приближается к нему и опускается на колени). Отец моего атамана, земно кланяюсь тебе! Мой кинжал ждет твоих приказаний.
Моор. Мстить, мстить, мстить за тебя, жестоко оскорбленный, поруганный старец! Я навеки разрываю братские узы! (Разрывает сверху донизу свою одежду.) Каждую каплю братской крови проклинаю перед лицом небес! Внемлите мне, месяц и звезды! Внемли, полночное небо, взиравшее на это позорное злодеяние! Внемли мне, трижды грозный бог, царящий в надзвездном мире, казнящий и осуждающий! Ты, что пронзаешь пламенем сумрак ночи! Здесь преклоняю я колена. Здесь простираю десницу в страшный мрак, здесь клянусь я, — и да изрыгнет меня природа из своего царства, как последнюю тварь, если я нарушу эту клятву! — клянусь не встретить дневного света, прежде чем кровь отцеубийцы, пролитая у этого камня, не воздымится к солнцу!
Разбойники. Это сатанинское дело! А говорят, мы негодяи! Нет, черт возьми, такого нам не выдумать!
Моор. Да, клянусь страшным хрипом тех, кто погиб от наших кинжалов, тех, кого пожрал зажженный мною огонь, раздавила взорванная мною башня! Даже мысль об убийстве или грабеже не должна зародиться в вашем мозгу, покуда ваши одежды не станут багряными от крови этого злодея! Вам, верно, и не снилось, что вы станете карающей десницей всевышнего? Запутанный узел рока развязан! Нынче, нынче незримая сила облагородила наше ремесло! Молитесь тому, кто судил вам высокий жребий, кто привел вас быть страшными ангелами его грозного суда! Обнажите головы! Падите ниц, во прах, и встаньте очистившимися от скверны!
Они преклоняют колена.
Швейцер. Приказывай, атаман! Что делать?
Моор. Встань, Швейцер! Коснись этих священных седин! (Подводит его к своему отцу и дает ему дотронуться до волос старика.) Помнишь, как ты раскроил череп богемскому драгуну, когда он занес надо мною саблю, а я, едва дыша, измученный жарким боем, упал на колени? Я обещал тогда отблагодарить тебя по-царски, но и посейчас не мог уплатить этот долг.
Швейцер. Да, ты поклялся! Это правда, но дозволь мне считать тебя моим вечным должником!
Моор. Нет, теперь я расплачусь с тобой! Швейцер, ни один смертный еще не сподобился такой чести! Отомсти за моего отца!
Швейцер (встает). Великий атаман! Сейчас впервые я почувствовал гордость. Повелевай: где, когда, как мне убить его?
Моор. Каждая минута на счету, ты должен торопиться; выбери достойнейших из шайки и веди их прямо к графскому замку! Вытащи его из постели, если он спит или предается сладострастию, выволоки его из-за стола, если он пьян, оторви от распятья, если он на коленях молится перед ним! Но, говорю тебе, приказываю: доставь мне его живым! Я разорву в клочья и отдам на съедение коршунам тело того, кто нанесет ему хоть царапину, кто даст хоть волосу упасть с его головы! Живьем нужен он мне! И если ты доставишь его целым и невредимым, то получишь в награду миллион. С опасностью для жизни я выкраду его у любого из королей, ты же будешь свободен, как ветер в поле. Понял? Торопись!
Швейцер. Довольно, атаман! Вот моя рука. Ты либо увидишь нас обоих, либо ни одного. Карающие ангелы Швейцера, за мной! (Уходит с отрядом.)
Моор. Остальным рассыпаться по лесу. Я остаюсь.
АКТ ПЯТЫЙ
Сцена первая
Анфилада комнат. Темная ночь.
Даниэль (входит с фонарем и вещами, завязанными в узелок). Прощай, мой милый, родимый дом! Много насмотрелся я здесь доброго и хорошего, когда был жив покойный граф. Много пролил я слез по нему, давно истлевшему в сырой могиле! Но такого потребовать от старого слуги! Сей дом был приютом сирых, пристанищем скорбящих, а этот сын превратил его в разбойничий вертеп! Прощай и ты, милый пол графских покоев! Как часто подметал тебя старый Даниэль. Прощай, милая печка! Старику не легко расстаться с тобой. Со всем этим я так свыкся! Трудно тебе, старый Елеазар [87]! Но господь в своем милосердии избавит меня от лукавого, не введет во искушение. Сир пришел я сюда, сир и уйду. Зато душа моя спасется. (Хочет уйти.)
Врывается Франц, одетый в шлафрок.
Господи, спаси и помилуй! Мой господин. (Задувает фонарь.)
Франц. Измена! Измена! Духи поднимаются из могил! Царство мертвых восстало от вечного сна и вопиет: «Убийца! Убийца!» Кто там копошится?
Даниэль (испуганно). Пресвятая матерь божия, заступись за меня. Это вы, сударь, так страшно кричите на весь замок, что спящие вскакивают с постелей?
Франц. Спящие? А кто велит вам спать? Поди зажги свет!
Даниэль уходит, входит другой слуга.
Никто не должен спать в этот час! Слышите? Пусть все будут на ногах, при оружии. Зарядить карабины. Видел ты, как они неслись по сводчатой галерее?
Слуга. Кто, ваша милость?
Франц. Кто, болван? Кто? Так хладнокровно, так равнодушно ты спрашиваешь: кто? Меня это потрясло до дурноты! Кто? Осел! Кто? Духи и черти! Который час?
Слуга. Сторож прокричал два!
Франц. Что? Эта ночь хочет продлиться до Страшного суда! Ты не слыхал шума вблизи, победных кликов, топота скачущих коней? Где Карл… граф, хочу я сказать?
Слуга. Не знаю, ваша милость.
Франц. Ты не знаешь? Ты тоже в этой шайке? Я вырву у тебя сердце из груди за твое проклятое «не знаю»! Живо приведи пастора!
Слуга. Ваша милость!
Франц. Ты что-то бормочешь? Ты медлишь?
Слуга поспешно уходит.
Как? Эти нищие тоже в заговоре против меня? Небо, ад, все в заговоре?
Даниэль (входит со свечой). Ваша милость…
Франц. Нет, я не дрожу! Это был всего-навсего сон. Мертвые еще не восстали. Кто сказал, что я дрожу и бледнею? Мне так легко, так хорошо…
Даниэль. Вы бледны как смерть. Ваш голос дрожит от испуга.
Франц. У меня лихорадка! Скажи пастору, когда он придет, что у меня лихорадка. Завтра я велю пустить себе кровь. Скажи это пастору.
Даниэль. Не прикажете ли накапать немного бальзаму на сахар?
Франц. Хорошо. Накапай бальзаму! Пастор придет не так скоро. Мой голос дрожит, словно от страха. Дай мне бальзаму на сахаре!
Даниэль. Позвольте мне ключи, я схожу вниз, возьму из шкафа…
Франц. Нет! Нет! Останься! Или мне пойти с тобой? Ты видишь, я не могу быть один! Ты же видишь, я могу лишиться чувств, если останусь один… Погоди! Погоди! Сейчас пройдет. Останься.
Даниэль. О, да вы серьезно больны!
Франц. Ну да, да! В том-то и дело… А болезнь расстраивает мозг, насылает безумные, нелепые сны. Сны ничего не значат. Правда, Даниэль? Сны — это от желудка; они ничего не значат. Я видел сейчас забавный сон. (Падает без чувств.)
Даниэль. Господи Иисусе! Что ж это такое? Георг! Конрад! Бастиан! Мартин! Да откликнитесь же! (Трясет его.) Пресвятая дева Мария! Магдалина! Иосиф! Очнитесь! Еще скажут, что я его убил. Боже, смилуйся надо мною!
Франц (в смятении). Прочь! Прочь! Что ты так трясешь меня, мерзкий скелет? Мертвые еще не восстали.
Даниэль. Боже милостивый! Он потерял рассудок!
Франц (с трудом приподнимаясь). Где я? Ты, Даниэль? Что я тут говорил? Не обращай внимания! Я все вру… Что б я ни сказал, подойди! Помоги мне!.. Это просто головокружение! Оттого… оттого, что я не выспался…
