Назад к Мафусаилу - Сухарев Сергей Леонидович (читать полную версию книги TXT) 📗
Каин. Дьявол бы ее за это побрал! Я найду себе дело поинтереснее, чем состоять в супругах у земли, по которой ступают мои ноги.
Адам. Дьявол? Новое слово. Что оно означает?
Каин. А вот послушай, старый глупец. Я никогда особенно не верил твоим россказням о голосе, который ты слышишь. Голосов наверняка два: один, презрительный и лживый, шепчется с тобою; другой, искренний и почтительный, говорит со мной. Твой голос я называю дьяволом, мой — богом.
Адам. Мой голос — это голос жизни, твой — это голос смерти.
Каин. Пусть так. Зато мой голос шепчет, что смерть на самом деле не смерть, а врата новой, бесконечно великолепной и бурной жизни, где живет лишь душа, где нет глыб земли и заступа, голода и усталости…
Ева. Это жизнь лентяя и эгоиста. Узнаю тебя, Каин.
Каин. Жизнь эгоиста — да, но это жизнь, в которой никто не должен быть сторожем брату своему, потому что брат его может и сам позаботиться о себе. Но какой же я лентяй? Правда, я бросил ваше земледелие, но разве я не принял на себя такие труды и муки, о которых вы даже не имеете представления? Стрела легче заступа, но, чтобы пронзить ею грудь врага, нужно приложить такую энергию, что сравнивать с нею то напряжение, которого требует втыкание заступа в безответную землю, это все равно что сравнивать огонь с водой. Я равен силой десятерым, ибо сердце мое чисто.
Адам. Что значит это слово? Что такое быть чистым?
Каин. Это значит отвернуться от земли и обратить лицо к солнцу, к ясному светлому небу.
Адам. Мальчик, небо пусто, а земля плодородна. Она питает нас. Она дает нам силу, за счет которой мы создали и тебя, и все человечество. Ты презираешь землю, но оторвавшись от нее, бесславно погибнешь.
Каин. Я восстаю против земли. Я восстаю против пищи. Ты говоришь: она дает нам силу. Но разве не превращается она в отбросы и не заражает нас всяческими болезнями? Я восстаю против рождения, которым вы с матерью так горды. Оно ставит нас на одну доску с животными. Если оно не только первое, но и самое высшее свершение, на какое мы способны, пусть человечество погибнет. Если я обречен жрать, как медведь, а Луа — рожать детенышей, как медведица, я предпочитаю быть медведем, а не человеком: медведю нечего стыдиться — он не знает лучшей доли. Если ты, как медведь, доволен такой участью, то меня она не устраивает. Оставайся с женщиной, дарящей тебе детей, а я пойду к той, кто дарит мне мечту. Копайся в земле, добывая себе пищу, а я добуду ее стрелой с неба или копьем здесь, на земле, по которой в цвете сил и лет бродят звери. Если уж я принужден добывать пищу, чтобы не умереть с голоду, я буду добывать ее как можно дальше от земли. Трава, превращаясь в мясо быка, попадает ко мне уже в более облагороженном виде. Человек еще благородней быка. Поэтому я когда-нибудь заставлю своего врага съесть быка, а затем убью и съем самого врага.
Адам. Чудовище! Слышишь, Ева, что он говорит?
Ева. Так вот зачем ты обращаешь лицо к ясному светлому небу! Людоед! Пожиратель младенцев! Да, да, очередь дойдет и до них, как дошла до ягнят и козлят, стоило Авелю начать убивать взрослых овец и коз. И все же ты жалкая глупая тварь. Неужели ты думаешь, что подобные мысли не приходили и мне? Мне, на кого ложится вся тяжесть деторождения? Мне, кто выбивается из сил, готовя пищу? Когда-то и я мечтала, что мой сильный смелый сын, способный вообразить себе лучшую долю и пожелать того, что он вообразил, будет способен также добиться того, чего желает. А свелось все к тому, что он хочет стать медведем и пожирать младенцев. Но медведь и тот не ест человека, если может найти мед.
Каин. Я не хочу быть медведем. Я не хочу пожирать младенцев. Я не знаю, чего хочу. Я знаю лишь одно: я желаю быть выше и благородней, чем этот старый глупый землекоп, который был сотворен Лилит для того, чтобы помочь тебе родить меня, и которого теперь, когда он сделал свое дело, ты презираешь от всего сердца.
Адам (мрачно и яростно). Меня так и подмывает доказать тебе, что твое копье не помешает мне проломить заступом твою непочтительную голову.
Каин. Непочтительную? Ха-ха-ха! (Взмахивает копьем.) Ну что ж, всеобщий родитель, попробуй! Отведай вкус боя!
Ева. Уймитесь вы, дураки! Сядьте, успокойтесь и послушайте, что я скажу.
Адам, пожав плечами, бросает заступ; Каин с хохотом отбрасывает щит и копье, и оба садятся на землю.
Сама не знаю, кем из вас я больше недовольна — тобой, грязный землекоп Адам, или тобой, грязный убийца Каин. Мне не верится, что Лилит создала вас свободными только для того, чтобы вы, каждый на свой манер, влачили такую жалкую жизнь. (Адаму.) Ты выкапываешь из земли коренья и взращиваешь зерно. Почему бы тебе не добывать божественное пропитание прямо с неба? Каин грабит и убивает, чтобы не умереть с голоду, а на досуге сочиняет басни о жизни после смерти. Он облекает свою отравленную страхом жизнь в красивые слова, а свое отравленное недугами тело в красивые одежды, чтобы люди чтили и славили его, а не кляли, как грабителя и убийцу. Все мужчины, кроме Адама, — мои сыновья, внуки, правнуки; все они навещают меня и бахвалятся передо мной, выкладывая матери Еве все свои убогие познания, все свои мелочные дела. Приходят земледельцы, приходят воины и убийцы. Все они ужасно скучные: одни жалуются на нынешний урожай, другие похваляются своим последним боем, хотя урожай в этом году точно такой же, как в прошлом, а последний бой как две капли воды похож на первый. Ах, я тысячи раз слышала все это. Они рассказывают мне о своем последнем ребенке, о том, какие умные слова сказал вчера их любимчик, о том, что мир не видел еще такого замечательного, одаренного, сметливого малыша. А я должна ахать, удивляться, восхищаться, хотя последний ребенок ничем не отличается от первого и не сказал и не сделал ничего такого, чем не восхищались бы мы с Адамом в ту пору, когда ты и Авель были детьми. Вы были первыми детьми на земле и преисполняли нас таким удивлением и восторгом, каких до скончания веков уже не испытают ни одни супруги. Когда мне больше невмоготу слушать болтовню, я иду в наш старый сад, заросший теперь крапивой и чертополохом, иду в надежде встретить там змею и поговорить с ней. Но ты превратил змею в нашего врага. Она уползла из сада или умерла — ее нигде не видно. Я поневоле возвращаюсь домой и слушаю, как Адам в десятитысячный раз повторяет одно и то же, или принимаю своего последнего праправнука — он уже вырос и жаждет покрасоваться передо мной. О, как это скучно, как скучно! И терпеть это мне придется еще почти семь веков.
Каин. Бедная мама! Ты сама видишь: жизнь чересчур долга. Все приедается. Ничто не ново под солнцем.
Адам (Еве, сварливо). Зачем же ты живешь до сих пор, если знаешь одно — вечно жаловаться?
Ева. Затем, что у меня остается надежда.
Каин. На что?
Ева. На то, что твои и мои мечты сбудутся. Надежда на новое творчество. Надежда на лучшее. Не все мои сыновья и внуки — земледельцы и воины. Кое-кому из них не хочется ни копать землю, ни сражаться. Они еще более никчемны, чем любой из вас: они слабы и трусливы; они тщеславны, но неопрятны и даже не дают себе труда подстричь волосы. Они берут взаймы и не платят долгов, но им ни в чем не отказывают, потому что они умеют сочинять красивую ложь, облеченную в красивые слова. Они умеют запоминать свои грезы. Они умеют грезить наяву. Воля у них слабая: они способны только мечтать, а не творить; но змея уверяла, что любая мечта может быть претворена в действительность волей тех, кто достаточно силен, чтобы поверить в эту мечту. Среди моих потомков есть и другие. Они срезают тростинки различной длины и дуют в них, оглашая воздух нежной трелью, а подчас извлекают звуки из трех тростинок сразу, сливая несколько трелей в единый напев, возносящий мою душу к высотам, о которых не скажешь словами. Есть и такие, что лепят из глины маленьких мамонтов, и такие, что высекают на гладких камнях лица и требуют, чтобы я творила для них женщин с такими лицами. Я подолгу смотрела на эти лица, укрепляя в себе желание создать то, чего от меня ждут, и наконец родила девочку, которая с годами стала совершенно схожа с изображениями на камнях. Есть и такие, что умеют считать без помощи пальцев, наблюдать ночное небо, давать имена звездам и предсказывать, когда тьма закроет солнце, как закопченная крышка — кипящий котел. В числе их Тувал, придумавший для меня веретено, которое так облегчило мой труд. И Енох, блуждающий по холмам, где он постоянно слышит голос: он отказался от собственной воли, чтобы исполнять веления голоса, который передал ему частицу своего величия. Навещая меня, они всякий раз приносят мне весть о новом чуде или новую надежду, словом, нечто такое, ради чего стоит жить. Они не желают умирать, потому что всегда учатся, творят, познают или хотя бы мечтают. А ты, Каин, пришел ко мне с нелепой похвальбой, с дурацкими россказнями о схватках и разрушении и еще надеялся, что я сочту все это великолепным, объявлю тебя героем и поверю, будто цену жизни придают лишь смерть или страх смерти. Убирайся, гадкий мальчишка, а ты, Адам, не трать время даром. Перестань его слушать и берись за работу.
