Горячее сердце - Островский Александр Николаевич (книги хорошего качества txt) 📗
Курослепов. Падает?
Матрена. Что падает-то, оглашенный человек?
Курослепов. Небо.
Матрена. Ну, будет! Поговорил, и будет. Ступай спать! Мочи моей нет с тобой! Связать тебя да в сумасшедший дом! Как может небо падать, когда оно утвержденное. Сказано: твердь! Ступай спать! Ступай без разговору. Минуты с тобой покою нет.
Курослепов (уходя). А спать, так спать. Я пошел!
Матрена. Ты что это в сапог-то прячешь?
Курослепов. Деньги.
Матрена. Много ли?
Курослепов, Доложить рубль, так шестьсот сорок будет.
Матрена. Потеряешь из сапога-то, а потом опять историю заведешь.
Курослепов. Нет, уж я теперь их, знаешь куда? В спальне мешочек с орехами, так я их под орехи, под самый под низ, пущай до завтрего. Там целей, в орехах-то! (Уходит.)
Матрена. Силантий!
Силан (подходя). Чего тебе?
Матрена. Что Наркис?
Силан. Ничего, образумился. Причесывается теперь.
Матрена. Где это он?
Силан. Мало местов-то? Была б охота! С мужиками торговался, со всем миром.
Матрена. Так что ж?
Силан. То ж. У мужиков-то ни этой думы, ни сенату не выстроено, одно строение только и есть, где мирские дела судят.
Матрена. Так вот что!
Силан. А то что же? Заведен порядок, не менять его стать. Ну, значит, суди сама, ежели кто падок. Да вот он, Наркис-то. (Отходит от Матрены и потом уходит за ворота.)
Выходит Наркис.
Матрена и Наркис.
Матрена. Что, беспутный! Что, беспутный! Вот погоди, достанется тебе от хозяина.
Наркис. Не больно страшно. Ты меня не пугай! Я нынче и не такие страсти видел, да не испугался. Вот тебя бы на этакую страсть, посмотрел бы я, что ты заговорила. Тут на одном такие сапоги были, что у тебя от одних от сапог-то душа бы в пятки ушла. А уж какие шляпы! Да всё с перьями. А у одного мешок на голове, суконный.
Матрена. От такого загулу мало ль что приснится. Дня на два рассказывать будет.
Наркис. Ну, уж это я знаю, приснилось мне или нет. Оно хоть я и не больно испугался, а все меня как будто ломает; мне теперь поправка хорошая нужна.
Матрена. Какая поправка?
Наркис. Рому бутылка, а то две… На ночь я теплого.
Матрена. Ты липового цвету лучше.
Наркис. Ври еще! Ромашки не выпить ли? Очень нужно сырость-то эту в животе заводить. Сказано тебе, рому. Я свою натуру лучше знаю.
Матрена. Где ж я возьму?
Наркис. Ищи поди! Не найдешь впотьмах, так фонарь зажги.
Матрена. Этакого ирода, как ты, еще свет не создавал.
Наркис. Да уж ты, кстати, с ромом-то захвати для меня тысячу рублей; по моим расчетам, у меня теперь ровно тысячи нехватает.
Матрена. Ни, ни, ни! Ни под каким видом! И не заикайся!
Наркис. Я и то не заикаюсь, я тебе явственно говорю. А то я тебя и на порог к себе не пущу. А завтрашнего числа, как буду хозяину отчет отдавать, все твои дела ему, как на ладони.
Матрена. Не я ль твою образину кругом облагодетельствовала! И тебе не жаль свою благодетельницу?
Наркис. Который я раз тебе говорю, что во мне жалости нет. Ты на мою жалость и не уповай никогда.
Матрена. Ох, погубитель! погубитель!
Наркис. Вот что, ты тише, не делай страму прежде времени.
Матрена. Где я столько денег возьму?
Наркис. Ну, ежели малость чего нехватит, я прощу.
Матрена. Да как я к тебе приду-то? Ну, как Силантий увидит?
Наркис. А ты вот что: возьми у мужа кафтан либо шинель, да и надень, а на голову шляпу. Силантий ежели хоть и увидит, так подумает, что сам хозяин идет ко мне, браниться. А я пойду самовар поставлю, чтобы мне теплого…
Уходит во флигель, Матрена в дом, Силан выходит из ворот.
Силан, потом Матрена.
Силан. Врозь разошлись. Диковина! А городничий дожидается. Пойти сказать ему, чтоб шел домой! Полно, мол, тебе по ночам-то! Иди, мол, старичок убогонький, домой! Тоже ведь и их дело! Как не пожалеть! Обыватель теперь спит, а он его береги. А кого беречь-то? Кого? Да еще взыскивают. То не усмотрел, другое оплошал. Ишь ты, обывателю покой нужен. А для чего ему покой? Что он трудился, что ли, через силу? Напился, наелся, да и на пуховик, как чурбан али пень какой. Службы он никакой не нес, походов из конца в конец не ломал, смертной чаши не видывал; лежит как боров, да говорит: ты меня от всякой напасти соблюдай! Нет, кто как, а мне нашего старика жаль. Первое дело – старый, уродованный…
Выходит Матрена в шинели и шляпе.
Что за диво! Хозяин вышел! Очень мне это удивительно, потому в эту пору разве его только рычагом или на блоке, а то не подымешь. (Подходит к Матрене.) Что тебе! Аль не спится? Ты будь без сумления, я тута.
Матрена (переменив голос). Ступай за ворота! Чего ты здесь не видал!
Силан. Приказываешь за ворота? Были мы и за воротами.
Матрена. Ступай, говорят тебе!
Силан (про себя). Эге! Вот оно что! (Матрене.) Иду, иду, хозяин; всю ночь буду у калитки сидеть, – оставайся с успокоем. (Идет к воротам.)
Матрена входит к Наркнсу.
Нет, шалишь! Не обманешь. Коротко шагаешь, ноги спутаны. Что у нее в руках-то? Какой-то мешочек; должно, орехов Наркису несет, позабавиться. (Подходит к калитке и отворяет ее.)
Входят Аристарх и Параша.
Силан, Аристарх, Параша.
Силан. Ты какими судьбами?
Аристарх. Сорока на хвосте принесла. Прошла?
Силан. Кто? Ступай, брат, ступай. Твоего тут дела никакого. Коли что есть, мы с хозяином промеж себя. Не в трубу нам трубить.
Аристарх. Не ломайся со мной! Меня городничий прислал, я с ним за добросовестного.
Силан. Ну, так бы ты и говорил! Прошла, братец, прошла. (Параше с поклоном.) Помолимшись!
Параша. Бог милости прислал, дядюшка Силантий.
Аристарх (Параше). Ну, иди, красавица, в свое гнездышко, ничего не бойся, душой своей отвечаю. Будет беда, да только не тебе. На отца не гневись: он не столько со злобы, сколько от слабости. Что делать! Ночная кукушка денную перекукует. А злодейке твоей мы, – бог даст, – язык-то прищемим.
Параша уходит в дом.
Силан (громко). Посматривай!
Входят Градобоев, Вася, Сидоренко, несколько будочников и инвалидных солдат.
Градобоев (Сидоренке). Расставляй команду к окнам, к дверям и к воротам, чтоб муха не пролетела. Хо, хо, хо! У меня пропажа не находится! Пропажа не находится! Вот я ему покажу, как не находится. Я ему найду, уткну его носом в деньги-то. Смотри, скажу, смотри! Не находятся? Видишь ты теперь? А вот, чтоб ты не обижал старых, заслуженных офицеров, я эти денежки теперь в карман. Сидоренко, бумаги с тобой, постановление писать?
Сидоренко. Со мной, ваше высокоблагородие.
Градобоев. Понятые здесь?
Сидоренко. За воротами сидят, ваше высокоблагородие.
Градобоев (Силану). Теперь ты вам хозяина подавай!
Силан. Будить, что ли? Да что в нем проку-то? Он спросонков у нас, как чумовой!
Курослепов выходит на крыльцо.
