Монархиня, всемерно
Пекущийся о славе дел твоих,
Я посетил сегодня замок Тауэр,
Где Кэрл и Нау, писцы Марии Стюарт,
Содержатся. Хотелось мне еще раз
Увериться в правдивости их слов.
Смущенный, долго не желал смотритель
Меня пустить к ним. Наконец угрозы
Дверь к заключенным отворили мне.
Но, боже правый, что же я увидел!
Всклокоченный, с безумием во взоре,
Как под бичами фурий, на соломе
Лежал шотландец Кэрл. Узнав меня,
Упал он, извиваясь, словно червь,
К моим ногам и, сжав мои колени,
Меня молил, рыдая, и вопя,
И заклиная именем Христовым,
Ему поведать о судьбе Марии,
Затем что слух об участи ее
И к ним, в сырые склепы, просочился.
Когда я, весть о казни подтвердив,
Прибавил, что свидетельство его
Сгубило королеву, он вскочил
И с яростью, утроенной безумьем,
Товарища свалил, схватил за глотку
И стал душить, — едва их растащили.
Тогда он на себя обрушил ярость,
Бил в грудь себя и предавал проклятьям
Ужасным совратителя-злодея!
Признался, что солгал перед судом:
Не подлинны посланья к Беббингтону —
Его былой присяге вопреки;
По настоянью Нау, он в них вписал
Не то, что диктовала королева.
Потом к окну он в ярости метнулся,
Сорвал его с заржавленных петель
И завопил так громко, что к нему
Вся улица сбежалась. Он кричал,
Что он писец шотландской королевы,
Тот изверг, что ее оклеветал,
Что проклят он, преступный лжесвидетель.