На всякого мудреца довольно простоты - Островский Александр Николаевич (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
Крутицкий. Горячка сделалась. Вот ты и не признавай. Ну, что ж, давай бог, давай тебе бог! Я очень рад. Будешь капиталистом, найдем тебе место видное, покойное. Нам такие люди нужны. Ты ведь будешь из наших? Нам теперь поддержка нужна, а то молокососы одолевать начали. Но, однако, мой милый, сколько же я тебе должен за твой труд?
Глумов. Не обижайте, ваше превосходительство!
Крутицкий. Ты меня не обижай!
Глумов. Если уж хотите вознаградить меня, так осчастливьте, ваше превосходительство!
Крутицкий. Что такое? В чем дело?
Глумов. Брак — такое дело великое, такой важный шаг в жизни… не откажитесь!.. благословение такого высокодобродетельного лица будет служить залогом… уже знакомство с особой вашего превосходительства есть счастие, а в некотором роде родство, хотя и духовное, это даже и для будущих детей.
Крутицкий. В посаженые отцы, что ли? Я что-то не пойму.
Глумов. Осчастливьте, ваше превосходительство!
Крутицкий. Изволь, изволь! Ты бы так и говорил. Это дело не мудреное.
Глумов. Я передам и Софье Игнатьвне.
Крутицкий. Передавай, пожалуй.
Глумов. Я не нужен вашему превосходительству?
Крутицкий. Нет.
Глумов. Честь имею кланяться.
Крутицкий. О моем маранье молчи. Оно скоро будет напечатано, без моего имени, разумеется; один редактор просил; он, хотя это довольно странно, очень порядочный человек, пишет так учтиво: ваше превосходительство, осчастливьте, ну и прочее. Коли будет разговор о том, кто писал, будто ты не знаешь.
Глумов. Слушаю, ваше превосходительство! (Кланяется и уходит.)
Крутицкий. Прощай, мой любезный! Что уж очень бранят молодежь! Вот, значит, есть же и из них: и с умом, и с сердцем малый. Он льстив и как будто немного подленек; ну, да вот оперится, так это, может быть, пройдет. Если эта подлость в душе, так нехорошо, а если только в манерах, так большой беды нет; с деньгами и с чинами это постепенно исчезает. Родители, должно быть, были бедные, а мать попрошайка: «У того ручку поцелуй, у другого поцелуй»; ну, вот оно и въелось. Впрочем, это все-таки лучше, чем грубость.
Входит человек.
Человек. Госпожа Мамаева! Они в гостиной-с. Я докладывал, что ее превосходительства дома нет-с.
Мамаева (за дверью). Не помешаю?
Крутицкий. Нет, нет! (Человеку.) Подай кресло!
Человек уходит, возвращается с креслом. Входит Мамаева.
Явление второе
Крутицкий и Мамаева.
Мамаева. Будет вам делами-то заниматься! Что 6ы с молодыми дамами полюбезничать! А то сидит в своем кабинете! Такой нелюбезный старичок!
Крутицкий. Где уж мне! Был конь, да уездился! Хе-хе-хе! Пора и молодым дорогу дать.
Мамаева (садясь). Нынче и молодежь-то хуже стариков.
Крутицкий. Жалуетесь?
Мамаева. Разве не правда?
Крутицкий. Правда, правда. Никакой поэзии нет, никаких благородных чувств. Я думаю, это оттого, что на театре трагедий не дают. Возобновить бы Озерова, вот молодежь-то бы и набиралась этих деликатных, тонких чувств. Да чаще давать трагедии, через день. Ну, и Сумарокова тоже. У меня прожект написан об улучшении нравственности в молодом поколении. Для дворян трагедии Озерова, для простого народа продажу сбитня дозволить. Мы, бывало, все трагедии наизусть знали, а нынче скромно! Они и по книге-то прочесть не умеют. Вот оттого в нас и рыцарство было, и честность, а теперь одни деньги. (Декламирует.)
Помните?
Мамаева. Ну, как же не помнить! Ведь, чай, этому лет пятьдесят — не больше, так как же мне не помнить!
Крутицкий. Извините, извините! Я считаю вас моей ровесницей. Ах, я и забыл вам сказать! Я вашим родственником очень доволен. Прекрасный молодой человек.
Мамаева. Не правда ли, мил?
Крутицкий. Да, да. Ведь уж и вы его балуете.
Мамаева. Да чем же?
Крутицкий. Позвольте, вспомнил еще. (Декламирует.)
Очаровательно!
Мамаева. Чем же балуем?
Крутицкий. Ну, да как же! жените. Какую невесту нашли…
Мамаева (с испугом). Какую? Вы ошибаетесь.
Крутицкий (декламирует).
Мамаева. На ком же, на ком?
Крутицкий. Да, боже мой! На Турусиной. Будто не знаете? Двести тысяч приданого.
Мамаева (встает). Не может быть, не может быть, я говорю вам.
Крутицкий (декламирует).
Мамаева. Ах, вы надоели мне с вашими стихами!
Крутицкий. Но он, кажется, парень с сердцем. Вы, говорит, ваше превосходительство, не подумайте, что я из-за денег. Звал меня в посаженые отцы: сделайте, говорит, честь. Ну, что ж не сделать! Я, говорит, не из приданого; мне, говорит, девушка нравится. Ангел, ангел, говорит, и так с чувством говорит. .Ну, что ж, прекрасно! Дай ему бог. Нет, а вы возьмите, вот в «Донском». (Декламирует.)
Мамаева. Ой!
Крутицкий. Что с вами?
Мамаева. Мигрень. Ах, я больна совсем!
Крутицкий. Ну, ничего. Пройдет. (Декламирует.)
Мамаева. Ах, подите вы! Скажите вашей жене, что я хотела ее подождать, да не могу, очень дурно себя чувствую. Ах! Прощайте!
Крутицкий. Да ничего. Что вы? У вас вид такой здоровый. (Декламирует.)
Мамаева. Прощайте, прощайте! (Быстро уходит.)
Крутицкий. Что ее кольнуло? Поди вот с бабами! Хуже, чем дивизией командовать. (Берет тетрадь.) Заняться на досуге. Никого не принимать. (Уходит в кабинет.)
