Остров, одетый в джерси - Востоков Станислав Владимирович (электронная книга .txt) 📗
Это были амазоны с острова Сент-Винсент, которых в мире осталось, кажется, не больше сотни.
— Вам бы поберечь себя, — сказал я попугаям. — А вы орете.
Попугаи тут же замолкли, видимо, решили поберечься.
В этот момент я вышел из лабиринта кустов и увидел клетку, в которой сидел человек. Но это только так говорится, что человек сидел, на самом-то деле он стоял. Однако стоять ему было неудобно, потому что потолок клетки опускался ниже роста человека. А расстояние между стенками было уже его плеч. Он напоминал артиста, который демонстрирует цирковой номер «человек в кубе».
Чтобы не развалить клетку на части, человеку приходилось подгибать ноги, горбиться и прижимать плечи к телу словно крылья. Двигаться в клетке незнакомцу было чудовищно неудобно. А двигаться надо было, потому что он чистил клетку граблями. Под ногами незнакомца с воплями бегали два фазана и пытались не попасть под горячие грабли. Иногда голова или плечо человека упиралось в клетку изнутри, и тогда снаружи на ней вздувался огромный пузырь.
Собрав мусор в кучу, человек ссыпал его в сито и стал внимательно просеивать. Песок сыпался вниз, а обертки и веточки оставались в сите. Человек напоминал золотоискателя, который моет песок на берегу американской реки, выискивая самородки.
Но какие же тут самородки? Только оберточки да веточки.
«Человек в кубе» поднял голову и посмотрел на меня. Его лоб надавил на потолок и тот поднялся железным пузырем.
Гигант оказался бородат и усат.
Глаза его были таким голубыми, что еще немного и их можно было бы назвать белыми.
На носу его покачивались очки, напоминающие гимнаста на перекладине.
В почти белых глазах человека читался примерно такой вопрос:
«Кто это пришел?»
На вопрос этот нужно было ответить.
— Станислав Востоков. Приехал учиться.
— Студент? — догадался гигант.
— Студент.
То, что я оказался студентом, человека сильно обрадовало.
— А ведь и я студентом был!
— Да что вы?
— Ага. В Летней школе учился. Но началось все не с нее.
— С чего же?
— Не хочешь помочь мне убрать клетку? — вдруг предложил гигант. — Ты ведь уходу за животными приехал учиться? Тут и поговорим!
— А чего, неужели мы клетку убрать не сумеем?
И я стал обходить клетки, которые стояли длинным рядом, напоминавшим рыночный. Только вместо продавцов за прилавками булькали фазаны — белые, красные, а также бело-красные.
Среди кустов я обнаружил проход и вошел в него, потряся плечами жасминовые ветви.
Человек ждал меня возле двери, ведущей в клетку к белым фазанам. Расправивший плечи и выпрямившийся он был подобен памятнику Петру Великому на Москве-реке. Не хватало ему под ноги только корабля со зданиями Санкт-Петербурга.
Да и зачем они бы здесь?..
— Можешь грабить? — спросил вдруг незнакомец.
— В смысле похищать?
— В смысле клетку убирать граблями.
— Тогда, конечно, могу. Чего ж тут не мочь?
— Ага. А меня зовут Крис, — сказал кстати гигант. — По фамилии Хейнс.
— Очень приятно, — ответил я. — Где будем грабить?
Незнакомец задумался. В его очках блеснуло сразу два заходящих солнца. Зрачки его сделались как у собаки из сказки «Огниво».
— Эту клетку я ограбил. Значит, следующую.
Мы зашли в следующую клетку.
Здесь тоже бегали фазаны. Но красного было в них больше, чем в предыдущих. Только зеркала на крыльях были белыми. Хотя в свете заката их вполне можно было принять за розовые.
Крис и один-то едва помещался в клетке. Вместе мы заполнили ее до невозможности. Фазаны, припертые к стенкам, вопили дурным голосом. Можно было подумать, что их режут ножом.
— Сначала соберешь мусор граблями, потом просеешь сквозь сито. Только старайся, чтоб следы от грабель ложились красиво.
— То есть как? На пробор что ли?
— Можно волнами. Главное, чтоб глазу было приятно.
Крис вышел из клетки в тамбур. Тамбур — такая штука, которая предохраняет от вылета фазанов наружу. Коли уж вылетят, то в тамбур.
Птицы отлипли от стен и задышали, стали приходить в себя.
— Волнами, так волнами, — сказал я и стал водить граблями, превращая песок в желтое застывшее море.
В тот момент я понял, что служитель зоопарка должен быть художником. Просеянный песок я насыпал как бы речной отмелью. А кормушки поставил так, чтобы уравновесить пятно куста справа.
Крис моей работой остался доволен.
— Ага, — сказал он. — Задатки есть.
— Задатки надо развивать, — поддержал я. — Так с чего же началась ваша работа на Джерси?
— Давно это было. И притом в графстве Эссекс.
— Да ну?
— Ага. Я как раз университет закончил. И очень любил читать книги Джеральда Даррелла.
— Так и мне они нравятся.
— Начитавшись этих книг, я захотел работать в джерсийском зоопарке. Ну, как же, знаешь, экспедиции, приключения!
— Знаю, знаю. Но что было дальше?
— Написал я ему письмо.
— Кому?
— Даррелу.
— Ну да?
— Ага. Так, мол, и так, мол. Хочу работать у вас в зоопарке. Парень толковый, вредных привычек не имею и хочу принести пользу хорошему делу.
— Какому делу? — не понял я.
— Охране животных, в смысле. Андерстенд?
— Андерстенд. А потом?
— А он пишет, в штате пока мест нет, но вы приезжайте поучится в Летнюю школу юных биологов, а там, может, чего и подвернется. Представляешь? Намекает!
— Представляю. Подвернулось?
— Нет, тогда не подвернулось. Закончил я школу и уехал в Эссекс. А через три месяца получаю письмо с Джерси. «Ага, — думаю, — подвернулось-таки!» И точно. Зовут работать.
— Здорово, — говорю. — Как в кино. В жизни так не бывает.
— Иногда бывает, — возразил Крис.
— Случается, — согласился я. — Но редко.
Болтать мы болтали, но между делом и клетки убирали. Почти весь ряд прошли. Только последняя вольера осталась. Фазаны в ней были уже вроде бы и не красными и не белыми, а пепельными. Потому что солнце скрылось за гранитными стенками и опустилось на самое дно пролива Ла-Манш.
— И как у вас там в России? — спросил Крис, — зоопарки есть?
— Зоопарки у нас в России есть, — ответил я. — Но не везде.
— Холодно, — догадался Крис, — не климат.
— Климат, конечно, у нас прохладный, — согласился я. — Но главная причина не в этом.
— А в чем? Уай, то есть?
— Потому что у нас традиции другие. У нас больше колхозы приняты и заповедники. Очень у нас охраняемых территорий много. В одной Якутии — половина края.
— А что же в другой половине?
— В другой — нефть ищут.
— А нефтевики животным не мешают?
— Нет. Они тихо работают и белыми халатами маскируются. У нас главный лозунг в государстве знаете какой?
— «Пролетарии всех стран соединяйтесь!» — вспомнил Крис.
— Нет, «Берегите природу — мать нашу».
— Здорово.
— Хорошо, — согласился я. — Только не все его придерживаются.
— А вот это плохо. Правда, у нас еще хуже.
— Что такое?
— У нас в Англии ни одного натурального леса не осталось. Даже за грибами сходить некуда. Все вырубили. Волков перетравили, медведей, тех перестреляли. Потом за голову схватились, да поздно. Ни один крупный хищник не выжил. Теперь думают их завозить откуда-нибудь. Вот у вас, к примеру, медведей не осталось?
— Да осталось, — говорю. Но я вообще-то на такие вопросы не могу отвечать.
— А кто же?
— Минприроды.
Тут мы как раз и последнюю клетку доубирали.
— А время-то уже позднее, — заметил Крис.
— Как у вас тут рано темнеет.
— А у вас позже? — удивился Крис.
— У нас в Архангельске один день полгода идет. А потом еще ночь столько же.
— О май год! — сказал Крис.
— Ну, до свиданья, — сказал я.
Возвращаясь домой, я думал, что при следующей встрече обязательно расскажу Крису, что в Москве находится самое красивое в мире метро и что самый великий писатель на свете был Лев Толстой.
— А то вдруг не знает? — думал я.
