Представьте, что копирайта нет. А также размышления о транснациональных корпорациях, контролирующих - Смирс Йост
Финансирование этих дешёвых с точки зрения производства кинолент может осуществляться через краудфандинг* (Howe, 2008, с. 254). Поклонники — или, если воспользоваться термином SellaBand, «верящие» — помогают в сборе необходимых сумм. Чтобы добиться этого, режиссёр должен заслужить себе репутацию. Таким образом, кино сможет продаваться через обширные сети распространителей, как это делается в Нигерии. Правда, при отсутствии подобных сетей их организация становится непосильной задачей. Подходящими площадками для продаж могут также служить всевозможные фестивали и схожие мероприятия. Важную роль может сыграть Интернет: поклонники будут платить, поскольку они ощущают личную заинтересованность в работе данного режиссёра. Ещё одна модель — прорыв с помощью сервисов YouTube и MySpace. В этом случае можно добиться высоких заработков, поскольку создатель фильма будет иметь свою долю от сопутствующей рекламы.
Изобразительное искусство, фотография и дизайн
В целом люди склонны думать, что концентрация сил в культурном секторе, в основном, происходит в сфере аудиовизуальных искусств, фильмов, музыки и книг. Однако есть ещё одна категория — изобразительное искусство, мир дизайна и фотографии, и она тоже довольно влиятельна. Примером тому — аукционные дома Christies и Sotheby’s, а также крупные дизайнерские агентства, функционирующие по всему миру. Кроме того, не стоит забывать и о сетях знаменитых галерей, и их связях с музеями, институциональными закупщиками и коллекционерами.
Эта сфера культурного сектора недостаточно прозрачна, а потому необходимо выяснить, имеют ли здесь место какие-либо формы рыночного доминирования, которые делают игровое поле неровным (или, скорее, неравным), каковы здесь горизонтальные и вертикальные связи — формальные или неформальные, т. е. определяемые всякий раз по контракту, и следует ли что-то предпринимать в их отношении. На сегодняшний день этот участок трудно контролировать (Stallabrass, 2004, с. 2-3).
Тем не менее, общество заинтересовано в том, чтобы путь к рынку не преграждали действия доминирующих сил; чтобы существовала реальная возможность для разнообразия произведений и стилей, проистекающих из самых различных источников; исчезли поводы для разительных отличий в уровнях оплаты труда, какие мы наблюдаем сейчас, — сгладить их было бы полезно и в социальном, и в культурном плане. Разумеется, не стоит впадать в крайности. Углублённое исследование позиций и поведения участников частных рынков в отдельных визуальных секторах, следовательно, является задачей первостепенной важности.
Аспект регулирования рынка в данной области (путем применения конкурентного права и регулирования права собственности) гораздо более актуален, чем проблема копирайта, — в конце концов, произведения изобразительного искусства и дизайнерские работы продаются (или не продаются) на рынке. Если рынок, в свою очередь, является полем равных условий, то спрос и предложение адекватно соотносятся друг с другом, а значит, устанавливаются и приемлемые цены — не слишком огромные, но и не мизерные.
В настоящий момент, как только проходит транзакция, в игру вступает копирайт. Посмотрим, действительно ли необходим этот инструмент. На ум приходит «право следования», или роялти на перепродажу. Это право применяется в некоторых странах, чтобы гарантировать получение художником (автором произведения) его доли в добавочной стоимости работы при её перепродаже. Основная идея состоит в том, что художники часто продают плоды своего творчества по низким ценам, пока их ещё никто не знает, и ничего не получают с перепроданного (по значительно более высокой цене) произведения, когда становятся знаменитыми.
Есть несколько доводов против этой системы. Во-первых, некоторые страны отказываются вводить её. Так они становятся более привлекательными для торговцев, чем те государства, где «право следования» функционирует: в их пределах торговля искусством в значительной степени замедлена. Для многих художников такое положение вещей неблагоприятно: там, где их работы продаются легче, заработать большие деньги невозможно.
Во-вторых, художник, чьи работы выгодно перепродавать, вполне вероятно, уже стал настолько знаменит, что и сам в состоянии обеспечить себе достойное существование. Высокая стоимость его ранних работ способствует укреплению его репутации, как и, возможно, успеху будущих продаж. Мы ведь не обязаны дополнительно платить производителям мебели или архитекторам за то, что их работа при перепродаже принесла нам хорошие деньги, разве нет? Ясно, что их стартовая позиция и таковая у авторов зачастую несопоставимы, и идея «права следования» пользуется успехом не без веских причин. И всё же нам кажется, что эта традиция нуждается в усовершенствовании. Она должна сделать неизменным правилом хорошего тона включение автора произведения в расчёты в случае, если первоначальная стоимость и цена перепродажи существенно отличаются друг от друга. Новый покупатель (как и продавец) должен иметь неформальное общественное обязательство (под угрозой посрамления и нанесения ущерба репутации) — позаботиться о том, чтобы некоторая часть от новой стоимости произведения отходила художнику- автору.
Философия и система «права следования» развились в те времена, когда произведения искусства переходили из рук в руки за огромные деньги ещё при жизни их создателей. Выше мы уже установили, что такие непомерные суммы уйдут в прошлое, как только рынок нормализуется в соответствии с нашими предложениями. Кстати, ещё осенью 2008 года цены катастрофически упали всего за несколько недель — одно из следствий начавшегося экономического кризиса.
Помимо этого, в визуальных секторах особенно значительную роль играет такой аспект копирайта, как моральные права. Если они исчезнут, возникнут ли проблемы? Здесь мы опираемся в своём сценарии на вывод, сделанный экономистом в области культуры Бруно Фреем (Frey, 2004). В прошлом — а в некоторых культурах и сейчас — имитация или копирование работы были обычной практикой. Художники набивали руку на изготовлении копий, кроме того, это показывало, что дублирование оригинала отвечает спросу. Люди платили за это раньше, платят и теперь. Копии и имитации делают произведение доступным для многих людей, которые в противном случае просто не смогли бы позволить себе приобрести оригинал.
Художнику это выгодно, поскольку такая практика способствует популяризации его имени и позволяет продавать новые работы за более высокую цену. Нетрудно предположить, что чем точнее имитация работы, чем крепче она связывается с именем художника, тем выше будет его прибыль. Ещё один довод в пользу копирования заключается в том, что для художников это превосходный способ изучать и осваивать свою профессию. Копирование и адаптация поддерживают жизнь и креативность этой сферы искусства: опора на труды предшественников обеспечивает пространство для эксперимента и нового творчества. Если копирование запрещено по закону, то каждый художник обречён всякий раз создавать нечто совершенно новое — а это ведёт к инновациям ради инноваций. С художественной точки зрения искусство от этого больше теряет, чем приобретает (вспомним, как отразилось на некоторых музыкальных жанрах ограничение сэмплирования*, возникшее именно из-за обязательств, связанных с копирайтом). Большая ошибка — думать, что ресурс инноваций неисчерпаем.
Естественно, хорошие имитации могут вызвать путаницу. Как узнать наверняка, что именно вы купили — оригинал или подделку? Во многих культурах этот вопрос вызовет только смех. Работа вам или нравится, или нет — вот и всё. На взгляд западного человека, единственный выход — быть бдительным. Однако задумайтесь: если вы думали, что купили оригинал произведения, а оказалось, что это копия, разве оно внезапно утратило свою красоту? К тому же, эта неясность может поспособствовать значительному снижению цен на художественных рынках. В конце концов, вы никогда не знаете, действительно ли покупаете оригинал. Поэтому для человеческого рода было бы величайшим благословением, если бы нашёлся художник, способный идеально скопировать одну из картин Ван Гога с подсолнухами. Тогда каждая из них существовала бы не в одном экземпляре, а в нескольких. А таких чудесных произведений много не бывает.
