Армия генерала Власова 1944-1945 - Александров Кирилл Михайлович (список книг .txt) 📗

Командир дивизии был прав даже чисто с формальной точки зрения. Рассматривая дивизию как некоторое экстерриториальное политическое соединение, существующее строго в рамках разворачивающейся армии, он совсем не желал ее физического истребления в бессмысленной операции. Иными словами, Буняченко смотрел на ситуацию так: сохранение дивизии и сдача ее англо-американским союзникам могут иметь несравненно большее значение, чем полное истощение обескровленных полков даже на захваченном ими плацдарме. Для исхода войны на Восточном фронте судьба плацдарма «Эрленгоф» вообще не имела никакого смысла, а вот судьба 1-й дивизии для всего Власовского движения могла оказаться определяющей.

Не позднее 11 часов утра по берлинскому времени 13 апреля командир 1-й пехотной дивизии генерал Буняченко принял одно из важнейших решении в кратковременной истории войск КОНР, «де-факто» отказавшись подчиняться приказам коман-

лованпя Вермахта. Интуитивно он чувствовал: в случае любых осложнений немцы не рискнут разоружать более 17 тыс. человек. вооруженных вплоть до танков и артиллерии. Поэтому те отношения, которые обозначились между власовской дивизией и Вермахтом еще до формального завершения операции «Апрельский ветер» и сохранялись вплоть до начала мая 1945 г. будет уместно назвать вооруженным нейтралитетом.

Буняченко обманули. Ему обещали переброску всех вла-совских соединений на отдельный участок фронта, тактичное понимание специфического назначения дивизии, 28 тыс. снарядов и мин перед атакой «Эрленгофа» и т. д. Кроме этого, как и почти каждый старый власовец, Буняченко считал себя обманутым более крупно: «Немцы обещали освобождение от большевизма и колхозов, а вели, оказывается, колониальную войну». И поставить ему в упрек соответствующий обман Вермахта трудно. Ведь недаром аббревиатура «РОА» расшифровывалась самими власовцами как «Русские Обманут Адольфа», а в ответ на приветствие немецких офицеров связи в Мюнзин-гене «Хайль Гитлер!» отдельные шутники из первой дивизии, весьма рискуя, бодро отвечали: «Драй литр!»⁶.

У командующего 9-й армией, опытного генерала пехоты Т. Буссе и в мыслях не было разоружать власовскую дивизию, тем более по обвинению «в трусости и провале наступления», как пишут об этом С. В. Ермаченков и А. Н. Почтарёв, не приводя никаких аргументов в пользу высказанной версии. Судьба 1-й пехотной дивизии была формально предрешена еще до завершения операции «Апрельский ветер» утром 14 апреля, а следовательно, никаких репрессивных планов командующий 9-й армией и не мог строить. Честный служака Буссе, слепо веривший в правоту параграфа приказа, испытал что-то вроде шока, узнав о самовольном отводе 3-го полка с южного участка плацдарма. В канун масштабного наступления Его Белорусского фронта Буссе не только не хотел каких-либо конфликтов близ передовой, но и вообще желал бы видеть дивизию в другой группе армий.

В 21.30 13 апреля ОКХ отдало приказ о передислокации

1-й пехотной дивизии из группы армии «Висла» в группу армий «Центр» генерал-фельдмаршала Ф. Шернера. В 2.0014 апреля Буняченко получил приказ уже из штаба группы армии «Центр» о передаче дивизии в подчинение 275-й пехотной дивизии Вермахта V армейского корпуса 4-й танковой армии генерал-лейтенанта танковых войск Ф. Глезера. Власовцам предлагалось заняться сооружением оборонительной полосы в тылу 275-й дивизии в районе Коттбуса.

Верный привычке, Буняченко созвал утром «совет в Филях» и в присутствии старшего офицера связи майора Г. Швеннин-гера образно выразил свое отношение к полученному приказу, недвусмысленно дав понять, что выполнять его не собирается. В отличие от Кутузова, Буняченко не спрашивал мнение у своих офицеров, а проверял реакцию. Несмотря на всю свою зверообразную грубость, Буняченко интуитивно был неплохим психологом, конечно, в узкопрофессиональном смысле. Почти всех власовских офицеров из числа кадровых командиров Красной армии по разным причинам, но в одинаково тяжелой степени угнетало ощущение подчиненности немцам. Фактически отказавшись выполнять их приказы, Буняченко устранил тягостные переживания многих своих офицеров, да еще и намекнул, что теперь дивизия будет немцам ставить условия. Вскоре так и произошло. Попытку немецкого командования, видимо генерала Буссе, забрать у русских отличившийся артиллерийский полк и придать его дивизии Вермахта, Буняченко, по воспоминаниям одного из немецких офицеров, назвал «откровенным свинством» и полк не отдал.

Впервые столкнувшись в службе с русским национальным упрямством, Шернер не без влияния Швеннингера отменил приказ и задумался, как поступить с мятежной дивизией дальше. Фактически командовавший группой армий «Висла» генерал-полковник Г. Хейнриции командующий 9-й армией генерал пехоты Т. Буссе буквально подставили Шернера, спихнув ему вооруженную до зубов полумятежную власовскую дивизию. Все их проблемы в одночасье стали проблемами командующего группой армий «Центр». К середине апреля 1945 г. Шернер заслужил славу самого жестокого из гитлеровских фельдмаршалов, с одинаковым рвением расстреливавшего за малейшие 303

нарушения и рядовых и полковников. Но для Буняченко ничего не знавшего о безжалостном характере любимца фюрера «страшный» Шернер был лишь одним из многих, и решительный командир дивизии избрал единственно правильную тактику. С одной стороны, он бряцал оружием, демонстративно устраивая перемещение бронетехники и рытье окопов полного профиля. Но с другой стороны, Буняченко через Швеннингера, искренне не желавшего кровопролития, показывал, что предел его амбициозных желаний - своевременное и полное снабжение дивизии всем необходимым довольствием.

Так сложилось удивительное патовое положение: Шернер не трогал дивизию и вовремя снабжал ее, а Буняченко не совершал ничего «предосудительного» в прифронтовом тылу. Инициативу бывший полковник Красной армии не желал уступать. 16 апреля войска 1-го Украинского фронта перешли в наступление, и командир V армейского корпуса, как в свое время и Буссе, изъявил желание избавиться от подозрительной вла-совской дивизии у себя в тылу. Буняченко повел 15 апреля дивизию на юг, в Богемию. Упорство, с которым он это делал все последующее время, а также общее перемещение войск КОНР в апреле 1945 г., наводит на естественную мысль о выполнении Буняченко личного приказа Власова, полученного в период пребывания последнего на плацдарме. 16 апреля дивизия достигла Зенфтенберга, 17- Хойерсверда, 18- Каменца, 19- Радебер-га, 22 - Бад-Шандау (юго-восточнее Дрездена). До границы Чешского Протектората власовцам оставалось не более 20 км. Благоприятное впечатление производило то обстоятельство, что союзная авиация демонстративно не подвергала дивизию атакам на марше.

История 1-й пехотной дивизии оказалась во многом типичной для всех восточных войск Вермахта в 1941-1945 гг. Вопреки распространенным представлениям власовцы продемонстрировали неплохие боевые качества менее чем за месяц до окончания войны, что не соответствует распространенному в отечественной историографии стереотипу. Кстати, генерал Кестрииг, анализируя в 1946 г. общие итоги и результаты применения Восточных войск Вермахта, посчитал объективным

признать, что «в большинстве случаев восточные добровольцу были дельными и усердными людьми». Одиако политическое отношение к сражавшимся на их стороне гражданам СССР у представителей немецкого командования, в том числе п у Кестринга, за редким исключением видевших во власовцах только ландскнехтов, не изменилось. Вместе с тем, не подлежит сомнению факт, что все действия и поступки Буняченко, совершенные им в марте - апреле, были настолько значимы и самостоятельны, что Вермахт не мог с ними не считаться. Не вооружить и не оснастить хотя бы одну русскую дивизию, значительно превышавшую по штату аналогичное немецкое соединение⁷, после Пражского манифеста и учреждения КОНР немцы не могли. Но, сделав это, столкнулись с массой проблем. И это обстоятельство указывает на глубокое противоре-чие - вооруженные восточные добровольцы, в отличие, например, от европейских добровольцев в ваффен СС, совершенно не собирались соответствовать тому образу, который создался у немцев.