Армия генерала Власова 1944-1945 - Александров Кирилл Михайлович (список книг .txt) 📗
Итоги многочасового боя 13-14 апреля на плацдарме «Эрлен-гоф» выглядели следующим образом. Защитники плацдарма по официальным, почти наверняка преуменьшенным данным, потеряли убитыми 13 человек, ранеными 46, в том числе ^тяжелораненых пришлось эвакуировать в тыл, 13 - направить на излечение в санчасть, 14 человек остались встрою. Входе боя власовцы уничтожили три орудия 45-мм и одно орудие 76-мм, В станковых и 4 ручных пулемета, защитники «Эрленгофа» утратили 22 винтовки. К наградам среди них были представлены 168 бойцов и командиров, из которых 92 человека являлись беспартийными. Герой сражения старший лейтенант И. Ю. Закон приказом штаба 33-й армии № 098/н от 12 мая 1945 г. был награжден орденом Отечественной войны I ст.
Точных сведений о потерях 2-го и 3-го пехотных полков 1-й власовской дивизии не сохранилось. Офицер связи Вермахта, майор Г. Швеннингер, подтверждает, что они «были значительными».
Московские историки С. В. Нрмаченков и А. Н. Почтарёв в одной из своих публикаций определили потери власовцев в двух полках до 30 % - то есть до тысячи убитыми, ранеными и пропавшими без вести, что нам представляется совершенно нереальным. Опираясь на показания захваченного в плен рядового 2-й роты 1-го батальона 3-го пехотного полка о потерях в наступавших ротах в 35^40 %, приблизительно общие потери 3-го полка на южном участке, где атаковали две роты, можно определить в пределах 90 человек. Потери 2-го полка и приданной ему роты 3-го оказались самыми большими. Здесь активно действовали 6 рот, и общие потери могли составить до 250 человек. Примерную общую цифру потерь 1-й пехотной дивизии за 13-часовой бой мы определяем в 340-350 чинов убитыми, ранеными и пропавшими без вести, включая двух пленных. Это практически полностью совпадает с донесением штаба 119-го укрепленного района, оценившим общие потери власовцев в 350 человек.
Кроме того, к числу власовских потерь можно отнести поврежденный танк (?) и до 20 пулеметов. Трофеи защитников плацдарма оказались крайне скудны: на южном участке трофеев вообще не было, а на северном после контратаки бойцы и командиры 2-й роты 415-го батальона захватили по два пулемета и фаустпатрона, 18 противогазов идо 4 тыс. винтовочных патронов. Правда, наблюдавший атаку подполковник Ф. В. фон Нотц вместе с одним из командиров батальонов полковником Вермахта Харбрехтом и 12 венгерскими добровольцами подобрал на поле боя несколько десятков единиц ручного огнестрельного оружия.
Поступок командира полка «Потсдам» нельзя назвать красивым. Вместе со своими людьми он подбирал оружие на поле сражения, вскоре после того как роты 2-го власовского полка захватили первую линию траншей после упорной и кровопролитной атаки. Оружие и амуниция, подобранная и присвоен-
ная Нотцем, принадлежала раненым и убитым власовцам 2-го и 3-го полков. Его желание понаблюдать в непосредственной близости, «как русские будут сражаться с русскими», диктовалось не любопытством, а более прагматичными соображениями. В пользу этого говорит и тот факт, что практически никакими серьезными трофеями защитники плацдарма не овладели, невзирая па внезапность контратаки 14 апреля. В принципе, понять командира «плохо вооруженного» полка «Потсдам» можно: дивизия «каких-то русских» вооружена и оснащена гораздо лучше его юнкеров. С точки зрения офицера Вермахта - унизительно и неприятно. Но вряд ли поступок Нотца поняли в тех обстоятельствах Артемьев, Александров и Вунячен-ко. Власовцы видели, чем занимаются их «союзники», но тут в момент операции командиры полков предпочли посмотреть на подобное зрелище сквозь пальцы: отношения с Вермахтом и так не сулили радужных перспектив.
Нотц остался недоволен операцией власовцев, будучи убежденным, что «сбросить врага в Одер и окончательно занять плацдарм» между 8 и 10 утра по берлинскому времени казалось вполне реальным. Нотц не понимал, почему Буняченко и командиры полков не бросают в бой роту за ротой, раз у них такое хорошее вооружение и, вообще, «соотношение с противником составляет 8:1 в пользу власовцев». Своп эмоции Нотц выразил кратко: «...в конце уже проигранной войны войска Власова не особенно серьезно рвались в атаку». Отношение Нотца было очень распространенным среди многих офицеров Вермахта, сталкивавшихся в 1941-1945 гг. с любыми восточными добровольческими формированиями. Для Нотца и многих других власовцы были лишь пушечным мясом, необходимым им для достижения какой-то промежуточной цели.
В действительности соотношение сил на плацдарме в начале атаки было чуть больше, чем 2:1 в пользу власовцев, и практически равным - к середине дня. Учитывая еще и превосходство противника в артиллерии, а также очень невыгодную географию местности, претензии Нотца можно назвать совершенно безосновательными. Соотношение потерь власовцев и защитников «Эрленгофа» представляется в среднем как 5:1,
что для столь сложного наступательного боя нам кажется оправданным. Если же официальные советские оперативные сводки как мы предполагаем, традиционно в несколько раз занизили потери, учитывая панический тон изученных нами политдоне-сений во время боя, итоговое соотношение потерь станет еще меньшим. В техническом отношении потери защитников плацдарма оказались значительнее. Если же мы учтем, что на артиллерийскую подготовку операции «Апрельский ветер» было затрачено в 4,5 раза меньше снарядов и мин, чем планировалось командиром дивизии, то усилия атаковавших власовских батальонов трудно не признать адекватными.
При общем взгляде на ситуацию можно сделать вывод в пользу 1-й пехотной дивизии: дивизия показала хорошие боевые качества, добившись за две недели частного успеха там, где его не могла добиться 391-я охранная дивизия Вермахта на протяжении двух предыдущих месяцев. Менее чем за месяц до окончания войны дивизия из граждан Советского Союза доказала свои потенциальные возможности в наступательной операции против Красной армии. Наконец, за три недели пребывания дивизии на Восточном фронте мы можем назвать на основании оперативных документов лишь единственный случай (!) перехода на сторону Красной армии одного рядового из власовской дивизии, перебежавшего в полосе 119-го укрепленного района в 11.30 11 апреля. (Как мы уже писали, в марте 1945 г. в полосе группы армий «Висла» были задержаны 18 перебежчиков.) Обращаясь к одному из старших офицеров Вермахта в разгар операций на плацдарме «Эрленгоф» 13 апреля, Буняченко произнес: «Мои люди готовы умирать, и они умирают. Чего же еще вы от них хотите?»
Наиболее объективно итог единственной боевой операции на Восточном фронте 1-й пехотной дивизии подвела сухая запись от 14 апреля 1945 г. В дневнике боевых действий штаба ОКВ, резюмировавшая: хотя атаки «примененных на нашей стороне русских сил» не достигли поставленной цели, они продемонстрировали «готовность этих сил к наступлению». С этой оценкой практически солидаризируется независимый отзыв одного из младших офицеров: «Хотя и неудачный пер-
вый бой подтвердил полную боеспособность дивизии, несмотря на уже выяснившуюся полную безнадежность борьбы». Генерал Кестринг тоже сделал вывод о том, что дивизия «хорошо дралась в наступательном бою». Ежедневный доклад штаба 9-й армии констатировал эффективность действии артиллерийского полка.
Ключом к пониманию причин слишком поспешного отступления власовцев 14 апреля с захваченного рубежа на плацдарме «Эрленгоф» может послужить следующее объяснение. Как профессионал, Буняченко чувствовал сосредоточение противника на плацдарме и, тем не менее, за ночь с 13 на 14 апреля никак не подкрепил оборонявшихся, Тот факт, что контратаковавшая на рассвете усиленная 2-я рота 415-го батальона практически не захватила трофеев, свидетельствует лишь об одном: власовцы не собирались удерживать занятую линию траншей любой ценой. В лучшем случае - передали бы рубеж немецким подразделениям из 391-й дивизии. Есть масса свидетельств, подтверждающих, что решение выводить батальоны из боя командир дивизии принял еще между 9 и 10 часами утра 13 апреля. Последующие бесплодные четыре атаки на франкфуртском направлении лишь убедили его в обоснованности собственных действий.
