Сумма стратегии - Переслегин Сергей Борисович (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Вчера объяснял жене, чем рынок отличается от базара, аж сам понял. Вам не понять, а у девочки американское образование, где глобальный рынок – это общее место, куда надо молиться: некая чувственно данная конкретность, против которой бессильна любовь и смерть. При этом моя жена отнюдь не глупышка, просто американская система сажает в голову учащегося несколько божков и учит, как их ублажать. А потом на это язычество уже можно натянуть все что угодно. И когда вы начинаете с таким вот обученным человеком разговаривать, то нужно сначала вынести идолов, иначе вам с вашими тезисами присесть будет негде.
«Так вот! – вещал я, – рынок Будущего отличается от базара, в первую очередь, наличием общих правил игры и единого понимания целей и задач среди всех присутствующих. На базаре каждый сам за себя. На рынке есть понятные институты оценки и сравнения качества продукции, рейтинги и консультанты по повышению качества товара».
Это жена поняла, потому что думала, что таков и есть правильный американский, он же и всеобщий, прогностический рынок.
Но я гнул свою линию дальше и рассказывал, что на базаре вместо всех этих институтов – слухи и личные предпочтения. Качество товара и его превосходство над конкурентами на базаре доказывается путем громких криков и интриг, а претензии к товару, пусть и залежалому, воспринимаются как происки врагов.
Кристин смеялась и говорила, что ей так больше нравится.
Отец, который стоял у начала времен российской прогностики сейчас попал прямо в интересное положение. Он все запустил в действие, но при этом мама не была в восторге от его шашней с Богом, мыслительными спектаклями, дружбой с соседскими мальчишками, и вообще с переездом в Питер их брак держал как-то друг Сашка. Так бывает. При этом отец не имел никаких преференций за свою экспансию, и уже через год после его начал и оснований любая прогностическая лаборатория в России, кои плодились и размножались, считала и называла себя центром интеллектуального прорыва и борцом за технологическое и онтологическое выживание страны. А неизвестно откуда взявшийся в этой отрасли «крупняк» уже лениво цедил сквозь зубы: «Заказчикам не интересны фантазии про будущее. Заказчикам интересны конкретные вещи». В общем, к 2014 году в моей Родине, несмотря на приличное количество «футурологов», «институтов прогнозирования» и «фабрик мысли», а также самостоятельную школу научной фантастики, так и осталось всего два нормальных Конгресса по будущему и долгосрочному прогнозированию.
Отец так никогда и не написал, что мировой рынок Будущего, как и рынки других интеллектуальных продуктов, носит глобальный характер. Это означает, помимо всего прочего, что все идеи в нем должны быть вписаны в общий интеллектуальный контекст и общие тренды. Отступление от этого правила автоматически переносит прогнозиста в разряд «чудаков». В этом смысле популярные в определенной среде прогнозы «неминуемого краха загнивающего Запада» или «внезапного формирования на отдельно взятой территории экономики пятого технологического уклада» – не рыночный товар. Правда, и чудаки иногда оказываются правы, но рынок – штука гибкая, быстро интегрирует в себя новые идеи. Другое дело, что полное следование мировому «интеллектуальному мейнстриму» без собственных идей – штука не менее порочная. Для начала, подобные прогнозы на редкость скучны. И как потом выясняется, никакого конкурентного или стратегического преимущества с ними всерьез не добьешься, что со временем снижает их привлекательность для Заказчиков.
Я пришел к военным ребятам, которым на заре туманной юности дерзко преподавал что-то странное еще на костылях. Моя юность необратимо прошла – поезжайте в Америку без жировой прослойки и поймете почему – а они так и сидели на стреме у ларька, который ограблен вчера. Поговорив с ними, я понял, что у нас конечно, полным-полно собственных толковых оригинальных разработок в области содержания прогнозов, есть даже собственные методики прогнозирования. Но кризис стратегического наступательного прогнозирования характеризуется, в первую очередь, тем, что, чтобы российский форсайт на рынке Будущего признали содержательным и ценным, он должен явно и недвусмысленно опираться на западные гипотезы, аналоги и прототипы. Их можно анализировать, с ними можно спорить, но вот игнорировать, увы, нельзя. Особенно неприятной ситуация становится, когда речь идет о прогнозах развития высоких технологий, вооружений или структурных трансформаций мировой экономики.
А мои друзья, большинство из них с некими чинами и старше, увещевали меня, что с помощью русской матери и советской науки прорвутся к победе в информационной войне. Я был вынужден натравить на них отца. Потому что у меня не хватило аргументов. Проблема здесь была не столько в прозападно мыслящих «заказчиках» или недоверии к собственному содержанию прогнозов, сколько в устройстве самого рынка, в механизме валидизации прогнозов. На глобальном рынке Будущего прогноз настолько представляет содержательную ценность, насколько он опирается на договоренности и ценности, принятые на этом рынке в качестве базовых.
Я, кстати, это понял во второй год в Штатах, когда работал с неграми, я по-первости не определил им то, чего они не должны нарушать никогда, и сильно погорел. Дальше, я определил, где границы белого функционирования фирмы, и обсудил границы с каждым. Тех, кто нарушил, – уволил сразу. Я потратил много времени и своего, и моего юриста, но база была поставлена. А у нас в прогнозировании есть фантазии, которые от базы оторваны. Отец говорил, что пользоваться их базой опасно, но я гнул свое.
Мы даже поссорились, я вопил, что есть, конечно, место и всяким «экзотам», но и то лишь постольку, поскольку они приятно оттеняют доминирующий интеллектуальный мейнстрим. В этой ситуации, когда слышишь про то, что мы сами создадим для себя уникальные российские сибирские, санкт-петербургские, дальневосточные, впишите нужное, образы Будущего и воплотим их на зависть врагам, это уже даже не смешно. Такой продукт годится только для местного потребления, на глобальном рынке Будущего делать с ним нечего. Я был в союзе с дядей Сашей. Мы в два голоса утверждали, что на рынке Будущего, как и на любом другом, происходит нормальное управление спросом. Это значит тренды, бренды, красивая обертка и интеллектуально привлекательное содержание. А способность донести до аудитории выводы и рекомендации на доступном ей уровне важнее их оригинальности, содержания и прогностической ценности.
Отец устало кивал, утверждая, что на своей шкуре прожил это увлечение модными идеями, внутреннюю ненадежность, быстрое рассасывание содержания.
Все мы знали, что «маркетинговый» подход довольно легко приводит к интеллектуальной деградации прогнозов, а в большем масштабе – и к классическому рыночному кризису. Но Афина это вредная богиня, и она не похожа на русскую мудрость – Софию, которая рассудила бы нас, если бы мама не перестала участвовать в наших спорах. Она читала себе тихо Гейне в оригинале, сидя в моей комнате.
В чем все трое: и я, и отец, и Александр, – были согласны, так это с тем, что на рынке Будущего есть место «невидимой руке божественного провидения», которая, в случае чего, должна прийти и молча поправить все. В нашем случае это уже происходило и в 2008, и 2012 годах, когда прогнозы содержательно выродились и критически разошлись с наблюдаемой реальностью. К примеру, европейские прогнозисты десяток лет пекли, как блинчики, оптимистичные форсайты прекрасного экологически чистого будущего евроинтеграции.
В кризисном 2009 году мне довелось присутствовать на конгрессе европейских прогнозистов и воочию наблюдать панику и ужас, царившие в их рядах. Но вмешалась «невидимая рука», и в 2010-2011 годах начали постепенно появляться куда более взвешенные и адекватные прогнозы, в которых ставятся под сомнение будущее евроинтеграции, экологическая энергетика и прочие священные коровы. То есть иностранцы отрефлектировали и перестроились. А российские – нет.
