Описание Отечественной войны в 1812 году - Михайловский-Данилевский Александр Иванович (читать книги бесплатно полностью TXT) 📗
С первой ночи пустились на грабеж толпы неприятелей, ибо всем стоявшим близ Москвы войскам Наполеоновым было разрешено грабить столицу. К ним, без сомнения, присоединились бродяги из Русских, остававшиеся в Москве, и легко статься может, что вместе с неприятелями старались о распространении пожара, в намерении с большей удобностью грабить в повсеместной тревоге. Тут напрасны были усилия некоторых Французских генералов к утушению пожара, разрушавшего занимаемые ими дома. Они в огонь, огонь за ними. Выводимые ими для гашения команды поразбегались и приставали к хищникам. Огнем и вихрем заглушался голос начальников, а иные из них делили с солдатами награбленную добычу и сами ходили за ней. Скоро забушевали жестокие ветры, и во все стороны разносили головни, дым, пламя; всякое средство, всякое усилие рук человеческих к утушению огня сделались невозможным, и в трое суток сгорело 6496 разного рода зданий [329] .Стараясь решительно отклонить от себя нарекания в пожаре, и особенно в ужасных его следствиях, Наполеон не удовольствовался одним отрицанием. Попиравший ногами все права народов, по произволу срывавший венцы с Монархов, восхотел он облечься в законные формы и учредил Комиссию для суждения 20 Русских, коих Французы назвали зажигателями. Комиссия состояла исключительно из Французских военных [330] . Ее определение было следующего содержания: «Комиссия открыла заседание чтением следствия об уликах и оправдании подсудимых. Потом представлено было 26 обвиненных [331] , не имевших на себе оков. Комиссия выслушала поодиночке показания свидетелей и обвиненных, пойманных на месте преступления, когда они зажигали дома. Принесли разные вещи, употребленные к зажиганию: фитили, ракеты, фосфорные замки, серу и другие составы, найденные частью при обвиненных, а частью во многих домах, где они были нарочно подожжены. Комиссия удостоверилась, что Российское Правительство, уже за 3 месяца предвидя опасность, в какую повергнуло себя начатием войны, и невозможность препятствовать Французской армии вступить в Москву, решилось употребить в свое защищение необыкновенные средства зажигательства и истребления, отвергнутые просвещенными народами. С сей целью оно приняло предложение Английского доктора Шмита, называвшего себя Немцем, по ремеслу механика и машиниста. Быв призван в Россию и приехав туда в начале Мая, после некоторых тайных переговоров с начальством, поселился он в селе Воронцове, в 6 верстах от города по Калужской дороге, куда поставили 160 человек пехоты и 12 драгун, для охранения тайных действий Шмита и недопущения к нему любопытных. Всем известно, что он строил воздушный шар, чрезвычайной величины, где должна была находиться истребительная машина, и коим, по его уверению, он мог управлять по произволу. Около двух недель перед вступлением Французской армии в Москву послано в Воронцово 7 больших бочек пороха с фейерверками. Доказано, что приготовление к построению шара только выдумано для сокрытия истины: в Воронцове ничем другим не занимались, кроме составления фейерверков и зажигательных машин, на что отпускались Правительством деньги.
После сражения при Можайске Граф Ростопчин, уверенный в скором прибытии Французской армии, решился сжечь столицу всеми средствами, находившимися в его власти. Между разными объявлениями его к жителям примечательны следуюшие: «Вооружитесь чем бы то ни было, особливо вилами, оружие сие тем более способно против Французов, что они не тяжелее соломенного снопа; если не победим врагов, то сожжем их в Москве, когда они осмелятся войти в столицу». Для вернейшего достижения цели Граф Ростопчин, прежде своего отъезда, велел выпустить из тюрьмы до 800 преступников. Свобода дана им с условием поджечь город в 24 часа после вступления Французских войск. Офицеры Русской армии и полицейские получили тайно приказ остаться в Москве, переодетыми, дать сигнал к пожару и распоряжать им. Доказано, что Граф Ростопчин для отнятия всех средств к потушению огня приказал вывезть, поутру 2/14 Сентября, все пожарные трубы, крючья, ведры. Разные зажигательные составы, особливо замки, или пузыри, наполненные фосфором и обвернутые в холстине, обсыпанной серой, которые были запрятаны в домах, явно доказывают, что пожар произошел от намерения, принятого заблаговременно. Фитили и ракеты, найденные у многих солдат и захваченных людей разного звания, открыли настоящих начинщиков пожара. Большая часть их, пойманные при самом преступлении, тотчас, при первом движении негодования, расстреляны Французскими патрулями или убиты на месте жителями. Комиссия, совещавшись при запертых дверях, в присутствии одного только Императорского Прокурора, приговорила 10 обвиненных к смертной казни, которая немедленно и приведена в исполнение, а остальных 16 осудила на тюремное заключение».
Таковы были действия Комиссии. Обвинителями, доносчиками, свидетелями, судьями были Французы, выдумавшие обвинение для отстранения от Наполеона нареканий в бедствиях Москвы. То было судилище раболепное, кровавое, а доводы его и заключения о намерении нашего Правительства сжечь Москву посредством шара и колодников не что иное, как сцепление вымыслов и лжи. Неоспоримым тому доказательством послужит следующее изложение истинных обстоятельств дела. 5 Мая 1812 года был послан в Москву иностранец Леппих. Он взялся сделать огромный шар, подняться с ним на воздух, с 50 человеками, и спустить на неприятельскую армию два ящика, наполненные истребительными веществами. Работы производились в тайне. Несколько мастеров приехало с изобретателем; кузнецы и слесаря были высланы из Петербурга, для того чтобы не огласить предприятия. Леппиху отвели дом в 7 верстах от Москвы на Калужской дороге, приставили к нему полицейскую команду и распространили слух, будто он делает земледельческие орудия для Гражданского Губернатора Обрескова. Однако же скоро узнали в Москве, что готовится шар, о чем и Граф Ростопчин напечатал следующее объявление: «Здесь мне поручено от Государя сделать большой шар, на котором 50 человек полетят, куда захотят, и по ветру и против ветра, а что от него будет, узнаете и порадуетесь. Если погода будет хороша, то завтра или послезавтра ко мне будет маленький шар для пробы. Я вам заявляю, чтоб вы, увидя его, не вздумали, что это от злодея, а он сделан к его вреду и погибели». Изобретение казалось сначала удобоисполнительным до такой степени, что Граф Ростопчин писал: «Леппих уничтожил мои сомнения. Когда шар будет готов, машинист хочет лететь в Вильну. Не улетит ли он к неприятелю?» [332] ; «Я совершенно уверен в успехе. Леппих предлагает мне с ним вместе отправиться в путь, но я не смею оставить моего места без Высочайшего разрешения» [333] .
Два маленьких шара, назначенные для опыта, были готовы 13 Августа; большой надеялись окончить 30-го того же месяца. На пробном шаре хотели пустить 5 человек, для чего назначили день и предупредили город печатным объявлением. Вскоре, однако, оказалось, что предприятие не может состояться. Вместо назначенных для приготовления 6 часов прошло 5 дней, и тогда, вместо пяти человек, могли подняться только двое. Тут нашлись опять затруднения; кончилось тем, что Граф Ростопчин, сперва не имевший сомнения в успехе, назвал Леппиха шарлатаном. 1 Сентября отправил он его в Петербург, а шар, инструменты и другия снадобья, стоившие 163 000 рублей, в Нижний Новгород. Второпях не успели всего уложить, а потому оставшиеся в небольшом количестве материалы, найденные неприятелями, послужили им предлогом к вымыслу, будто шар готовили для сожжения Москвы. Может показаться странным: почему прибегали к новому, опытом не доказанному средству истребления против врагов? Такой вопрос весьма понятен ныне, среди мира и благоденствия, когда под мощной Державой НИКОЛАЯ, видимо осененная благодатью Всевышнего, Россия ограждена от неприятельских против нее покушений. Но надобно мысленно перенестись в тогдашнее время бурь и треволнений, когда вся Европа нахлынула на наше Отечество и висело над ним иго, подобное ярму, некогда наложенному на Россию Татарами. В таких обстоятельствах явилось предложение нанести гибель врагам, которые уже не издали грозили, но дотрагивались до самого сердца Государства. Следовательно, надлежало бы более тому удивляться, если бы подобное предложение было отринуто, нежели тому, что согласились испытать его. Почему нам было не изобретать необычайных средств против нашествия, имевшего целью наложить на Россию оковы рабства? Ад надобно было отражать адом.
