Люди Кода - Амнуэль Павел (Песах) Рафаэлович (читать книги онлайн бесплатно полные версии txt) 📗
Илья Давидович Кремер, Мессия, вспомнил себя, погруженного в липкую жижу, которая лишь по привычке воспринималась материальным, чавкающим болотом, а на деле была всего лишь информацией, в которой он плавал, не понимая еще, что нужно погрузиться, войти, понять…
Йосеф Дари вспомнил себя, падающего в пустоте, смешанной из бесконечного множества сфирот, и шляпу свою, падающую рядом, и голос Творца, и вспомнил текст утренней молитвы благодарения Господа, и вспомнил еще, что уже много дней (лет?) не произносил молитву в положенное время — не оттого, конечно, что перестал с некоторых пор обращаться к Творцу, но потому, что обращался к Нему постоянно. Он вспомнил себя, мертвого в мире мертвых, увидел себя со стороны и со стороны же обратился к себе, поняв, наконец, смысл всего сущего…
Хаим вспомнил себя, висящего на кресте, и себя, играющего с соседским Аликом, и себя, стоящего перед учениками под деревьями Гефсиманского сада, и себя, играющего с Андреем в придуманную ими игру, где фишками были звезды, а кубиками — планеты. И еще он вспомнил себя, еще не родившегося, но уже существовавшего — вспомнил мир от начала до конца времен, и себя в нем, таким, каким он всегда хотел быть…
Андрей вспомнил себя на Земле, и город с названием Назарет, и город с названием Москва, в котором он не успел тогда побывать, но который теперь ощутил — от пустующих домов Юго— Запада до ярмарочной, с японским говором, толкучки Кремлевской площади. И еще он вспомнил, что ему нравилась Таня из параллельного класса, попавшая под машину незадолго до его отъезда в Израиль; это не имело значения — Таня уже на Саграбале, и ему не нужно мучиться, подбирая слова, Таня все понимает, но и это тоже не имело значения, потому что понимание — лишь одна из многочисленных сфирот, а есть более глубинные чувства, мысли, ощущения, перед которыми Вселенная от начала до конца времен — лишь рябь на поверхности океана…
Муса вспомнил себя в Мекке, и вспомнил себя в Газе, и вспомнил себя в желтой пустыне пред ликом Аллаха. Он вспомнил себя-Мессию, себя-Мухаммада, себя-Яхве, все это был он, и тогда он подумал, что возомнил о себе, ибо один он был — ничто…
Ричард вспомнил себя в тот миг, когда мир, привычный и единственно понятный ему, стал всего лишь меткой, а реальностью стали холмы Саграбала, и лишь присутствие рядом Джоанны заставило его не закричать от страха. Воспоминание было неприятным. В мире сфирот, где он пребывал, оно могло возникнуть лишь на пересечении с одним из измерений времени, и, значит, он в чем-то так и остался связан с материальным миром…
Джоанна вспомнила себя такой, какой будет когда-нибудь, — она стояла под палящим солнцем Саграбала, кожа ее была гладкой и темной от загара, тело — гибким и упругим, она и сейчас могла бы стать такой, но не хотела этого. Приятно было думать о будущем как о прошедшем, но будущее нужно создать, иначе прошлым станет настоящее…
Может ли Бог, если он всемогущ, создать камень, который он сам не смог бы поднять?
Этим вопросом когда-то в прошлом занудливые схоласты пытались поставить в тупик теологов, ибо противоречие выглядело сколь очевидным, столь и неразрешимым. На самом деле, препятствием к чему бы то ни было для поистине всемогущего существа может стать лишь нежелание сделать нечто, но вовсе не невозможность это сделать. Бог мог создать материальное тело любой, сколь угодно большой, массы, но вопрос — сумеет ли Бог это тело поднять, лишался при этом смысла, ибо поднять можно лишь то, что лежит на земле или иной притягивающей поверхности. Между тем, бесконечно большая масса не могла ни лежать на чем бы то ни было, ни, соответственно, быть поднятой — смысла лишалась физическая структура ответа, но вовсе не бесконечно всемогущая суть Бога.
Я пытаюсь объяснить читателю противоречивость этой древней антиномии, поскольку события на Саграбале подвели меня, наконец, к необходимости сделать финальный бросок сюжета. Для И.Д.К., Йосефа, Дины и других людей Миньяна проблема заключалась в невозможности осознать собственное всемогущество. Каждый из них в отдельности оставался человеком — осознавал себя человеком, думал, как человек, соответственно своему характеру и темпераменту, поступал, как человек. Они были людьми Кода — каждый в отдельности, — но вместе являли себя как существо, более могучее, с сознанием, пронизывающим все материальные и нематериальные структуры Вселенной.
Почему моих читателей не приводит в недоумение одновременный восход солнца на всей поверхности Саграбала — природное явление, которое повергло бы в шок любого физика ХХ века, — но раздражает то, что происходило вслед за созданием Камня?
И.Д.К. зашвырнул камень, размахнувшись — ему показалось, что возник низкий, густой свист, и камень вонзился в темное небо, но это, конечно, было не более, чем впечатлением, созданным им самим. Камень был — и камня не стало, и скорее всего, материальный мир недосчитался в этот момент нескольких десятков килограммов инертной массы.
В следующее мгновение — мгновение действительно было следующим, отделенное от предыдущего единственным квантом в каждом из трех измерений времени, — И.Д.К. обнаружил себя в сумрачном холле иерусалимской ешивы «Ор леолам». Он стоял на нетвердых ногах, сжимая в правой руке влажную ручку своего потрепанного «дипломата», и оглядывался по сторонам. Он уже был здесь когда-то, и все же он был здесь впервые.
К нему бесшумно приблизился, поблескивая в полумраке бронзовыми глазницами, дискообразный робот-служка.
— Тебя ожидают? — вопрос прозвучал, будто нацарапанный на затылке тупой иглой.
— Да, — подумал И.Д.К. — Рав Йосеф Дари.
— Следуй за мной.
В коридорах ешивы пахло временем — запах был тусклым, как разбитое стекло, но все равно мешал, И.Д.К. казалось, что он, переступая по плиткам пола, топчет столетия. У порога кабинета И.Д.К. сделал над собой усилие, перепрыгнув сразу через тысячу лет; он, впрочем, не понял — в какую именно сторону. Кабинет изнутри выглядел почти таким же, каким И.Д.К. видел его когда-то и где-то. Рав Йосеф Дари встал из— за стола и пошел к И.Д.К., протягивая руки.
— Тело Мессии, вижу, не смущает тебя, — сказал И.Д.К., улыбаясь.
— Привык, — заявил Йосеф, указывая на один из стульев.
Сели. И.Д.К. положил на стол «дипломат», открывать не стал, это и не имело смысла — содержимое было раву Дари хорошо известно.
— Ты знаешь, — сказал Йосеф, положив ладонь на черную поверхность чемоданчика, — то, что я выбрал этот интерьер, еще не свидетельствует о моем желании вернуть время. То было хорошее время, согласись, и я был прав, когда говорил тебе о недопустимости кощунственного отношения к Торе.
И.Д.К. улыбнулся. Он понимал мысль Йосефа.
— Книга «Дварим», — напомнил он. — Если читать с неравномерным интервалом при начальном трехсотбуквенном шаге… «Саграбал… Возвращение… Кокон вселенной…»
— Да, и все, что с народом будет потом. И это происходит. Но это — следствия, а тебя волнуют причины.
— Я хочу понять, что происходило на заре времен, кто создал Код, с кем говорил Моше на горе Синай. Я до сих пор этого не понял.
— Ты понял, — сказал Йосеф.
Он стоял на Вершине мира.
Для И.Д.К., воспитанного на физических теориях ХХ века, Вершина представлялась точкой в пространстве-времени, предшествовашей схлопыванию Вселенной в кокон. Отсюда можно было видеть всю эволюцию Вселенной, воспринимая ее исчезавшей в прошлом волной.
Он остановил мгновение — вовсе не потому, что оно было прекрасно, просто это было последнее мгновение той Вселенной, которую И.Д.К. считал своей. Он остановил мгновение, материальные процессы застыли, и лишь в духовных сфирот, неподвластных времени, И.Д.К. ощущал мысли Йосефа и Мусы, Мессии и Ричарда, Хаима и Андрея, Джоанны и Людмилы. Мысли, ощущения, поступки остальных людей Кода во всех мирах и временах уходящей Вселенной
— живших, умерших, воскресших, рожденных и лишь зачатых в мысленных сфирот разума — представлялись И.Д.К. чем-то вроде бега электронов по тонким и гибким проводам. Сравнение было не лучше любого другого, сейчас И.Д.К. интересовал лишь единственный его смысл. Вселенная уходила, скатывалась в материальную точку, в сингулярность, и только он имел возможность повлиять на то, каким станет мироздание на следующем своем витке.
