Вызов экуменизма - Кураев Андрей (протодиакон) (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
Среди современных филокатолических мифов видное место занимает миф о том, что Ватикан раскаялся в своем былом империализме. И анафемы на православных им, мол, давно сняты, и извинения принесены. Да вот только жестокосердые ортодоксы не желают последовать папскому примеру и дать просимое прощение…
Что ж, вспомним историю совсем недалекую — историю Западно-русского края: Западной Украины и Западной Белоруссии. Это земля, которая неоднократно переходила в те или другие государственные образования, входя в состав Киевской Руси, Речи Посполитой, Австро-Венгерской империи, Российской империи, опять Польши, Советского Союза, Третьего Рейха, опять СССР. Теперь это уже независимая Украина.
И эти перемены границ сказывались на религиозной обстановке. Когда в 1944 году эти территории снова оказались подчинены Москве, то Сталин повел там жесткую репрессивную политику против местных греко-католиков, униатов. Униаты — это люди, которые служат по православному обряду, но подчиняются Римскому Папе. Сталин объявил вне закона униатскую церковь, иерархи которой и в самом деле весьма лояльно относились к гитлеровской оккупации, а после возвращения советских войск оказывали поддержку бендеровцам (местным националистически настроенным антисоветским партизанам).
Над этим краем нависла угроза тотального уничтожения всякой местной религиозной культуры. Что было делать Русской Православной Церкви? Смириться с тем, что в разрушенных храмах поместят коровники, или же поспешить встать между ГПУ и сотнями тысяч людьми, у которых государственная власть все равно отбирает их храмы? Наша церковь избрала второй путь. Московская Патриархия встала между репрессивными структурами и религиозной жизнью местных жителей. Патриархия как бы сказала: «мы эти храмы возьмем к себе. Мы объявляем, что это наши приходы и поэтому вы их не трогайте. Тех, старых священников, которые проповедовали против Москвы, против Сталина, их нет, они ушли, там будут наши священники. Мы же доказали в годы войны нашу лояльность к Советской власти — и такую же лояльность мы гарантируем в этих приходах на Западной Украине, если они будут переданы нам».
Патриархия объявила эти храмы своими. И тем самым сохранила и храмы, и привычный для униатов православный строй Богослужения, и церковные таинства (богослужение в бывших униатских храмах осталось тем же — ибо уния предполагала сохранение православной службы при подчинении Римскому Папе)… Благодаря такой политике западно-украинские области оказались самыми религиозными даже в советские годы (в одной львовской епархии было свыше 1000 приходов, что составляло десятую часть приходов всей вообще Русской Православной Церкви).
Теперь же униаты считают, что мы эти храмы украли. На самом деле мы их взяли не у них, а у ГПУ. Иначе они были бы просто разрушены. С точки зрения Русской Церкви это был поступок, который помог сохранить основы церковности и благочестия на Западной Украине, а с точки зрения униатов мы выступили чуть ли не как воры.
А затем, когда начался распад Советского Союза и становление самостийной Украины, то на волне националистического подъема эти храмы были возвращены униатам, причем в некоторых случаях — откровенной силой.
Наша Церковь не возражала против того, чтобы люди, желающие стать униатами и осознающие себя таковыми, получили назад свои храмы. Мы просили только об одном: чтобы было учтено реальное разнообразие мнений людей, которые там живут. Ведь за эти сорок лет кто-то искренне понял, что такое православие и полюбил его. Кто-то туда переехал из восточных областей Украины или из России. Так что ни о какой религиозной монолитности Галичины речи быть не может — там живут люди разных религиозных традиций.
И поэтому была создана четырехсторонняя комиссия с представителями Ватикана, Греко-католической церкви, Московского Патриархата, Украинской Православной Церкви. Документ комиссия приняла следующий: в каждом селе, в каждом городском квартале, на каждом приходе проходит локальный референдум. Если большинство именно местных жителей пожелает, чтобы храм был греко-католическим — он будет греко-католическим, если большинство в этой общине пожелает, чтобы он остался православным — он будет православным. И при этом победившее большинство должно позаботиться о меньшинстве и построить им альтернативный храм. На бумаге все это было хорошо, но на бумаге же это соглашение и осталось.
Началось насилие: шантаж, угрозы, избиение священников, угрозы их женам и детям, захваты боевиками храмов. И в итоге целые наши епархии были просто физически разгромлены на Западной Украине при поддержке местных городских, районных и областных властей.
В этих условиях Патриархия неоднократно обращалась к Римскому Папе с тем, чтобы он своим авторитетом призвал свою паству не руководствоваться методами средневековья, а перейти к более цивилизованному, более христианскому образу отстаивания своих прав с учетом интересов прав других людей. В ответ же мы слышали, что, «вы знаете, эти униаты — они горячие парни и они нас не слушаются». Это довольно странно, потому что все своеобразие греко-католичества и состоит в том, что, сохраняя православный обряд, они вошли в подчинение Риму. А здесь какой-то странный выверт украинского католичества: вопросе о битии москалей Папу они не слушаются.
Впрочем, публичных и ясных слов осуждения в адрес поведения украинских греко-католиков Римским Папой и не было высказано. Даже когда он посетил Украину летом 2001 года — даже тогда все ограничилось ни к чему не обязывающим «нам простите и мы прощаем», но не был конкретно назван этот, современный грех католиков.
Папа не произнес слов, дающих нравственную оценку тому насилию, которое в наше время учинили западноукраинские униаты по отношению к православным. Слова же о том, что давайте простим друг друга, слишком абстрактны. Любой священник знает, что это формула псевдоисповеди. Вот человек приходит на исповедь и говорит: батюшка, всем грешен [nnn]. Эта тотальность означает неумение усматривать свою вину в конкретных поступках и ситуациях. К сожалению, Римский Папа на Украине «каялся» именно в таком стиле.
Дело тут не в нашей «обиде». Дело в самой структуре церковного сознания — католического и православного. И та и другая традиции мыслят прецедентами: то, что было некогда в церковной истории, становится «преданием», образцом для подражания — если только не было осуждено Церковью же. Лет через сто униатский триумф над «москалями» станет местным священным преданием. И когда потомкам нынешних погромщиков захочется еще с кем-то выяснить отношения, память им подскажет: наши благочестивые предки, исповедники, выжившие в советском кошмаре, потом честно и по мужски отняли у москалей захваченное, причем римский папа это их дерзновение не осудил; а, значит, и мы можем им подражать…
Вот для того, чтобы рядом с униатами не было опасно жить людям иных взглядов — и нужно было, чтобы Ватикан дал ясную нравственную оценку действиям погромщиков. Не возврата «имущества» мы ожидаем, а простой нравственной порядочности.
Православные епархии на Западной Украине разгромлены, есть большие города, в которых нет ни одного православного храма, приходится собираться и молиться где-то на квартирах. И поэтому Московская патриархия условием встречи с Папой поставила совершение жеста доброй воли. Именно жеста. Речь не идет о том, чтобы вернуть ситуацию на Западной Украине к концу 80-х гг. Речь идет только об одном: покажите нам, что вы действительно относитесь к нам как к братьям. Мы называем вам четыре адреса, четыре города, в которых существуют большие православные общины, но их жизнь назвать нормальной сегодня нельзя. В то же время количество храмов, которое реально сегодня находится во владении греко-католиков, непропорционально велико. Вот в этих четырех городах вы можете вернуть нам четыре храма, а точнее два здания епархиальных управлений и два храма. На фоне тысяч храмов, перешедших греко-католикам, вернуть четыре здания — это действительно не более, чем жест. Но этот жест позволит нам предположить, что все-таки ваше доброе отношение к нам существует не только на словах, но и на деле.
