Азиатские христы - Морозов Николай Александрович (смотреть онлайн бесплатно книга TXT) 📗

Анагита изображается в образе женщины сильной, лучезарной и прекрасной, с полными белыми руками. Культ ее, как сообщает Страбон, отправлялся среди многих церемоний, около рек и озер. И в ее храмах, которые в позднейшее время находились в глубине Армении, молодые девушки должны были проституироваться в сесть богини; греческий повествователь рассказывает, что дочери лучших фамилий предавались этому служению и что это не считалось для них позором. Эта черта показывает нам, что мы имеем здесь одну из форм культа Милитты, или Астарты, который распространился по всей передней Азии. [146] А ее изображения прямо напоминают христианскую деву Марию. (рис. )

Очень часто упоминаются в Авесте ангелы-хранители Фраваши (новоперсидское Фервер); целый длинный гимн (Яшт 13) посвящен им одним. «Они более величественны, сильны и победоносны, чем можно выразить на словах; где есть люди, охотно приносящие жертвы, они являются туда 10 000 раз; в битвах они сражаются каждый за свое собственное жилище и свою родину, подобно тому, как обороняется герой или храбрый воин, на колеснице, опоясанный колчаном. Если они благоволят к людям, то приходят к ним подобно прекрасно окрыленным птицам; являются для них мечом и щитом, наступлением и обороной против злых духов и неверных насильников и против все умерщвляющего, неверующего Аримана, подобно тому, как сильный человек защищает слабого. Но эти ангелы изображались в виде египетских сфинксов, чем и обнаруживают, что их культ пришел из Ромейского Египта.

Естественный по самой своей природе религиозно-философский дуализм, так неудачно затушевываемый в новейшем христианском учении позднейшей идеей о всемогуществе творца миров, который на деле все же не может до сих пор справиться с сатаной, обнаруживается в Зендавесте еще в полной мере.

«И в начале были два духа, подобные близнецам, и каждый из них был сам по себе». Когда они встретились, то создали прежде всего жизнь и смерть и назначили, чтобы преисподняя служила для злых, а небо для праведных». Злой дух избрал себе злое дело, а святой дух праведное, и избрал себе тех, которые чистыми поступками угождают Аура-Мазде.

Вся мировая жизнь представляет беспрерывно продолжающуюся борьбу между этими двумя силами, и мировая задача состоит в преодолении зла и восстановления единодержавия Ормузда и его верных. Ариман (в Авесте Ангро-Майнью) значит дух муки. Подобно Ормузду, он действует не как персональный дьявол, а скорее как дух противоречия; точно также и Ормузд, в противоположность ему понимается всегда как спента майниу — святой дух. Но как Ормузд окружен своими бессмертными святыми, так и Ариман повелевает бесконечным сонмом бесов, ведьм и чудовищ, которые выполняют в мировой жизни его злые намерения. Общее название для этих демонов дэва (новоперсидское дев) было в более раннюю религиозную эпоху именем богов. Они представляются как принципиально лживые духи, выдают зло за добро и считают его таковым, и Ариман не только думает, что он может помочь злу одержать победу, но он тем самым делает счастливыми своих духов. Из них друджи представляют демонов-женщин, из которых одна называется специально Друдж (обманщица). Она водится с нечистыми людьми и участвует с ними в разного рода преступлениях; у нее четыре любовника: тот, кто не дает верующему милостыни; тот, кто оскверняет свою ногу собственной мочой; тот, кто теряет свое семя; и тот, кто не носит священного пояса. Но если кто искупляет эти грехи, тогда он как «волк» вырывается из ее объятий.

Весь мир наполнен мужскими и женскими чертями, во всех углах они ведут свою игру; ни один дом, ни один человек не застрахован от них, и нужно совершать ежедневные очищения, жертвы, молитвы и заклинания, чтобы удалить их от себя. Всякое зло и порок есть дело определенного черта и к ним прибавляется еще бесчисленное количество чудовищ: колдуны (Яты), действующие посредством коварных фокусов. Пайрики (греческие парки) – злые феи и ведьмы, более известные под новоперсидским названием Пери; и после смерти всякий неверный становится злым приведением.

Склонность персов считать дьявольским все им враждебное, обнаруживается в том, что греки и римляне, турки и арабы выступают в качестве военных сил Аримана.

Злые духи могут стать и видимы, и невидимы, и ощутимы, и неощутимы. Главное жилище их находится на севере, так как им приятен холод и мрак; но они живут и во всяких глухих местах, на могилах, в пустынях и городах; так же и внутри земли, как и во всех мифологиях, существует преисподняя для дьяволов. А первоначальное жилище Аримана переносится в морскую бездну.

Эта война злых и добрых духов ведется во всех сферах. Уже при сотворении мира Ариман, в противоположность каждой доброй земле, созданной Ариманом, тотчас создавал другую землю; в противность хорошему климату — дурной; в противность хорошим животным — ядовитых и т.д. Все, что обнажено и пустынно: болото и топь, скала и степь, являются его излюбленными местами.

9999 болезней разослал Ариман по земле и Ормузд должен был идти к старому Арияману, своему родственнику из рода Асур, и великими обещаниями побудить его к тому, чтобы он удалил их. С демоническом происхождении болезней согласуется то, что говорится о врачебной науке: что из трех целебных средств ножа, питья и заговора, всегда предпочтителен последний. Но понятия о болезни в Авесте распространяется и на недостатки человека, а боги рассматриваются как врачеватели, обладающие лекарствами. Самое будущее совершенство представляется в виде восстановления первоначального здоровья и непорочности.

Ариман старается содействовать смерти верующих и, чем благополучнее был умерший, тем больше триумф Диавола. Но если умирает один из неверных, то эта потеря для демонского царства сопровождается жалобными воплями бесов.

Священники Авесты, несмотря на их наименование атраваны, удержали и свое первоначальное название магов, т.е. могучих, как назвали их и греки. Это имя встречается также и в священной литературе и даже до сих пор в наименовании Мобед <…>. Каждый мог сделаться священником, но, как и у христиан, исполнение ритуала строжайше воспрещалось всякому, кроме посвященного, так что всякий, кто совершал жертвоприношения или очищения, не будучи призван, считался за смертного грешника и подвергался тяжелым наказаниям до обезглавливания, сдирания кожи и смерти на колу.

Занятия священников состояли не только в отправлении церковной службы, но также и в совершении домашних служб, и в обоих случаях их деятельность имела механический характер. Персидский доисламитский ритуал был не так обременителен и сложен, как индийский, и в нем не было места для разнообразной веселости, которая часто была связана с ведийскими жертвенными праздниками. Зажигание священного огня, возлияние спиртной сомы, простирание вверх жертвенных ветвей совершались с педантической тщательностью; чтение гимнов и молитв, которые отчасти читались громко, и отчасти бормотались про себя, с повторениями и одним и тем же припевом, были монотонны и бессодержательны. Заклинания, как можно видеть из Яшт, часто представляют собой бесконечные повторения пустых именных списков, хотя в одном месте Зендавесты и говорится:

«Бывают многие люди, досточтимый Заратустра, — сказал Аура Мазда, — которые носят повязки на рту, но которые не препоясывают чресл своих законом. Если такой человек говорит: «я — священник, тогда он лжет; я не называю его священником, досточтимый Заратустра. Ты должен называть священником, досточтимый Заратустра того, кто всю ночь напролет сидит, бодрствуя, и стремится к святой мудрости, позволяющей человеку стоять без страха на мосту смерти, той мудрости, благодаря которой они достигают святого, великолепного райского мира».

Культ огня, который образует составную часть авестийского служения богам, не был, по-видимому, связан с храмом; прежние священники, так же, как в настоящее время мобеды, носили с собой переносные алтари с пылающим в нем огнем, чтобы в любом месте иметь возможность отправлять службу; однако служба в храмах была самою важною и храмы уже в раннее время были в Персии значительными зданиями.