Функция оргазма. Основные сексуально-экономические проблемы биологической энергии - Райх Вильгельм
Фрейд утверждал, что время скрытой сексуальности наших детей - примерно между шестым и двенадцатым годами жизни - имеет биологическую характеристику. Наблюдая за молодежью из разных слоев населения, я установил, что при естественном развитии время скрытой сексуальности отсутствует. Оно является неестественным продуктом развития культуры. Из-за этого на меня нападали психоаналитики. Теперь же Малиновский подтвердил: сексуальная активность детей тробрианцев развивается непрерывно в соответствии с возрастом, не проходя через период скрытой сексуальности. Половая жизнь начинается тогда, когда этого требует половое созревание. Половая жизнь молодежи моногамна, смена партнеров происходит спокойно, упорядочение, без ревности, а общество заботится о спокойствии и гигиене как условиях половой жизни молодого поколения, прежде всего обеспечивая соответствующие помещения, насколько это позволяют островитянам знания процессов, происходящих в природе. Следовательно, оно делает нечто прямо противоположное тому, что свойственно нашей цивилизации.
Из этого естественного цикла исключается только одна группа детей. Речь идет о детях, которых предназначают для определенного экономически выгодного брака - так называемого кросс-кузенного. Этот брак приносит вождю племени экономические преимущества и формирует ядро, из которого развивается патриархальное устройство. Кросс-кузенный брак обнаруживался везде, где этнологические исследования устанавливали существование материнского права в настоящее время или в прошлом (см. труды Моргана, Бахофена, Энгельса и т. д.). Этих детей, совсем так же как наших, сдерживают, навязывая им аскетическую жизнь, и они страдают неврозами, обнаруживают черты характера, знакомые нам по наблюдениям над теми, кто страдает неврозами характера. Функция аскетизма состоит в том, чтобы сделать детей послушными. Сексуальное угнетение становится важным инструментом экономического порабощения.
Вытеснение сексуальности у маленьких детей и подростков является, следовательно, не предварительным условием приспособления к культуре, соблюдения норм общественной жизни, формирования трудолюбия и чистоплотности, как утверждает психоанализ в согласии с унаследованным от прошлого ложным взглядом на воспитание, а прямой противоположностью этому. Тробрианцы при полной свободе естественной сексуальности не только достигли высокого уровня культуры земледелия, но и благодаря отсутствию вторичных влечений даже сохранили уровень жизни, который должен показаться мечтой каждому европейскому государству в период между 1930 и 1940 гг.
Здоровые дети самым естественным образом проявляют свою сексуальную активность. Больные дети сексуальны неестественно, то есть склонны к извращениям. Следовательно, мы стоим в половом воспитании не перед альтернативой: сексуальное или аскетическое, а перед другой: естественно-здоровая или извращенно-невротическая половая жизнь.
Вытеснение сексуальности - процесс социально-экономического, а не биологического происхождения. Ее функцией является закладка основы авторитарно-патриархального строя и экономического порабощения, что особенно резко бросается нам в глаза на примере Японии, Китая, Индии и т. д. Половая жизнь людей первобытнообщинной эпохи следовала естественным законам, которые обосновывали естественную социальную жизнь. Промежуточный период авторитарного патриархата, продолжавшийся примерно четыре - шесть тысячелетий, создал с помощью энергии угнетенной естественной сексуальности вторичную, извращенную, больную сексуальность современного человека.
3. Фашистский иррационализм.
Будет не слишком большой смелостью утверждать, что глубокие культурные изменения, происшедшие на протяжении нашего столетия, определяются борьбой человечества за свое обретение естественных законов любовной жизни. Такая 6opь6a за естественность и единство природы и культуры проявляется в образе различных мистических стремлений, космических фантазий, "океанических" чувств, религиозных экстазов. Все это неосознанно, невротически противоречиво, исполнено страха и часто происходит в формах, которыми характеризуются вторичные, извращенные влечения. Человечество, тысячелетиями принуждавшееся к отрицанию своей биологической природы и вследствие этого сформировавшее являющуюся скорее чем-то противоестественным "вторую натуру", может только впасть в иррациональное неистовство, если оно хочет восстановить свою основную биологическую функцию, но боится этого.
Патриархально-авторитарная эра истории человечества знала попытки поставить проявления вторичных асоциальных влечений под угрозу наказания с помощью запретов, основанных на принудительной морали. Так культурный человек нашей эпохи превратился в существо с трехслойной структурой. На поверхности он носит искусственную маску самообладания, принудительной, неискренней вежливости и общительности. Под этой маской он скрывает второй слой, фрейдовское "подсознательное", в котором сдерживаются садизм, жадность, сладострастие, зависть, извращения всякого рода и т. д. Этот второй слой является искусственным продуктом культуры, отрицающей сексуальность, и сознательно ощущается в большинстве случаев только как внутренняя пустота и тоска. За ним, в глубине, живут и проявляются естественная общительность и сексуальность, стихийная радость труда, способность любить. Этот третий и последний слой, представляющий собой биологическое ядро структуры человеческого характера, не осознается и вызывает страх. Само его существование противоречит авторитарному воспитанию и господству. Он является в то же время единственной реальной надеждой на то, что человек однажды справится с общественным убожеством.
Все дискуссии о том, добр человек или зол, является ли он социальным или асоциальным существом, представляют собой философские игры. Ответ на вопрос о том, является ли человек социальным существом или кучей протоплазмы с какими-то странными реакциями, зависит от того, согласуются ли его основные потребности с институтами, которые он сам и создал, или противоречат им. Поэтому невозможно освободить трудящегося человека от лежащей на нем ответственности за устройство или неустроенность, то есть за социальную и индивидуальную экономику биологической энергии. Одной из важнейших черт психологии этого человека стало осуществляемое с воодушевлением перекладывание ответственности с себя на каких-нибудь вождей и политиков, так как он сам не понимает больше ни себя, ни общественные институты и только боится их. Он, в принципе, беспомощен, не способен жить в условиях свободы и ищет авторитета, ибо не может стихийно реагировать на происходящее. Его характер заключен в панцирь, и человек ожидает приказов, потому что, полный противоречий, он не может положиться на себя самого.
Просвещенная европейская буржуазия XIX - начала XX вв. унаследовала от феодализма и возвела в идеал человеческого поведения его формы, проникнутые принудительной моралью. Поиски истины и призывы к свободе начались со времен Просвещения. До тех пор пока институты принудительной морали господствовали вне человека в форме принудительного закона и общественного мнения, а внутри человеческой натуры, как принудительная совесть, наблюдался ложный покой, прерывавшийся "выбросами" из преисподней вторичных влечений, - до тех же самых пор вторичные влечения оставались какими-то любопытными особенностями, интересными только для психиатров. Они проявлялись в форме симптоматических неврозов, преступных действий, вызванных неврозами, или извращений. Но когда общественные потрясения начали наполнять европейцев тоской по свободе, независимости, равноправию и самоопределению, в них настойчиво проявилось стремление к освобождению живого. Социальное просвещение и законодательство, работа первопроходцев в общественных науках и деятельность организаций, проникнутых идеями свободы, - таковы были попытки внедрить "свободу".
