Когда Ницше плакал - Ялом Ирвин (книги без сокращений .TXT) 📗
«Звучит не особенно искренне. По крайней мере, для меня !»
«Да, да! — настаивал Ницше. — Загляните глубже, и вы увидите, что страсть — это желание доминировать над всеми вокруг. «Любящий» — не тот, кто любит, но тот, кто стремится к единоличному обладанию объектом своей любви. Он мечтает о том, чтобы лишить весь мир некоего драгоценного товара. Он такой же подлый скупец, что и дракон, стерегущий свое золото! Он не любит мир; наоборот, все остальные живые существа ему совершенно безразличны. Разве вы сами не говорили об этом? Вот почему вам было так приятно, когда… Забыл, как ее зовут… Эта калека?»
«Берта, и она не кале…»
«Да, да, вам было так приятно, когда Берта сказала, что вы всегда будете единственным мужчиной в ее жизни!»
«Но вы говорите о сексе, забывая про сам секс! Я чувствую сексуальное желание в гениталиях, а не в некой абстрактной психической области власти!»
«Нет, — возразил Ницше. — Я просто называю вещи своими именами! Я не возражаю против того, чтобы человек занимался сексом, когда это ему нужно. Но я ненавижу человека, который униженно просит об этом, который сдается во власть женщины-раздатчицы — хитрой женщины, которая свою слабость и его силу обращает в свою силу».
«О, как вы можете отрицать эротику в чистом виде? Вы отрицаете импульс, биологическое желание, заложенное в нас, которое делает возможным продолжение рода! Чувственность — часть нашей жизни, нашей природы».
«Часть, но не высшая часть! Поистине, смертельный враг высшей части. Вот, послушайте, что я написал сегодня рано утром».
Ницше надел свои очки с толстыми стеклами, потянулся к столу, взял оттуда потрепанную тетрадь и пролистал покрытые неразборчивыми каракулями страницы. Он остановился на последней странице и, почти уткнувшись в нее носом, прочитал: «Чувственность — сука, кусающая нас за пятки! А как хорошо эта сука умеет выпрашивать кусочек души, не получив кусочек плоти!»
Он закрыл тетрадь. «То есть проблема не в самом сексе, а в том, что он вытесняет собой что-то еще — что-то более полезное, несравненно более ценное! Страсть, возбуждение, сладострастие — вот истинные поработители. Толпа всю свою жизнь жрет, как свинья, из корыта похоти».
«Корыто похоти! — повторил Брейер, пораженный горячностью Ницше. — Эта тема вызывает у вас сильные эмоции. В вашем голосе я слышу больше страсти, чем когда бы то ни было!»
«Для того чтобы справиться со страстью, требуется сильная страсть! Слишком много людей полегло на колесе меньшей страсти».
«А ваш опыт в этом? — выведывал Брейер. — Приходилось ли вам сталкиваться с неудачами, которые и привели вас к этим выводам?»
«Вы ранее упомянули примитивный инстинкт продолжения рода — позвольте задать вам один вопрос. — Ницше трижды потряс пальцем в воздухе. — Разве не должны мы, прежде чем производить на свет себе подобных, стать творцами, позаботиться о собственном становлении. Наша обязанность перед жизнью состоит в том, чтобы создавать высших, а не воспроизводить низших. Ничто не должно препятствовать развитию героя внутри тебя. А если на пути встает похоть, с ней необходимо расправиться».
«Вернись с небес на землю, — приказал себе Брейер. — Йозеф, ты практически не способен контролировать эти дискуссии. Ницше просто игнорирует вопросы, на которые не хочет отвечать».
«Знаете ли, профессор Ницше, умом я могу согласиться с большей частью ваших утверждений, но наше общение идет на слишком уж абстрактном уровне. Оно недостаточно субъективно, чтобы быть мне полезным. Может, я слишком привязан к практике, но вся моя профессиональная деятельность построена на выяснении жалобы, постановке диагноза и последующей работе с этой жалобой с применением соответствующих лекарств».
Он наклонился вперед, чтобы заглянуть Ницше в глаза. «Так вот, я знаю, что мое заболевание не может быть вылечено такими прагматическими методами, но мы с вами слишком уж уходим в противоположную крайность. Я не могу найти никакого применения вашим словам. Вы говорите, что я должен перебороть свою похоть, мелочные страстишки. Вы советуете мне питать высшие аспекты своего Я, — но вы не говорите мне, как перебороть, как питать героя в себе. Это великолепные поэтические конструкты, но для меня сейчас это просто пустые слова».
Ницше, которого явно не впечатлила мольба Брейера, ответил ему, словно нетерпеливому школьнику: «В свое время я научу вас, как бороться с похотью. Вы хотите летать, но вы не можете просто так взять и полететь. Я сначала должен научить вас ходить, а первое, что вы должны усвоить, чтобы научиться ходить, — это понять, что тем, кто не подчиняется себе, управляют другие». — С этими словами Ницше вытащил свой гребешок и принялся расчесывать усы.
«Легче подчиняться, чем управлять собой? И опять, профессор Ницше, почему бы вам не обращаться ко мне лично? Я улавливаю смысл ваших высказываний, но обращаетесь ли вы ко мне? Как я могу использовать услышанное? Простите меня за мой прагматизм. Но именно сейчас все мои желания носят исключительно практический характер. Мне не нужно много: только спать без кошмаров после трех утра, получить некоторое облегчение от прекордиального давления. Вот где гнездится мой Angst, прямо здесь…» — Он постучал по середине грудной кости.
«Что мне нужно прямо сейчас, так это не абстрактные поэтические фразы, — продолжал он, — но что-то более человечное, непосредственное. Мне необходима персональная вовлеченность: можете ли вы поделиться со мной, как это было с вами? Любили ли вы или же были одержимы, как и я? Как вы справились с этим? Как победили это? Как долго это продолжалось?»
«Я планировал обсудить с вами сегодня еще один вопрос, — сказал Ницше, откладывая гребень и снова не обращая ни малейшего внимания на вопросы Брейера. — У нас еще осталось время?»
Брейер разочарованно откинулся на спинку стула. Судя по всему, Ницше собирался и дальше не удостаивать его вопросы ответом. Он заставил себя сохранять спокойствие. Он посмотрел на часы и сказал, что может остаться минут на пятнадцать. «Я смогу приезжать сюда каждый день в десять часов минут на тридцать-сорок, но, разумеется, иногда неотложные дела будут заставлять меня уезжать раньше».
«Замечательно! Я хочу сказать вам кое-что важное. Я много раз слышал, как вы жалуетесь на то, что чувствуете себя несчастным. И правда, — Ницше открыл свой блокнот и нашел список названных Брейером проблем, — „общая неудовлетворенность жизнью“ идет первой в вашем списке. Еще сегодня вы упоминали Angst и кардиальное давление…»
«Пре кордиальное — в верхней сердечной области, cor».
«Да, благодарю вас, мы учимся друг у друга. Пре кордиальное давление, ночные страхи, бессонница, отчаяние — вы много об этом говорите и вы говорите о своем «прагматическом» желании избавиться от этого дискомфорта. Вы жалуетесь, что наш с вами разговор не дает вам того, что дал разговор с Максом».
«Да, и…»
«И вы хотите, чтобы я начал работать непосредственно с этим давлением, хотите, чтобы я облегчил ваши страдания».
«Именно так». — Брейер снова подался вперед на своем стуле. Он кивал головой, подгоняя Ницше.
«Два дня назад я отказывался от предложения стать вашим — как бы сказать? — консультантом и помочь вам справиться с отчаянием. Я не соглашался, когда вы утверждали, что я прекрасный специалист в этом, так как долгие годы я посвятил изучению этих вопросов.
Но теперь, подумав над этим, я понимаю, что вы правы: я действительно специалист. Я действительно могу научить вас многому: я посвятил свою жизнь изучению отчаяния. Я могу легко показать вам, сколько я отдал этому времени. Несколько месяцев назад моя сестра Элизабет показала мне письмо, которое я написал ей в тысяча восемьсот шестьдесят пятом году. Тогда мне был двадцать один год. Элизабет никогда не возвращает мне мои письма: она собирает буквально все и утверждает, что когда-нибудь она организует музей, в котором выставит все плоды моей деятельности, и будет брать деньги за вход. Зная Элизабет, я не сомневаюсь, что она сделает из меня чучело, поставит на тумбу и будет демонстрировать как главный экспонат. В том письме я писал о том, что люди делятся по основному признаку: одни желают мира в душе и счастья, они должны верить и обращаться к вере, а другие стремятся найти истину, и они должны отказаться от мира в душе и посвятить жизнь исследованию.
