Заблуждения толпы - Бернстайн Уильям Дж. (читать книги без регистрации .TXT, .FB2) 📗
Подобно большинству экономистов, Мински не проявлял интереса к психологии, но прекрасно понимал, что людьми правит «человеческое, слишком человеческое» предпочтение нарративов количественным выводам. Всем нравятся занимательные истории; в тисках пузырей людям, которые сталкиваются с малоприятными или трудоемкими расчетами, такие нарративы сулят спасительное избавление от нудного и кропотливого анализа. Вряд ли будет преувеличением посчитать нарративы патогеном, который распространяет «болезнь мыльных пузырей» по человеческому обществу.
Чтобы понять, как пузыри лопаются, достаточно лишь немного расширить метафору эластичных денег. Вообразим резиновую ленту диаметром в дюйм и длиной в несколько сотен футов. Вокруг стоят сотни зевак, праздно наблюдая за происходящим, а растягиванием ленты занимаются всего несколько десятков человек. Вообразим далее, что растяжение резиновой ленты обогащает тех, кто ее растягивает; чем длиннее она становится, тем больше внимания привлекает со стороны зевак. Самые наивные среди последних думают, что ленту будут растягивать бесконечно, но более опытные понимают, что рано или поздно она резко сократится. Эти опытные словно «запрограммированы» реагировать при первых признаках сжимания ленты и вполне уверены, что не пропустят нужный момент; то есть они готовы к сжатию.
Наконец некоторые из тех, кто тянет ленту, ее отпускают, что увеличивает нагрузку на оставшихся. Затем «запрограммированные» в спешке разбегаются, и очень скоро лента не просто восстанавливает свою естественную длину, но сворачивается в тугую спираль. Какое-то время спустя самые проницательные зеваки соображают, что сжатую ленту не составит труда растянуть снова, и цикл возобновляется.
* * *
К 1920-м годам все четыре условия Хаймана Мински имелись в наличии.
После Первой мировой войны в повседневную жизнь ворвались пять технологических достижений. Двигатель внутреннего сгорания, изобретенный в конце девятнадцатого столетия, был первым из них и способствовал двум другим достижениям – изобретению братьями Райт полета на аппаратах тяжелее воздуха и распространению автотранспорта, что позволило людям путешествовать на дальние расстояния по своему желанию. К 1925 году более трети американских семей владели автомобилем364.
Четвертым достижением стало радио. В 1895 году Гульельмо Маркони передал сообщение азбукой Морзе на несколько километров в итальянской сельской местности, а за два последующих десятилетия дорогостоящая новая технология была зарезервирована для частной передачи конфиденциальной и ценной информации; даже в Соединенных Штатах Америки радио применялось почти исключительно для морской связи, поскольку на суше телеграф выглядел гораздо более надежным и менее дорогим средством коммуникации (связь между континентами осуществлялась по подводным кабелям).
В 1915 году сотрудник Маркони по имени Давид Сарнофф написал знаменитую «Записку о музыкальной радиошкатулке» (Radio Music Box Memo), в которой предлагал сделать радио доступным для широкой публики и «принести музыку в дома без проводов». Сарноффу потребовалось приложить немало усилий к тому, чтобы Маркони согласился поделиться с обществом своим прибыльным инструментом, но в 1919 году Маркони и компания «Дженерал электрик» учредили Американскую радиокорпорацию (Radio Corporation of America, RCA), а к 1920 году начали действовать первые две радиостанции, KDKA в Питтсбурге и WWJ в Детройте. Впервые в истории концерты, спортивные состязания и свежие новости транслировались в прямом эфире; вне сомнения, изобретение радио сопоставимо по значимости с распространением телеграфа и Интернета в том отношении, что оно изменило повседневную жизнь.
Джордж Бернс и Грейси Аллен [111], бой за звание чемпиона в супертяжелом весе в 1921 году между Джеком Демпси и Жоржем Карпантье [112], а также свежие новости во всех домах страны поразили человечество даже больше, пожалуй, чем возникновение Всемирной паутины в начале 1990-х годов. Корпорация RCA манила и прельщала инвесторов, и к концу 1920-х в Америке, когда в разговорах звучало слово «радио», почти повсеместно оно относилось к акциям корпорации, а не к самой технологии или к оборудованию.
Пятая трансформирующая технология – это стремительное развитие электроэнергетических компаний, которые проникали во все жилые дома страны и обеспечивали энергией ее фабрики. Джи-Пи Морган и его коллеги учредили «Дженерал электрик» целое поколение назад, однако этой компании и ее конкурентам потребовались десятилетия, чтобы полностью электрифицировать Америку.
Все пять «замещений» – двигатель внутреннего сгорания, самолет, автомобиль, радио и доступная электроэнергия – стимулировали экономику «ревущих двадцатых» [113], а подспорьем им служило массовое производство Генри Форда и методология инженера-механика Фредерика Уинслоу Тейлора, который с конца девятнадцатого столетия возглавлял «движение за эффективность», превратившее секундомер в контролера производительности труда и корпоративных доходов. С 1922 по 1927 год производительность американских рабочих росла на 3,5 процента в год, что чрезвычайно радовало акционеров, но доставляло немало хлопот сотрудникам компаний365. Влияние Тейлора было так велико, что термин «тейлоризм» вошел в корпус английского языка; по иронии судьбы, Ленин и Сталин были поклонниками тейлоризма, тогда как в самих США этот термин воспринимался скорее негативно, особенно в быстро растущем профсоюзном движении.
* * *
Второй критерий Мински – это доступность кредита, и ровно так обстояло дело в Соединенных Штатах Америки 1920-х годов. Мински понимал, что «замещение может быть финансовым, а не только технологическим; 1920-е годы ознаменовались небывалым обилием инструментов кредитования – это и брокерские ссуды, и инвестиционные фонды, и холдинговые компании. Сложился полноценный рынок средств, которые можно было брать в долг, а затем использовать для ралли на фондовом рынке; все больше американцев начинало верить, что это самый настоящий неиссякаемый источник богатства. По словам экономиста Джона Кеннета Гэлбрейта, «мир финансов снова и снова восторгался изобретением колеса, пусть оно грозило развалиться на глазах»366.
До двадцатого столетия основной формой кредитования фондового рынка был низкий первоначальный взнос по подписке на акции, а далее владельцам следовало исправно вносить обязательные платежи до погашения всей суммы. Обуянные алчностью, игроки верили, что сумеют расплатиться с долгами, продавая свои частично выкупленные и постоянно дорожающие акции; немногим счастливчикам это удавалось, но большинство теряло вложения и даже разорялось.
Спекулянты 1920-х годов, напротив, полностью выкупали пакеты акций – на заемные деньги, сумма которых иногда составляла до 90 процентов стоимости акций. Возьмем в качестве примера инвестора, который заплатил за пакет стоимостью 1000 долларов 100 долларов собственных денег и «брокерскую ссуду» в 900 долларов. Если акции выросли в цене на 10 процентов, они теперь стоили 1100 долларов, то есть у инвестора оставалось 200 долларов после погашения долга: он удваивал первоначальное вложение в размере 100 долларов. Но если стоимость акций падала на те же 10 процентов, до 900 долларов, кредитор требовал дополнительного обеспечения ссуды посредством «маржинального колла» [114]; если обеспечения не предоставлялось, условия выделения ссуды позволяли кредитору продать этот долг, чтобы обезопасить свои 900 долларов. Брокерские ссуды обходились недешево; по мере роста цен на акции рос и спрос на ссуды, ставка которых к 1929 году поднялась до 15 процентов годовых, и это обстоятельство постепенно гасило энтузиазм людей, приобретавших акции на заемные средства.
Быть может, лишь наиболее оптимистичные игроки отказывались признавать, хотя бы на словах, риски фондовых спекуляций, а вот сами брокерские ссуды казались совершенно безопасными для банков, которые могли получить доступ к средствам Федеральной резервной системы под 5 процентов и кредитовать спекулянтов по двойной или тройной ставке (простая и очень выгодная операция). Основная функция финансового капитализма состоит в том, чтобы эффективно перенаправлять деньги от тех, у кого они имеются в избытке, тем, кто в них нуждается. Пузыри нарушают этот механизм и тем самым мешают развиваться экономике; 1920-е годы стали ярким образчиком такой схемы: немало крупных корпораций увлеклось переброской капитала, необходимого для поддержания и развития бизнеса, на рынок маржинальных ссуд367.
