Функция оргазма. Основные сексуально-экономические проблемы биологической энергии - Райх Вильгельм
Рискованность моей столь прочной в научном отношении позиции заключалась в том, что никто не желал слушать о фактах, которые я приводил, но никто не мог и опровергнуть их. Ведь каждый понимал, что индивидуальная терапия маловажна в социальном отношении, что воспитание оказалось безнадежным, а одних только идей и докладов о половом просвещении было недостаточно. Это вело с неопровержимой логикой к постановке вопроса о культуре вообще.
До 1929 г. отношение психоанализа к культуре не обсуждалось. Психоаналитики не только не видели противоречия между своим учением и культурой, но, напротив, представляли фрейдовскую теорию как содействующую культуре, а вовсе не как критическую по отношению к культуре. С 1905-го года примерно по 1925-й враги психоанализа все время указывали на опасность для культуры, которую он скоро породит. Противники психоанализа и мир, прислушивавшийся к их доводам, приписывали психоаналитической теории больше, чем она намеревалась достичь. Это объясняется глубокой потребностью в ясности относительно половой жизни. Такая потребность была свойственна людям, она была следствием страха перед "сексуальным хаосом", насаждавшегося культуртрегерами.
Фрейд полагал, что ему удастся справиться с опасностью, взяв на вооружение теорию сублимации и отказ от влечения. Неприязнь окружающего мира к психоанализу постепенно сошла на нет, особенно после того, как расцвели учение о влечении к смерти и теория ликвидации страха застоя. Учение о биологической воле к страданию избавляло и психоаналитиков, и сторонних наблюдателей от затруднений. Благодаря ее существованию доказывалась "способность приобщиться к культуре". Это единодушие оказалось под угрозой после публикации моих работ. Чтобы не скомпрометировать себя, психоаналитики объявили мои взгляды или давно известными и "банальными", или неверными. Но я относился к проблеме очень серьезно и не мог выступить просто с утверждением о революционности психоанализа и его противоречии существующей культуре, понимая, что дело обстояло гораздо сложнее, чем многое представляют себе сегодня, но и игнорировать выпады в мой адрес было невозможно.
В клинической работе все чаще с успехом использовались положения и методы лечения, вытекающие из генитальной теории терапии. Отвергнуть ее из-за шокирующего воздействия на консервативные умы было нельзя, необходимо было ослабить это ее воздействие. Ведь генитальная теория подтверждала преобразующий общественные отношения характер естественнонаучной сексуальной теории Фрейда, открытия которого начали новую эпоху в культуре. Конечно, с позиции консервативного психоаналитика невозможно было признать научную ценность и практическую значимость генитальной теории, ведь это противоречило возможности обеспеченного буржуазного существования психоаналитиков. Это относится и к утверждению о том, что психоанализ только содействует развитию культуры, без объяснения, что в этой "культуре" находится под угрозой, а чему оказывается содействие. При таком подходе упускалось из виду то обстоятельство, что "новое" самим фактом своего развития критикует и отрицает старое.
Наиболее именитые австрийские и немецкие специалисты по общественным наукам, отвергая психоанализ, конкурировали с ним в освещении вопросов человеческого бытия. Удивительно, как я не совершил в то время серьезных ошибок, делая скоропалительные в тех условиях выводы и демонстрируя практические результаты успешной терапии, которые могли бы без труда объединить психоанализ и социальную науку, или заявляя о том, что психоанализ хотя и верен в качестве индивидуальной психологии и психотерапии, но не способен серьезно влиять на социальном плане. Так говорили марксисты, дружественно настроенные по отношению к психоанализу. Но я не разделял этого взгляда, так как был слишком психоаналитиком, чтобы позволить себе поверхностность, и слишком заинтересован в развитии мира в соответствии с принципами свободы, чтобы удовлетвориться банальными практическими результатами. Меня поначалу устраивала возможность, пусть пока только методическая, включить психоанализ в систему общественных наук 11. Непрерывные обвинения со стороны друзей и врагов в поспешности не могли меня взволновать, даже если нередко и сердили. Я знал, что никто не затратил таких теоретических и практических усилий в работе, как я, что мои готовые рукописи годами лежали в столе, прежде чем я убеждался, что могу публиковать их. Умничать я мог предоставить другим.
Отношение психоанализа к культуре начало проясняться, когда некий молодой психиатр выступил у Фрейда с докладом на тему "Психоанализ и мировоззрение". Очень немногие знают, что фрейдовская работа "Недовольство культурой" возникла в ходе упомянутой дискуссии о культуре и была предназначена для того, чтобы дать отпор моей успешно развивавшейся работе и "опасности", которую она порождала.
Хотя Фрейд и подтвердил в этой книге, что естественное сексуальное удовольствие является целью человеческой жизни и стремления к счастью, но попытался тем не менее доказать несостоятельность данною принципа. Его основная теоретическая и практическая формула гласила, человек обычно идет (и должен идти) от "принципа удовольствия" к "принципу реальности". Ему надлежит отказаться от удовольствия и приспосабливаться. Не была поставлена под вопрос иррациональность этой "реальности", устраивающей сегодня оргии уничтожения, не было проведено различия между удовольствиями, совместимыми и несовместимыми с социалъной жизнью. В "Недовольстве культурой" встречаются взгляды, которые Фрейд формулировал, возражая мне, когда я в ходе дискуссии отстаивал свою точку зрения. Сегодня я считаю успехом культурно-политического движения тот факт, что эти возражения были высказаны. Это внесло ясность и помешало продолжить интерпретацию психоанализа как учения, способного осуществить "переворот в культуре", не прибегая к практической критике и изменению существующих в обществе условий воспитания. Что же еще должно означать слово "прогресс", которым так часто злоупотребляют?
Тогдашней позиции академических кругов соответствовало следующее воззрение: наука должна заниматься вопросами бытия, мировоззрение - вопросами долженствования. "Бытие" и "долженствование" - два непересекающихся понятия. Из констатации данного обстоятельства наука, не руководствуясь принципом долженствования, не указывает на цель, которая должна быть достигнута. Исходя из этого, с помощью научной констатации приверженцы любого политического направления могут действовать так, как считают нужным. Я полемизировал со сторонниками этической логики, которые бежали из действительности в мир абстрактных формул. Если я констатирую, что молодой человек становится невротиком вследствие предъявляемых к нему требований аскетизма, если он утрачивает способность работать, - то это объявлялось областью "науки" и ничем больше. Отсюда можно было сделать "абстрактно логический вывод" как о необходимости продолжения аскетического образа жизни, так и о необходимости покончить с ним.
Этот вывод представляет собой "политическое мировоззрение", а его осуществление - политическую практику. Но я полагал, что существуют научные констатации, из которых практически следует только один вывод и никогда - другой. То, что кажется логически правильным, может быть практически неверным. Если бы сегодня кто-нибудь выступил с заявлением о вредности аскетического образа жизни для молодежи, не сделав отсюда вывода о необходимости покончить с воздержанием, его бы попросту высмеяли. Поэтому так важны практические аспекты постановки вопроса. Врачу никогда не следует занимать абстрактную точку зрения. Тому, кто отвергает "долженствование" для молодежи, вытекающее из данной постановки вопроса, придется волей-неволей делать ложное высказывание чисто "научного" характера. Он должен будет, прибегая к помощи "научного авторитета", утверждать, что аскетизм не вредит молодежи, то есть маскировать истину и лицемерить, защищая свое требование воздержания. Каждая научная констатация имеет мировоззренческую предпосылку и практические социальные последствия. Тогда стала впервые видна пропасть, лежащая между абстрактно логическим и функциональным естественнонаучным мышлением. Функция абстрактной логики часто заключается в признании научных фактов, чтобы при этом не допускать ни одного практического следствия из них.
