Для подростков или Вся правда о наркотиках - Ципоркина Инесса Владимировна (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗
Навязшие в зубах фразы о необходимости профилактики заболеваний давно перестали производить должное впечатление. Хотя равнодушие к опасности не уменьшает сложности лечения. Это должны понять родители, ведущие себя с ребенком как бог на душу положит. Не спорим, чертовски трудно сдерживаться, когда рядом изо дня в день месится, источая прессинг, генерируя проблемы и вызывая депрессию, дорогая и любимая родня. Информация о том, что ребенок — самый сильный стрессор для нормальных мамы с папой, хорошо известна не только родителям, но и психологам. Естественным выводом из вышеизложенных условий проще всего выражается в возмущенном вопле: а я что, не человек? Почему я даже дома не имею права расслабиться, побыть собой, порадоваться жизни?! Да, вы такое право имеете. И все-таки, все-таки, все-таки…
Право родителя на то, чтобы побыть homo gaudeamus (человеком радостным), а не homo moderatus (человеком благоразумным) — право отнюдь не безграничное, а дозированное. Ведь родственник (а тем более ребенок) — не громоотвод. Причем тут громоотводы? Да при том, что для иного родителя нет большей радости, нежели разрядка агрессивного аффекта [23]. А в таком состоянии человек снимает напряжение с помощью скандала или причинения боли — душевной или физической — другому человеку. И кстати, даже психически полноценный, не склонный к садизму индивид периодически разряжается подобным способом. Так вот, в качестве заземления собственное чадо лучше не использовать. И наказывать его не потому, что тянет наказать, дабы разрядится, а потому, что надо наказать, дабы не распускался. Вот только как их различить, эти ситуации, эти надобности, эти потребности? Как понять, когда есть желание, а когда — необходимость? Сколь бы ни было трудно, а разобраться придется. Употребляя средства воспитания «какие попало», можно и результат получить «какой попало».
Обычно человек, сам того не замечая, использует методы, которые испытал собственноручно — в детстве золотом, незабвенном. Или отнюдь не золотом, но все равно незабвенном. Преемственность в сфере воспитания приводит к образованию стойкой «модели судьбы», повторяющейся во многих поколениях. Э. Берн называет ее сценарием. Сценарии, как и все психологические явления, бывают конструктивными и разрушительными. Если приблизительно один и тот же сюжет (главным образом в сфере межличностных отношений) просматривается на протяжении трех поколений, можно с уверенностью говорить о давно сформированном, упорно возрождающемся сценарии. Чаще это плохо, чем хорошо.
Потеря мобильности автоматически снижает уровень приспособляемости.
«Цель воспитания — научить наших детей обходиться без нас», сказал французский писатель Эрнст Легуве.
Но родители не всегда помнят об этом: настолько велико искушение заполучить в качестве наследника и преемника сущего ангелочка — послушного и удобного в обращении. И так непросто совладать с воображаемой картиной прекраснейших (но далеко не партнерских) взаимоотношений детей и родителей. Единственный аргумент, приводящий в отрезвление замечтавшегося родителя: вам же, мама/папа, выгодно, чтобы ребенок научился самостоятельно распоряжаться своей жизнью. Только так вы сможете освободиться от роли няньки и стать полноценным близким человеком. Впрочем, существует еще один аргумент, куда грубее. В чем-то он даже граничит с шантажом — но это не мешает ему быть правдой. Вот он: несамостоятельный человек с большим трудом проходит через пытку взрослением. Он легко ломается и начинает искать отдушину. Многие приходят к традиционному способу «забыться и заснуть» — к алкоголизму. Другие оказываются более продвинутыми и отдают предпочтение наркотикам. Третьи, заботясь о своем здоровье, садятся на антидепрессанты. В общем, «каждый заблуждается в меру своих возможностей», как заметил гость с солнечного юга в фильме «Чародеи».
А психолог Эрик Эриксон, в свою очередь, заметил, что дети зависят от помощи своих родителей в развитии чувства автономии. Заботливый и разумный родитель помогает ребенку развить внутренний оптимизм и чувство компетентности. Личность, обладающая этими качествами, не защищается от стыда, усугубляя в себе ощущение дефектности. Наоборот, она использует чувство стыда как сигнал о необходимости что-то изменить в себе или в окружающей реальности и достичь удовлетворительного положения дел. Но даже хорошие родители могут вести себя так, что их поступки и слова нарушают собственное достоинство ребенка. Существует термин «семья, основанная на стыде» (shame-based family).
С раннего детства Настя считала, что растет в семье строгих нравов, почти патриархальной. Нет, ее родители не были ни сектантами, ни староверами. Они были обычными служащими и не исповедовали экзотических культов. Но мать постоянно воспитывала в Насте трудолюбие и послушание. А еще в семье царил культ отца. «Ты живешь на его деньги, — постоянно твердила Насте мать, — он зарабатывает нам на жизнь». Получалось, если папа рассердится, то Настю не будут кормить и перестанут покупать ей платья и игрушки. Настя смотрела на отца со священным ужасом и старалась его не сердить: не шуметь, не докучать, не разбрасывать свои вещи, помогать маме. Настя не знала, доволен ли ею отец, ведь они практически не разговаривали. Отец был человеком мрачным, приходил домой поздно, разговаривал грубым голосом. Но, судя по тому, что Настю все-таки кормили и одевали, родитель относился к ней благосклонно. Правда, мама не давала дочке расслабиться. По ее мнению, до идеального ребенка, достойного таких родителей, Насте еще расти и расти. Настя была еще очень несамостоятельна, а потому часто приставала маме с глупыми просьбами: поиграть с ней, подурачиться, погулять и т. д. Обычно мать отвечала с упреком: «Ты же знаешь, как я занята, и как я устаю! Ну, в кого ты такая! Я же не могу разорваться! Я же для вас стараюсь!» Настя понимала: мама работает, а еще ухаживает за отцом и ею, и она должна быть достойна затраченных усилий, а ее желания — это все от эгоизма.
С возрастом Настя поняла, что происходит в их семье. Ее отец пьет. С работы приходит поддатый. В выходные — не просыхает. И праздники для него не отличаются от трудовых будней. Настя не понимала, почему мама ведет себя, как будто так и надо. Почему все это терпит и делает вид, что все замечательно. Усиленно следит за внешним видом отца. Его, думала Настя, сколько ни обстирывай и ни наглаживай, а когда над крахмальным воротничком пропитая физиономия с красными глазами и носом — ничего не скроешь. Настя пыталась объясниться с матерью, но ее попытки ни к чему не привели. Мать неизменно реагировала с возмущением и устраивала скандал: «Ну, в кого ты такая! Прямо как не родная! Ты же знаешь, как папе тяжело на работе. Да, ему приходится пить с подрядчиками, чтобы дело шло. Иначе-то в жизни не бывает. Ты думаешь, все так просто. А для кого он старается? Для тебя, эгоистки, старается. Растит на свою голову!» Настя терялась в догадках. Сначала ей казалось, что мать мало зарабатывает и не уходит от отца из-за денег. Но, понаблюдав, поняла: живет их семья в основном на деньги матери. Настя не представляла, сколько зарабатывает отец. А зачем? Все равно пропивает. Со временем отец стал устраивать матери скандалы с поколачиванием, упрекая ее в легком поведении. По его словам выходило, что мать нельзя выпустить из дома, чтобы та не начала флиртовать с посторонними мужиками. «Ведешь себя как б…, забыла, что у тебя муж есть!» Настя точно знала, что мать ни с кем не заигрывает и любовников не имеет, но никак не могла взять в толк: почему она это терпит? И получила ответ, достойный верной жены: «Ты же видишь, как он меня любит, просто с ума сходит! Твой отец очень хороший человек! Ты можешь им гордиться!» Потом у матери появился новый аргумент: «Это тебя подружки накручивают, как будто у самих…»
Вскоре Настя перестала приводить друзей домой даже на минуту. Если собирались созвониться с подругами, Настя предпочитала звонить сама. Потому что стала замечать в поведении матери новые странности. Мать норовила всеми возможными способами поссорить Настю с ее друзьями. Могла устроить допрос с пристрастием Настиной однокласснице, заглянувшей перед совместной прогулкой. Могла потребовать у другой подруги, чтобы та прекратила «любые контакты с ее дочерью», потому что плохо на Настю влияет. Правда, объяснить, в чем состоит это самое дурное влияние, не могла и только еще больше распалялась. Могла позвонить родителям друзей и потребовать «совместными усилиями изолировать наших детей друг от друга, а то они вместе занимаются черт-те чем». А какому нормальному человеку захочется терпеть скандалы и слушать гадости про себя или про своих детей?
