Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Хантфорд Роланд (бесплатные серии книг txt) 📗
Амундсен стал первым исследователем, пришедшим к такому очевидному заключению, поскольку первым обратился к первоисточникам, первым взглянул на ледник опытным взглядом человека, знающего лёд во всех его проявлениях, и первым изучил историю. Амундсен, как и Нансен, принадлежал к редкому типу интеллектуальных полярных исследователей, способных анализировать свидетельства и делать логические выводы. А ещё он обладал чутьём, талантом, проницательностью, и, возможно, в чём-то даже был гениален.
С точки зрения баланса рисков шансы говорили в пользу Китового залива. Он был на целый градус широты — то есть на шестьдесят миль — ближе к полюсу, чем пролив Мак-Мёрдо, что позволяло сэкономить 120 из 1364 миль по прямой, или почти девять процентов пути. Когда счёт идёт на мили и минуты, такое преимущество стоит дорого. В данном случае оно оказывалось существеннее, чем опасность того, что часть Барьера отколется именно во время зимовки. Вступив в гонку, как заметил Амундсен, ему «придётся первому прийти к финишу, и всё должно быть нацелено на этот результат». По той же причине он предложил двигаться из Китового залива к полюсу кратчайшим путём, вдоль меридиана, и отыскать собственную дорогу на Полярное плато. Это означало необходимость прокладки нового пути через неизвестную территорию, причём за короткое время. Чтобы принять такое решение, нужно было иметь несокрушимую веру в правильность своего пути.
Амундсен видел несколько важных преимуществ в использовании Китового залива. Он находится на самом Ледяном барьере — следовательно, дорога на юг может начаться с парадного входа. Шеклтон доказал, что в этом отношении пролив Мак-Мёрдо — более рискованный путь: базу на берегу может отрезать от Барьера, если уйдут льды. К передней стороне Барьера всегда может подойти корабль, в то время как в случае с проливом Мак-Мёрдо — что убедительно показала история с «Дискавери» — это не всегда так. Здесь обитает множество тюленей — стабильный источник питания для людей и собак. Кроме того, Китовый залив находится дальше от гор Южной Земли Виктории, чем пролив Мак-Мёрдо, а потому Амундсен предполагал, что погода там должна быть лучше, а лёд — разреженнее. Опираясь на известные в то время факты, он сделал правильные выводы, хотя, как мы теперь знаем, они были основаны на ложных предпосылках.
Амундсен не хотел приближаться к проливу Мак-Мёрдо, чтобы избежать пересечения с маршрутом Скотта, но, судя по всему, даже будь это место свободно, он выбрал бы Китовый залив из-за его явных преимуществ. Амундсен стремился максимально сократить расстояние. Расстояние и время. И не только для того, чтобы опередить Скотта. Он хотел сэкономить силы собак.
Предположение Скотта о его преимущественном праве на пролив Мак-Мёрдо не заботило Амундсена:
Я не принадлежу к тому типу исследователей, которые считают, что Полярное море создано только для них [заявил он однажды]. Моя позиция диаметрально противоположна такому мнению. Чем больше, тем веселее. Одновременно в одном и том же месте, если вам так хочется. Ничто так не стимулирует, как конкуренция. [То есть] в этих регионах должен царить спортивный дух. Как говорили в старину, чей черёд, тот и берёт.
Амундсен имел моральное оправдание того, что этот маршрут должен был стать норвежским. Именно Борхгревинк — норвежец, хотя и плывший под британским флагом — первым высадился на Барьер примерно в том самом месте и доказал, что это настоящее шоссе на юг. И если кто-то заявлял о своей привилегии на море Росса, значит так же могли поступить и норвежцы. Разве не норвежцами были первые люди, высадившиеся на Южный берег Земли Виктории с «Антарктики» в 1895 году? Причём случилось это задолго до того, как Скотт проявил хоть какой-то интерес к полярным областям.
Приняв окончательное решение по поводу базы и маршрута, Амундсен занялся изучением результатов экспедиции Шеклтона, чтобы понять его ошибки. Намного труднее обучаться на примере успеха, ведь неудачи всегда нагляднее. Ничто не иллюстрирует масштаб личности Амундсена лучше, чем его способность противостоять гипнозу блестящих достижений своих предшественников. Ему хватило прозорливости разглядеть несчастье, маячившее в течение всего путешествия вокруг экспедиции Шеклтона. Это было главным уроком, который следовало усвоить.
Шеклтон пошёл на огромный риск. Он сократил рацион до минимума. Промежуточные склады были слишком малы, слишком редки и слишком плохо помечены. Людям часто приходилось почти бежать, чтобы попасть к ним вовремя, а это было вопросом жизни или смерти. Амундсен сразу же отверг такой план как неприемлемый.
Из опыта Шеклтона он сделал вывод, что борьба за полюс должна стать лыжной гонкой, пусть и очень сложной. И действительно, Шеклтон позднее сам признавал это в своих лекциях. «Если бы мы взяли в путешествие на юг лыжи и научились ими пользоваться, как норвежцы, то, вероятнее всего, смогли бы достичь полюса», — сказал он.
Поэтому Амундсен, продолжая восхищаться Шеклтоном (лихим пиратом и ярким лидером), не желал воспроизводить его методы. Героическая борьба этого человека, которая предоставила столько поводов для размышлений, на самом деле была красноречивым предупреждением. С точки зрения оснащённости транспортом пример Шеклтона явственно показал, чего следует избегать. И не только потому, что, отправившись по ложному пути экспедиции на «Дискавери», он отказался от лыж ради пешего перехода и использования людей в качестве тягловой силы — метода, к тому моменту устаревшего и дискредитировавшего себя за пределами Англии, но в который раз ставшего основой для подвига. Собак взяли, но обращались с ними неправильно, не понимая их. Чем больше Амундсен изучал опыт Шеклтона, тем сильнее верил, что сам находится на правильном пути.
Проблемой, как всегда, были деньги. Опасения по поводу того, что Кук и Пири погубят его шансы на получение финансирования, скоро подтвердились. Меценаты отзывали свои вклады. Производители отменяли обещания бесплатных поставок. Лорд Нортклифф, предложивший пять тысяч фунтов стерлингов за права на публикацию о покорении полюса, теперь вообще не желал ничего платить — конечно, пребывая в уверенности, что имеет дело с планами экспедиции на Северный полюс. Амундсен оказался в шатком положении.
Он запросил у правительства на 25 тысяч крон больше для того, чтобы заплатить ещё восьми членам экспедиции — теперь их было двадцать два человека вместо четырнадцати — за дополнительные шестнадцать месяцев. Эти люди должны были стать береговой партией экспедиции в Антарктике, а к основному плановому времени пришлось прибавить срок, необходимый для похода на Южный полюс. Амундсен замаскировал это необходимостью проведения научных исследований. Как заметил в ходе дебатов в Стортинге герр Альфред Эриксен, социалист и оппонент Амундсена, это должно было довести величину вклада государства «до более чем четверти годового бюджета на культуру в целом». Кроме того, Эриксен не преминул напомнить, что во время обсуждения вопроса по выделению гранта год назад Стортинг убеждали «в максимально обязывающей манере, что [это] — последняя сумма». В этот раз Эриксен привлёк коллег на свою сторону, и просьбу Амундсена отклонили шестьюдесятью шестью голосами против сорока двух.
После этого Амундсен стал считать Стортинг «сборищем Иуд», окончательно убедившись в необходимости хранить все планы в тайне. Частные и общественные пожертвования иссякли, из необходимых 300 тысяч крон ему недоставало 150 тысяч.
Трогательный поступок совершило Королевское географическое общество в Лондоне, выделив Амундсену 100 фунтов стерлингов для его экспедиции на север. Скотту оно смогло пожертвовать лишь 500 фунтов.
Амундсен давно перестал беспокоиться о тонкостях и соразмерности бюджета. Его главной целью было уберечь корабль от претензий кредиторов. Если он покорит полюс, ему всё простят. Но провал станет преступлением.
Всё необходимое Амундсен старался покупать в кредит. Он заложил свой дом и внёс в фонд экспедиции как минимум 25 тысяч крон. Своему брату Леону он передал управление всей деловой частью предприятия, взамен согласившись выплатить ему 25 тысяч крон и «10 % чистых доходов от антарктического и арктического плаваний „Фрама“». А потом умыл руки и полностью отошёл от денежных вопросов, чтобы иметь возможность посвятить себя главному — подготовке снаряжения.
